Вчера  - читать онлайн книгу. Автор: Фелисия Йап cтр.№ 80

Я окунаю Эгги в реку Кэм и твердой рукой прижимаю ее тело.

Она пытается сопротивляться? Или мне только кажется? Усталость шутит шутки с моими мозгами?

Я считаю до ста и отпускаю руку. Перепарковываю «фиат» у края Гранчестерского луга и дочиста протираю машину.

Иду пешком в Котон. Все три мили. Ногами. Падаю на Эггину кровать с четырьмя столбиками. Несмотря на то, что она воняет отравой от Диора и заслана жуткими зелеными простынями в тон плесени. Когда задолбаешься, даже Эггино дерьмо кажется не таким уж вонючим.

Все снова черное.

Поразительно, как иногда оказываются полезными, казалось бы, бесполезные умения. Когда припрет.

Например, умение задерживать под водой дыхание. Я научилась этому еще в детстве, на Бермудах, во время бесконечных уроков плавания в отцовском бассейне. Очень пригодилось в реке Кэм. Или начальный уровень русского – я прошла этот курс в первый год Кембриджа. Спасибо папаше, он настоял, чтобы я выучила этот язык, когда решил жениться на белорусской стриптизерше. Он надеялся, что так я буду лучше понимать свою мачеху. (К счастью для меня и к большому несчастью для нее, из этого ничего не вышло.) Зато здорово мне помогло, когда на Эггин мобильник позвонил мистер Детектив-Недоделанный-Инквизитор, чтобы проинформировать ее о моей безвременной кончине. Я тихо посмеивалась, болтая с ним в ту субботу из-за жалюзи моего законного дома. (Надеюсь, я не перестаралась с русским акцентом.)

В тот день, кроме разговора с детективом, я сделала еще несколько важных дел. Отправила в мусорный бак пятнадцать флаконов кокса. Напоила пятью литрами абсента корявое горшочное деревце в углу комнаты. Сожгла в камине все Эггины бумажные дневники. Как следует приложила кухонным молотком ее айдай. Даже купила по интернету персидскую кошку. Белую мохнатую красавицу, точную копию мертвого Катапульта. Как и я, новая кошка быстро привыкла к сварливому Хрущеву. И к своему имени – Кататоша. В отличие от меня.

Я терпеть не могу свое новое имя. Меня буквально передергивает, когда приходится выводить «Агнесса» в разных бумагах. Даже теперь, когда я отработала подпись (после месяцев тренировок). Это имя хуже, чем София Алисса. И уж точно намного хуже, чем Анна Мэй. Но видимо, надо привыкать. Есть даже изысканная ирония – называться Агнессой. Ведь это имя означает «чистая» и «святая».

Если и есть, блин, на свете чистая святая женщина, то это я.

Я знала трех человек, которые могли заходить в Эггин котонский дом – время от времени или постоянно. Приходящий итальянский хахаль, болтливая полька-домработница и талантище-садовник из Венгрии.

Для начала я отправила эсэмэску итальянскому хахалю. С Эггиного мобильного телефона, разумеется.

Послание было кратким и нежным.

«Иди на йух, – говорилось в нем. – Между нами все кончено».

Сработало. Я больше о нем не слышала. Я также послала эсэмэски домработнице и садовнику, сообщив, что больше не нуждаюсь в их услугах.

Я оставила Эггин «феррари» (хотя, вообще-то, предпочитаю «БМВ»). Оставила и золоченую мебель. Оставила одежду. И даже носила ее каждый день. Для безопасности. Люди, в конце концов, могли бы заподозрить неладное, если бы «Агнесса» вдруг стала гулять по округе в облегающем ярко-красном платье от Эли Сааба. Вместо ядовито-зеленой гадости, которую она обычно носит. Представляю, как носатая соседка-моно рассуждает у себя в дневнике о том, как сильно изменилась «Агнесса»: Вот это да! Видела ее сегодня. Пропорхала мимо в красивом красном платье. Шок! Ужас! Что случилось с ее страстью к кислотно-зеленому? Что-то тут не так. Может, ее подменили? Надо срочно позвонить нашему лощеному седоватому полицейскому и рассказать о моих подозрениях. Этому, которого только что назначили начальником сыскного отдела, его еще все время награждают за то, что он распутывает преступления сразу, как только они совершаются.

Это недопустимо.

Начальник отдела уголовных расследований Ричардсон заслуживает большего, чем пара пинков, кстати говоря. Я до сих пор убеждена, что это он – вместе с Марком – забил последний гвоздь в мой сент-огастинский гроб. Но с другой стороны, мне надо благодарить свою счастливую звезду за то, что он такой дрянной следователь. Когда-нибудь я с ним разберусь.

А пока полежу на дне.

Достаточно долго, чтобы осела пыль.

Кстати, о пыли: через неделю после всего я забрала из морга тело Эгги и договорилась, чтобы его кремировали с должной заботой. И заплатила крематорию, чтобы они сделали из ее пепла искусственный бриллиант. Сейчас он вставлен в платиновое кольцо у меня на пальчике. Эгги могла бы сказать спасибо за то, что я так благородно поступила с ее останками. Она не заслужила бриллиантовой реинкарнации. И все же есть в этом превращении некая поэтическая справедливость. Между прочим, она столько лет не отдавала мне мамины драгоценности.

Я купила билет в первый класс до Бора-Бора вскоре после того, как поговорила по телефону с Эггиным распорядителем активов. Он сказал, что все ее имущество стоит тридцать семь миллионов фунтов, включая три стрип-клуба и акции журнала «Плейбой». Я открыла рот от изумления, когда он назвал эту сумму. Я собиралась получать в наследство только тридцать один миллион. Потом я вспомнила, что Эгги когда-то выходила замуж за Гровнера, но через полгода развелась, чтобы выйти за папашу.

Никогда не помешает выйти замуж за богатого.

А потом за того, кто еще богаче.

Позже я продала акции «Плейбоя» (не хочу приближаться к империи Хефнера на пушечный выстрел). Однако стрип-клубы решила оставить.

Они неплохо работают.

Рентабельны, говорят.

Особенно тот, который в Москве и называется «Дантов ад». Эггин подарок самой себе на сорокалетие. Несмотря даже на то, что от адских доходов приходится ежемесячно отстегивать приличный кусок шефу московской полиции. Усатому мужику, очень фотогеничному и проворному для своего возраста. Но девиз у него, похоже: «Наш бог – бабло». Маленькая невинная Анна Мэй, таким образом, остается де-факто главным начальником над пятьюдесятью пятью танцовщицами и двадцатью тремя стриптизерами-мужчинами, пять из которых похожи на Ченнинга Татума.

Поразительно, как иногда мстит прошлое. Даже на этом слепяще-белом бора-борском пляже. Вокруг трепещут на ветру волнистые пальмы, а всего в нескольких ярдах от моих ног плещутся кристально чистые волны. Самое далекое место, пришедшее мне на ум, когда я покупала билет на самолет. Вчера я прочла в «Уолл-стрит джорнэл» о нем. Мужик с лохматым лабрадором оставил на песке газету, перед тем как резиновая шлюпка увезла его на яхту. Я подобрала этот листок, и в глаза мне бросился заголовок в самом низу страницы: «Писатель публикует заметки о своей жизни в Белмарше».

Он теперь работает в тюремной библиотеке. Одна из лучших должностей для заключенных, наверное. Надеется вскоре опубликовать свои тюремные размышления. Может, даже сборник рассказов. Захватывающие истории преступлений и наказаний. О которых он наслушался от сокамерников во время бесчисленных обедов, за миской с печеной фасолью. Идеальный заключенный на сегодняшний день. Поэтому, весьма вероятно, получит досрочное освобождение. Могут выпустить уже через четыре года.