Вчера  - читать онлайн книгу. Автор: Фелисия Йап cтр.№ 76

Не знаю, что мне делать. Волноваться или гордиться. Решаю гордиться (временно, чтобы не сойти с ума). Кроме всего прочего, я когда-то выложила 47 900 фунтов за полный набор операций. Необходимая коррекция от дорогого доктора Пателя. Имею все основания быть довольной, что деньги не пропали даром. Столько мужиков на этом пляже меня желают.

Но я по-прежнему похожа на мертвую женщину, которую так ненавижу. В этом, блин, вся проблема.

В грустной ситуации частично виноват мой пластический хирург. Потому что идиот. Этот козел слишком хорошо сделал свое дело.

А вернуть обратно уже не может.

Всякий раз, когда вспоминаю тот день, мне хочется взвыть. Когда я заявилась в его белгрейвский кабинет с новой фотографией в руках.

Бедняга, естественно, удивился, увидев меня снова.

– Мой дневник утверждает, что я сделал для вас все возможное, – сказал он. – То же самое говорит вот эта стоящая передо мной картотека.

– Так и есть. Я очень довольна результатом, доктор.

– Что же привело вас сюда сегодня? Может, чуть-чуть ботокса? Вашему лобику пойдет на пользу немного твердости.

– Мне нужно больше чем ботокс, – сказала я. – Я хочу выглядеть как эта женщина.

Я протянула фото доктору Пателю. Этот человек сначала взглянул на фотографию, потом на профиль худой шатенки на обложке папки – и чуть не упал со стула.

– Но… – пролопотал он. – Но… это же вы. Это же так вы выглядели раньше. До того, как я… гм… несколько улучшил ваше лицо.

– Совершенно верно, доктор, – сказала я, пряча усмешку. – Именно так я и выглядела. До того, как вы проделали надо мной хренову тучу работы. Но понимаете, мне бы хотелось получить себя обратно. Да, знаю, я была похожа на мышонка. Но я, черт возьми, хорошо себя чувствовала со своим прежним лицом. Хотя горбинка на носу, пожалуй, лишняя. И уши торчком. Так что нос и уши оставляем ваши. Но подбородок и щеки лучше вернуть те, что были.

Слово «ненормальная» вертелось у Пателя на языке. Но он его прикусил. Понимая, что было бы дикостью оскорблять любимую клиентку. Особенно такую выгодную, как я. Дуру, которая приходит обратно и хочет еще.

– Никогда еще ни одна клиентка не просила меня вернуть ей прежнюю внешность, – сказал он; изумление выгравировано поперек его лба.

– Все когда-нибудь случается впервые, доктор. Женщины очень переменчивы, вы разве не знали? Особенно в том, что касается внешности. Но я заплачу. Я заплачу, сколько бы это ни стоило, чтобы вернуть прежнюю себя. Реверс-инжиниринг – всегда головная боль, я знаю. Поэтому и обещаю хорошо заплатить.

При упоминании о деньгах лицо Пателя моментально озарилось. Пластические хирурги работают за бабки. Они говорят, что давали клятву Гиппократа. Это не мешает им лицемерить.

Он вздохнул, в глазах крушение надежд.

– Мне очень жаль, – сказал он, – но я не знаю способа вернуть вам прежнюю внешность. Пластическая хирургия не настолько пластична, как кажется.

Я хмурилась. Я сердилась. Я рычала и молила как ненормальная. Но Патель был непреклонен: любая новая переделка моего лица превратит меня в чудовище Франкенштейна, сколько бы я ни заплатила. Так что через несколько минут я уныло выползла из его кабинета в том же самом виде, в котором вошла. И к сожалению, только хирурги третьего класса брались сделать с этим видом то, что я хотела. Мне хватило ума не рисковать.

Конечный итог: Я ПО ПРЕЖНЕМУ ВЫГЛЯЖУ КАК ЖЕНЩИНА, КОТОРУЮ НЕНАВИЖУ.

ГРЕБАНЫЙ ЧЕРТ.

Есть вещи, которые невозможно купить за деньги, как ни старайся. Например, любовь или решение нерешаемой проблемы однонаправленной пластической хирургии.

И все же деньги заставляют вертеться бо́льшую часть этого мира. Или, черт побери, стоять на месте. Семнадцать лет, как в моем случае. Все происходящее происходит из-за денег. Или не происходит – тоже из-за денег. Они выявляют в людях лучшее. И самое худшее. Заставляют их делать дикие вещи. С собой. С окружающими. Как то, что сделала со мной мачеха. О чем я узнала слишком поздно.

Говорят, свобода сладка. Я чувствовала языком ее гребаный сиропный вкус – но всего несколько часов.

Пока он не обернулся кислятиной.

Все началось, когда я сошла с трясучего кораблика, привезшего меня из ада. С Хеллисея, если точнее. Я щурилась на солнце, словно крот, которого много лет продержали в темной норе. Переполненная подозрениями. Опасаясь, что мир ушел вперед, пока я сидела в этой забытой богом дыре. Потому я и направилась к папашиному стряпчему Рейнальду Роу, едва успев добраться до Лондона. Выяснять, что случилось с отцовским состоянием за время моего отсутствия.

Папаша, как мне сказали, скончался в отеле «Риц», трахая свою девятнадцатилетнюю помощницу Нолу Барр. То есть папочка кончил и усоп. Не слезая с бедняжки Нолы. Девочка, должно быть, извлекла из этого эпизода хороший урок: никогда не давай богатым старикам, если у них проблемы с сердцем. Слишком легко они превращаются в мертвый груз.

Седоватый очкастый Роу был весьма удивлен, увидев меня снова – старую добрую Анну Мэй.

– Сколько оставил отец? – спросила я, переходя к сути вопроса. Нет смысла описывать круги, когда имеешь дело со стряпчими. Эти мудаки делают деньги на состояниях, устойчивых или неустойчивых.

Пару минут Роу что-то печатал в лежавшем перед ним дневнике. Достал из ящика большую папку и принялся изучать ее внутренности.

– Алан Уинчестер основал трастовый фонд на твое имя через несколько дней после твоего рождения, – сказал он гладким как шелк голосом. Ему не понадобилось много времени, чтобы прийти в себя после моего шокирующего появления. – Ты должна была начать получать ежемесячную сумму после двадцати восьми лет, – продолжал он, косясь на папку. – Фондом управляет компания под названием «Швейцарская служба по делам наследования». Хотя они вряд ли заплатят тебе все сразу. Учитывая, что тебя сейчас зовут не Анна Мэй Уинчестер.

Я кивнула. Я, черт возьми, долго не могла понять, зачем папаша заставил меня сменить имя. Но в один прекрасный день до меня дошло. Словно стрела вонзилась мне в центр лба. Пока я лежала под этими чахлыми тополями Хеллисея, косясь на слабые лучи света, сквозь них проходившие. Неудобство, конечно. Родная дочь сошла с ума. Выкинула свой бумажный дневник. Это могло вызвать столько нежелательных слухов. Особенно среди той публики, что часто наведывается в святая святых его закрытого клуба. Вот он и избавился от этого мелкого неудобства (подначиваемый милой женушкой Эгги, разумеется, которая с естественной радостью вытерла о меня свои лапы). Он заставил меня поменять имя на София Алисса Эйлинг, после чего и отправил на этот богом забытый шотландский остров, где психов больше, чем овец.

София, вообще-то, не такое уж плохое имя. Означает «мудрость». Чего у меня теперь хренова туча, так это ее, я считаю. Имя Алисса меня некоторое время смущало. Потом я где-то вычитала, что оно означает здравомыслие и логику. Из-за того, что ассоциируется с цветком алиссум. Которым в античные времена лечили бешенство и повреждения ума.