Вчера  - читать онлайн книгу. Автор: Фелисия Йап cтр.№ 54

Ты меня шантажируешь? – задохнулся профессор, посерев.

Шантаж. Какое прекрасное и выразительное слово. Из него сочится столько восхитительных возможностей.

Это не был синдром внезапной смерти новорожденного, мой дорогой профессор, сказала я, теперь в моем голосе бушевала свежеобретенная уверенность. У тебя, кстати, устойчивая репутация ведущего мирового эксперта по СВСН, если не ошибаюсь. Она держится на исследованиях, которыми ты занимался в прошлом. Их много. Целый корпус. И если вдруг выяснится, что твой отчет о Кэтрин был ошибкой…

Вспышка страха в глазах этого человека сказала мне все.

У тебя нет доказательств, что Клэр… выдавил он, подрагивая нижней губой.

Тут я поняла, что наконец докопалась до грязи. До того, как на самом деле умерла Кэтрин. Клэр Эванс имеет к этому отношение. Теперь вопрос: что эта идиотка сделала с собственной дочерью?

Увы, есть, сказала я. У меня столько этих гребаных доказательств, что я хоть завтра могу идти к журналистам.

Новый проблеск страха в профессорских глазах. И вот эта его реакция включила у меня в голове окончательное понимание. То, что Клэр сделала с Кэтрин, все это время торчало у меня перед глазами. Только слепой мог этого не видеть.

Клэр убила собственного ребенка. В приступе послеродовой депрессии. Не надо забывать: она страдала от депрессии еще до замужества. И вскоре после родов эта разрушающая мозг меланхолия явилась обратно – вершить свою месть. А Марк наверняка помог все скрыть. Упросив старого друга по Тринити написать диагноз «СВСН». Профессионал подтвердил, что это был странный, неожиданный, необъяснимый, фатальный случай. Смерть от неустановленной причины. Диагноз, оправдывающий Клэр.

Или убийство.

Но как убить трехмесячного младенца, не оставив следов?

Я вцепилась в ручку кофейной чашки. В голове – вихри возможностей. И тут до меня дошло.

Хорошо, что некоторое время в Сент-Огастине я провела за чтением. Романы имеют свойство расширять кругозор. Тем, что позволяют залезть в голову придуркам, которые их пишут. Особенно некоторые романы некоторых авторов. Тех, что делают туеву хучу денег, описывая истории из собственной жизни.

Тонко завуалированная литература.

Клэр попросту задушила своего ребенка. Чем-то мягким. Чем-то безобидным. Например, подушкой. Или валиком. Или просто перевернула Кэтрин лицом вниз. Какое зверство. И как на нее похоже. Если так, то доказать это ужасное злодеяние почти невозможно. О событиях того дня могут рассказать лишь два письменных документа.

Дневник Клэр.

И дневник Марка.

У меня есть видеосвидетельство, что Клэр задушила младенца, сказала я. Спокойно. Уверенно. Притом что я только что это придумала. Кассета, доказывающая, что твой диагноз «СВСН» был неверен. Совсем неверен. Ты писал свой отчет под чьим-то влиянием? Людей, чьи жизни зависели от этого заключения? И все последующие годы ты покрывал ужасное преступление, совершенное Клэр Эванс, – верно я говорю?

Покрывал убийство. Что делает тебя пособником убийства, профессор.

В лучшем случае – некомпетентным специалистом по СВСН.

Профессор обмяк в своем кресле. Его ответ сказал все, что мне нужно было знать. Хоть прибивай гвоздем к стене.

Железным.

Сколько вы хотите? – спросил профессор дрожащим голосом. С таким видом, словно его сейчас хватит кондрашка.

Сколько? Я распахнула глаза пошире. Мне не нужны ваши деньги, профессор. У меня достаточно средств, чтобы жить в том стиле, к которому я привыкла. У меня, видите ли, спартанские вкусы. Они выработались сами за годы принудительной изоляции. Хотя я неравнодушна к хорошему белью. И к ярким туфлям на шпильке. Но ученому с мировым именем пора думать о Нобелевской премии, как вы считаете? Разве не станет настоящей трагедией, если этот драгоценный плод исчезнет из виду? Особенно после того, как он висел на расстоянии вытянутой руки. Вы уже почти коснулись его своими пухлыми пальчиками, и вот пожалуйста. Расстояния бывают иллюзорны, вы согласны? То, что нам близко, часто оказывается далеко.

Например, любовь. Или месть в данном случае.

Чего же вы хотите, миссис Ливингстон?

Лицо профессора стало серым. Этот цвет ему подходит.

Я хочу, чтобы вы мне помогли, профессор, сказала я.

12 апреля 2015 г.

Как же мне добыть бумажно-чернильные дневники Клэр и Марка девятнадцатилетней давности? Оба наверняка хранят их в сейфах. В гигантских стальных сооружениях с надежными запорами, глубоко внутри ньюнемского особняка. Из-за старых дневников в последнее время у всех паранойя. И не зря – похищение этих тетрадок и дневниковый шантаж превратились в многомиллионный бизнес. Таблоиды непрерывно печатают истории о таких кражах. Преступники требуют сумасшедшие деньги за то, чтобы вернуть тебе твой же собственный кусок дерьма.

Чтоб Стиву Джобсу изобрести свою фигню чуть пораньше. Хотя бы на три года. Жизнь была бы намного легче. И уж точно – проще.

У меня есть план. Сырой, зараза. Но должно сработать.

Надо только найти правильного человека. Который добудет для меня два дневника. Темной-темной ночью.

Не оставив, блин, ни следа.

5 часов 30 минут до конца дня

Я по-прежнему считаю ее ненормальной. Человек в здравом уме не в состоянии наворотить эту сумасшедшую схему. Настолько извращенная и мощная интрига – всего лишь затем, чтобы раздавить другого человека. Дневник Софии не пройдет ни в одном суде. Факт: присяжные с опаской относятся к дневникам бывших пациентов психиатрических лечебниц. Я и сам все больше сомневаюсь, что его можно рассматривать как законную улику. Слишком там все извилисто и близко к абсурду.

Но что, если… что, если в нем все же есть зерно истины?

Крошечное.

Это зерно может пролить свет на личность ее убийцы. А моя работа, между прочим, состоит в том, чтобы узнать, кто убил Софию Эйлинг. Факт: никогда не терять из виду преступление. Мистер профессор Гризли много лет назад так и объявил в первую же минуту лекции, с которой начинался курс «Введение в криминологию». Слишком легко отвлечься на то, что не относится к делу, говорил он, размахивая для большей убедительности незажженной сигарой. Разве двадцать лет расследований, в том числе убийств, не научили меня хвататься за любую, даже самую слабую возможность? Разве не этот самый главный факт я усвоил лучше всех других за годы полицейской службы?