Коренной перелом - читать онлайн книгу. Автор: Александр Михайловский, Александр Харников cтр.№ 43

Грохот орудий стих, и под крики «ура» в атаку пошла наша пехота. Типа пошла, потому что это была еще одна фишка из будущих времен с чучелами, выставляемыми над окопами. Немецкие позиции по ту сторону речки озарились пламенем выстрелов. Пропагандисты Геббельса настойчиво внушали французам, что русские большевики – это такие звери, что пленных вообще не берут, а с французами делают такое, что африканским людоедам и не снилось. Поэтому храбрые галльские петушки решили драться до последнего патрона.

Но тут ложная атака закончилась, и не принимавшие пока участия в артподготовке «катюши» и «андрюши» взвыли истошным режущим воем, за несколько секунд обрушив на вражескую оборону тонны огня и металла. Даже куда более стойкие немцы в такой ситуации, случалось, сходили с ума. А что тут говорить о каких-то французах. Вот в воздух взметнулись эрэсы из индивидуальных пусковых установок, волокущие за собой шнуры с подрывными зарядами – аналог нашей «тропы», и поле покрылось сотнями маленьких фигурок в гимнастерках цвета хаки, устремившихся вперед к вражеским окопам.

Все происходило строго по новому БУПу 1942 года. Расчеты полковых пушек ЗиС-3 и батальонные 82-миллиметровые минометы поддерживали свою наступающую пехоту огнем и колесами, прямой наводкой и навесным огнем подавляя уцелевшие огневые точки. Откуда-то с северной окраины пристанционного поселка бухали 120-миллиметровые «самовары», а дивизионная и корпусная артиллерия перенесла свой огонь вглубь вражеских позиций. Все, что противник мог противопоставить атакующей советской пехоте, было не более чем бессмысленным сопротивлением. Четыре легких французских танка Renault R35, появившихся на опушке леса за окопами, были почти сразу подбиты расчетами выведенных на прямую наводку полковых пушек. На дистанции меньше полутора километров ЗиС-3 свободно бьет эти изделия галльского танкостроения с его литыми гомогенными бронеплитами при любом угле попадания снаряда. Так что этот демарш со стороны французских танкистов был чистейшим самоубийством.

Наша пехота тем временем добежала до речки, ширина которой тут не превышала десяти-пятнадцати метров, и, где по грудь, а где и по пояс в воде, перемахнули на тот берег, нырнув в полуразрушенные и спорадически постреливающие французские окопы.

– Пошла потеха, сейчас наши наподдадут лягушатникам, – бросил мне оторвавшийся от бинокля Леонид Ильич. Но последующие события его сильно разочаровали.

Не дожидаясь визита очень злых советских пехотинцев, из этих окопов, как тараканы из-под тапка, стали выскакивать солдаты в форме французской армии сорокового года и частью помчались в тыл, а частью застыли неподвижно, бросив оружие и задрав руки вверх.

И вот он сладостный момент – взметнувшаяся от опушки леса зеленая ракета означала, что третья траншея взята и боеспособного противника впереди не обнаружено.

Пора было отдать команду корпусу на выдвижение. На часах было четыре часа двадцать две минуты, и я знал, что в это же самое время, под Кромами точно так же входит в прорыв 2-й механизированный корпус ОСНАЗ Михаила Ефимовича Катукова. Ну что ж – в добрый час!

5 июля 1942 года, 06:05. Брянский фронт. Направление главного удара 1-го мехкорпуса ОСНАЗ, станции Навля – райцентр Локоть

Передовые части механизированного корпуса вошли в прорванную оборону французского легиона, словно нож в масло: непосредственно от станции Навля вдоль железной дороги наступала 2-я мехбригада Василия Франка, а вдоль шоссе Брянск – Севск, в наше время именуемого «трасса М-3», продвигалась 1-я мехбригада Сергея Рагуленко. Фланги вошедшего в немецкие тылы мехкорпуса Бережного, как и в Брянско-Орловской операции, охранял развернувшийся веером с обеих его сторон гвардейский кавкорпус генерала Жадова.

Основным противником и главной целью наступающих советских войск была коллаборационистская, так называемая Русская Освободительная Народная армия под командованием некоего Бронислава Каминского, уже успевшего побывать: добровольцем РККА, членом ВКП(б), исключенным из партии диссидентом, политзаключенным, секретным сотрудником НКВД и, наконец, пособником немецких оккупантов, а потом изменником Родины и военным преступником. Очень богатая у человека была биография.

На момент начала «Большого Ориона» части РОНА насчитывали около восьми или десяти тысяч человек, разбитых на стрелковые батальоны и роты. В районных центрах: Брасово, Локте, Суземке, Севске, Комаричах и Дмитровске стояли так называемые стрелковые батальоны, а в населенных пунктах поменьше – роты и взводы. Еще один батальон, полтора месяца назад выбитый из Навли, стоял в деревне Дубровка, находящейся прямо на шоссе. При каждом таком батальоне имелся немецкий офицер связи. Вооружены изменники были советским оружием, взятым вермахтом в качестве трофеев в 1941 году, а содержались за счет налогов, собираемых с местного населения. Личный состав РОНА делился на несколько неравных частей.

Первая часть – идейные противники советской власти, разного рода изменники, дезертиры, бывшие, обиженные и оскорбленные. Вторая – уголовный элемент, пошедший в РОНА за возможность пограбить всласть. Третьи – мобилизованные местные жители, в основном 17–18 лет от роду, не попавшие под призыв в Красную армию в 1941 году. Мобилизация часто проводилась насильно путем угроз и шантажа, и поэтому надежность таких частей была чрезвычайно низкая. Дезертировали каминцы, переходя к партизанам, массово и со вкусом, хотя, впрочем, имел место и обратный процесс, совсем нехарактерный для других мест, где партизанское движение было развито не меньше, чем в окрестностях Локтя, а немецких экспериментов с коллаборационистским самоуправлением не проводилось.

Первым под удар 1-й мехбригады Рагуленко-«Слона», чьим девизом служила фраза: «Налечу – растопчу», попал батальон изменников в деревне Дубровка. Что такое тринадцать километров для вырвавшейся на шоссе механизированной бригады? – Чуть больше получаса марша.

И вот ведь люди – тот же механизированный ОСНАЗ, правда из другой бригады, уже погромил их полтора месяца назад в Навле, и очень немногие каминцы тогда смогли унести ноги. И вот снова в пять часов утра – рев десятков дизельных двигателей, грохот очередей 37– и 23-миллиметровых автоматических пушек и тяжелое буханье танковых орудий.

Оборона «каминцев» была рассчитана на налеты партизан, вооруженных в основном легким стрелковым оружием и пулеметами. 45-миллиметровая пушка у них – это вообще вундервафля, а о трехдюймовке и речи не идет – трудно таскать ее по брянским чащобам. Об артиллерии могут мечтать только такие мэтры партизанского дела, как Ковпак, Федоров, Сабуров, а не местные отряды и отрядики, где бойцы через одного вооружены старыми трехлинейками, а порой и охотничьими ружьями.

А тут вдруг танки, БМП, счетверенные зенитки и даже гаубицы! И все это бронировано, и на имеющееся у «каминцев» стрелковое оружие они плевать хотели.

Единственная сорокапятка успела сделать два выстрела и сбить гусеницу у одной БМП. Потом она словила осколочный снаряд, выпущенный из танковой пушки, и в огне взрыва задрала в воздух станины. Вслед за пушкой один за другим замолчали пулеметы. А как тут не замолкнуть, если по амбразуре или окну один за другим перекрестным огнем бьют несколько БМП, а счетверенная зенитка в полминуты запросто распиливает бревенчатый дом пополам от крыши до нижних венцов или очередью на полсекунды начисто выносит амбразуру дзота вместе с пулеметом и пулеметчиками. И это все при том, что больше половины коллаборационистов прилагали все усилия, стараясь задрать повыше руки вверх, а оставшиеся старались улучить момент, взять ноги в руки и поскорее дать деру из этого нехорошего места.