Свиданье с Богом у огня. Разговоры о жизни, любви и самом важном - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Устинова cтр.№ 39

Весь участок в огнях, красные шары качаются на ветках старой сирени, венки из омелы и остролиста пристроены на воротах, на гараже, на дверях – никому никогда не лень их вешать. В сугробе остывает шампанское, и на перила крыльца выставлены бокалы, ведь лучше всего наливать ледяное шампанское в ледяные бокалы!.. У собак счастливые морды и на ошейники повязаны сверкающие банты.

Напяливать только что полученные варежки, шарфы, тапки и раскладывать железную дорогу, чтобы полюбоваться, как ездит паровозик!..

…За миллион лет чего только не увидишь!.. А вот паровозик так и не надоел.

Верочка спасает мир. Как может, так и спасает.

Она журналист. Как принято говорить, неплохой. Почему-то «хороший» про журналиста говорят редко, почти никогда, как будто опасаются перехвалить, а осторожное «неплохой» оставляет некоторые шансы на то, что со временем этот самый журналист все же может ухудшиться.

Неплохой журналист Верочка пишет в основном о том, как все плохо.

Плохо все, везде и всегда.

В школах Единый государственный экзамен – очень плохо. До той самой роковой секунды, когда «единый» был введен, все граждане нашей страны были глубоко образованными людьми, вдумчиво читали, грамотно писали, декламировали Гомера, познавали самих себя и Ф. М. Достоевского, но как только ЕГЭ ввели, сразу же запили, закурили, побросали сборники вагантов, которые прежде всегда носили с собой на завод и в трамвайное депо – по месту работы, чтоб приобщиться в обеденный перерыв, похватали банки с пивом, моментально морально разложились и вернулись в первобытное состояние.

На дорогах пробки – совсем худо. Раньше, когда машины продавали по себестоимости передовикам производства и втридорога директору овощебазы, пробок никаких не было, а сейчас стали кому ни попадя продавать, и вон что вышло!..

Кругом хамство, бездуховность и стяжательство – доколе?! По телевизору показывают грудастых девиц, которые пошлыми голосами поют пошлые песни, и анорексичных юношей, которые девичьими голосами поют вообще невесть что – доколе?! Книги пишут плохие и тоже все кому не лень, лучше б не писали, а работали на производстве, впрочем, производства никакого нет – доколе?! Равнодушие чиновников и участковых врачей, одним словом.

Верочка не может оставаться равнодушной, она такой человек. Она утверждает, что «гиперчувствительна к чужой боли».

А я, бесчувственная, считаю, что она просто… как бы это выразиться необидно… очень скучно живет.

Надо сказать, живет Верочка действительно скучно. Ее мама, человек суровый, правильный и «старой закалки», особенно разгуляться дочери никогда не позволяла. У них в семье это называется – до сих пор! – «распуститься».

Вера, ты совсем распустилась!..

Это если Верочка является из своей редакции, хватив кофе с коньячишкой на юбилее Бориса Петровича из отдела кадров. Коньячишко старательно зажевывается какой-нибудь «ледяной свежестью», всю дорогу зажевывается, от самого центра и до самого Южного Бутова, но мама все равно унюхивает.

Если Верочка отбывает на выходные к подружке в Звенигород, мама всегда контролирует ее сумку. Зачем тебе это платье? Кого ты собираешься там соблазнять?! Ты что, не помнишь, как двадцать лет назад с тобой обошелся тот самый негодяй, как, дай бог памяти, его звали?! Вера, после смерти отца ты окончательно распустилась!..

У них с мамой крошечная квартирка и пара пыльных кошек, разумеется, кастрировано-стерилизованных, которым тоже живется очень скучно – они давным-давно не помнят, который из них мальчик, а которая девочка, демонстрировать друг другу стать и удаль не имеет никакого смысла, только есть и спать, а что еще делать?..

Все прошло мимо, от всего уберегли – и от студенческих пьянок, и от чужих постелей, и от неподходящих подруг, и от подозрительных женихов, и от нежелательных командировок, поэтому и карьера никакая не сделалась – главный редактор понятия не имеет, кто такая Верочка, хотя она работает у него уж лет семь. Он смутно помнит, что она «неплохой» журналист и вроде «освещает социалку».

Из всего этого получилась «гиперчувствительность к чужой боли» и непримиримая борьба с домоуправлением за чистоту в подъезде. Домоуправление подъезд моет редко, неохотно и кое-как, а Верочка пишет жалобы в мэрию и префектуру. Оттуда ей отвечают, что подъезд вскоре помоют, но еще ни один сотрудник мэрии, префектуры или даже налоговой службы не явился мыть Верочкин подъезд. Доколе?!

Вот у вас на площадке, с грустью говорит мне Верочка, всегда чисто, а у нас все время грязь, а меры никакие не принимаются. Я несколько раз пыталась осторожненько объяснить Верочке, что на нашей площадке меры принимаются исключительно мной и помощницей Ритусей, и меры эти очень простые – мы с Ритусей вооружаемся ведром и шваброй и моем площадку. Ни мэра, ни префекта, ни даже, представьте себе, руководителя налоговой службы!

Но Верочке это не подходит.

Ну, правда, скучно мыть пол. Скучно и неинтересно. Сражаться за справедливость, пусть и без толку, куда веселее!..

И вдруг главный редактор услал Верочку в командировку в Питер – небывалый случай!.. Она шла по коридору, несла из буфета две булочки, стыдливо завернутые в салфеточку, чтобы скушать на свободе, возле своего компьютерчика, в «Одноклассниках», а не в общепите, а тут – бац, главный! Не съездить ли вам, дорогая, в Питер, там очень интересное мероприятие, научно-практическая конференция по вопросам ЖКХ. Как вас зовут, я то и дело позабываю?..

И поехала Верочка в Питер.

Мама укладку чемодана, разумеется, контролировала, ни одно неподходящее платье в багаж допущено не было.

Верочка очень волновалась, почти до слез. Во-первых, два дня без мамы и пыльных кошек, во‐вторых, такое ответственное задание, в‐третьих, невиданные перспективы в смысле будущей борьбы за справедливость.

На эту самую научно-практическую конференцию неожиданно занесло большого чиновника, на самом деле, неизвестно каким именно ветром, он и к ЖКХ-то никакого отношения не имеет!.. Но занесло. Может, начальство приказало, может, сам решил послушать, что говорят «в народе». Я не стану называть его по имени, ладно?.. Его все знают, вдруг кто догадается, а история такая… довольно приватная. Я буду называть его БЧ, Большой Чиновник, тем более в этом поименовании оба слова – чистая и неприкрытая правда.

Чиновник Верочкой и ее журналистским окружением был раз и навсегда классифицирован как душитель, взяточник и казнокрад, и она его бурно, но заочно ненавидела.

Когда дошло дело до вопросов, задала «острый», не про ЖКХ, а, ясное дело, про Болотную площадь – доколе и всякое такое. БЧ блеснул на нее очками, пожал пиджачными плечами, на вопрос как мог, так и ответил – Верочка все записала.