Сто тысяч франков в награду - читать онлайн книгу. Автор: Жюль Лермина cтр.№ 44

— Должен объявить вам, милостивый государь, что Паласье обвиняют в убийстве…

— Его? В убийстве? Но как связано совершенное им преступление и ваше присутствие в моем доме?.. Я его совсем не знаю и ничего не могу сказать в его оправдание.

— Однако же он рассчитывает на вас…

— Я вас не понимаю. Потрудитесь выразиться яснее.

— Сейчас объясню. Эта депеша была адресована вам, но задержана по приказанию высшей власти.

— Покажите.

— Вот она, прочтите.

И сыщик предъявил депешу, в которой Вильбруа прочел:

«Вильбруа, улица Эйлау. Все открыто. Будьте готовы при первом извещении ехать за границу. Паласье».

— Итак, сударь, — сказал сыщик, устремив взор на Вильбруа, — я думаю, фразу истолковать не трудно. Я уже пояснил вам, что этого Паласье подозревают в убийстве. Господину префекту угодно сейчас же получить самые точные разъяснения относительно смысла этой депеши.

Сыщик, стараясь выражаться как можно деликатнее, тем не менее ясно высказал все, что господину Вильбруа не пришло в голову сразу. Не все ли ему было равно, что Паласье подозревают в том или ином преступлении? Однако смысл депеши, адресованной ему этим поверенным по делам, возбудил подозрение американца.

Вильбруа едва сдержал негодование, которое его охватило.

— Я в свою очередь прошу вас объясниться, сударь! — вскрикнул он. — Какое мне дело до того, чем занимается этот человек? Как и многие другие, он пришел предложить мне свои услуги, чтобы напасть на след исчезнувшей… Я решительно ничего не знаю о его прошлом и о том, совершил ли он какое-нибудь преступление или нет! Какое мне дело до этого!..

Вильбруа говорил с такой горячностью, что сыщик не решался его перебить, пока он не замолчал, и затем только сказал:

— Вы не поняли меня. Я знаю, кто вы, милостивый государь, и администрация не может сомневаться в вас, какими бы подозрительными ни казались ваши поступки…

— Однако, сударь…

— Я повторяю свой вопрос: можете ли вы объяснить мне смысл этой телеграммы?.. Если я настаиваю на скорейшем ответе, то потому, что от этого зависит распоряжение власти…

Тогда Вильбруа внимательно прочел депешу, на которую сначала едва обратил внимание, и воскликнул:

— Но, милостивый государь, ничего не может быть проще! Паласье — по крайней мере таким мне кажется смысл этих двух строк — вышел на след пропавшей женщины и уведомляет меня, что мне придется поехать за границу для дальнейших розысков.

— Чем вы объясните тот факт, что он выражается недостаточно ясно?

— Я не могу отвечать за стиль Паласье, однако должен заметить, что слова «Все открыто» в депеше, адресованной мне, совершенно ясны. Они имеют только один смысл и относятся к одному-единственному делу — к пропаже Наны Солейль… Этот Паласье взялся отыскать ее следы… без сомнения, он нашел объяснение непонятному исчезновению Наны… И наконец, если он просит меня быть готовым к отъезду, то потому, что не может действовать самостоятельно, не получив моего согласия…

Господин Вильбруа вернул себе самообладание и выражался ясно и хладнокровно, что не могло не произвести благоприятного впечатления на смышленого сыщика. Впрочем, как мы увидим позже, полицейский чиновник преследовал совсем не ту цель, которую подозревал американец. Префектуре нужно было знать, сообщал ли Паласье американцу о чем-нибудь еще. Теперь становилось очевидным, что раньше Вильбруа не получал от него никаких извещений. Сыщик поднялся со стула.

— Господин Вильбруа, я не хочу, чтобы вы дурно истолковали цель моего визита. Теперь я могу рассказать вам всю правду. Некоторое время назад недалеко от Парижа было совершено ужасное преступление… убили одну молодую женщину, почти сразу после брачного благословения. Арестовали человека, который, судя по всем полученным сведениям, все-таки оказался не виновен. Но следствие, а кроме того, покушение на жизнь мужа несчастной жертвы преступления подало повод заподозрить участие Паласье, подозрительной личности, которая если еще и остается на свободе, тем не менее находится под тщательным присмотром полиции… Я знаю еще больше, чем уполномочен вам открыть… Итак, мы думали, что в этой депеше кроется намек на новое преступление… может быть, этот человек хочет поймать вас в ловушку под предлогом, что укажет вам след разыскиваемой вами особы. Как бы то ни было, я прошу вас, милостивый государь, дать мне честное слово, что раньше завтрашнего дня вы не покинете Париж. А если получите новое извещение от Паласье, то не будете действовать и не примете никаких мер, не известив прежде префектуру, которая, будьте уверены, не откажет вам в содействии.

Вильбруа не раздумывая пообещал все, что от него требовали, так как это было ради его же блага, и сыщик, раскланявшись, удалился. Американец дал слово не предпринимать ничего вне пределов Парижа, не известив об этом полицию. Ах, если бы он был одарен способностью, которую приписывают себе заокеанские медиумы, — если бы он мог прочесть через сюртук сыщика одну бумагу, также написанную телеграфными символами!.. Но едва сыщик ушел, как господину Вильбруа доложили о приходе доктора Бонантейля, готового, как мы уже знаем, действовать решительно по получении нужных сведений. Откровенно сказать, Вильбруа был не в настроении снова пускаться в длительные объяснения с незнакомцем, но, увидев честное, открытое лицо старика, сразу почувствовал к нему симпатию.

Бонантейль начал с того, что назвал свое имя, звание и профессию, а затем продолжил:

— Милостивый государь, не подумайте, что мной руководит расчет, который, наверно, движет множеством авантюристов, соблазненных вашей рекламой и обещанием ста тысяч вознаграждения…

Эти слова были произнесены тем сухим тоном, который должен был с первой же минуты обозначить твердые убеждения посетителя. Вильбруа поспешил уверить доктора, что у него не было подобной мысли. Тогда доктор принялся изучать лицо Вильбруа и наконец попросил объяснить ему, кто такая эта Нана Солейль, какие отношения связывали его с ней — одним словом, открыть ему все, ничего не утаивая. Вильбруа не колебался ни минуты. Он почувствовал потребность высказаться этому доброму, почтенному доктору… Говоря о Нане, Вильбруа разгорячился и вскрикнул:

— Я сумасшедший, но что делать?.. Я люблю ее… эту женщину, со всеми ее странностями и капризами… Она целиком и полностью завладела мною… и, сознаюсь вам, я до сих пор убежден, что она не могла добровольно меня покинуть… не знаю… будто внутренний голос подсказывает мне, что тут кроется какая-то тайна… преступление, может быть…

И, так как он остановился, отирая мокрый лоб, доктор попросил:

— Продолжайте, сударь.

Он вспомнил тот таинственный дом, и убеждение, что незнакомка была отравлена, еще сильнее окрепло в нем.

— Я не знаю, доктор, с какой целью вы задаете мне вопросы, но я почему-то доверяю вам и говорю с вами как с другом. Эта женщина любила меня, я в этом убежден. Ради меня она оставила эту беспорядочную жизнь, которая принесла ей определенную известность, порвала все связи с прошлым и…