Тайны Удольфского замка - читать онлайн книгу. Автор: Анна Радклиф cтр.№ 53

Страница

— Ни за какие блага в мире, — прибавляла она, — я не согласилась бы еще раз переправляться через горные проходы.

Жалуясь на усталость, она скоро удалилась на покой; Эмилия также ушла в свою комнату; от Аннеты, горничной тетки, она узнала, что Кавиньи не ошибался насчет музыканта, с таким чувством игравшего на скрипке, — оказалось, что это сын одного крестьянина из соседней долины.

— Он собирается на венецианский карнавал, — добавила Аннета, — он мастер играть на скрипке и заработает там пропасть денег; а теперь как раз начинается карнавал. А я бы на его месте с радостью осталась жить среди здешних лесов и холмов; здесь лучше, чем в городе. Слыхали вы, барышня, — говорят, в Венеции мы уже не увидим ни холмов, ни лесов? город-то стоит среди моря.

Эмилия согласилась со словоохотливой Аннетой, что молодой человек делает неудачный выбор, и втайне не могла не пожалеть, что он меняет скромную жизнь среди невинной, безыскусственной природы на испорченность и суету роскошного города.

Оставшись одна, Эмилия долго не могла заснуть; покинутая родина, образ Валанкура и обстоятельства, сопровождавшие ее отъезд, с поразительной живостью восставали в ее воображении: она рисовала себе картины мирного счастья среди величественной простоты природы и со скорбью думала, что, вероятно, ей уже никогда не доведется наслаждаться этим счастьем. Потом ей опять пришел на ум молодой пьемонтец, так легкомысленно играющий своей судьбой; желая хоть на минуту отвлечься от своих собственных гнетущих печалей, она занялась сочинением следующей пьесы:

На другое утро чем свет путешественники выехали в Турин. Роскошная равнина, простирающаяся от самой равнины Апеннин до этого великолепного города, не прерывалась в то время, как теперь, аллеей насаженных деревьев, тянущейся на целых девять миль, но зато плантации оливковых, тутовых и пальмовых деревьев, перевитые виноградом, перемежались с пастбищами, по которым струился быстрый По, по выходе из гор, навстречу тихой реке Дории, сливаясь с нею у Турина. По мере того, как путешественники приближались к городу, Альпы, видимые на расстоянии, стали являться во всем своем грозном величии, громоздясь грядами одна над другой; наиболее высокие вершины окутывались хмурыми тучами, и то скрывались из виду, то опять выступали торчащими шпицами, между тем как нижние утесы самых причудливых очертаний окрашивались голубыми и лиловыми тонами, которые, переходя от света к тени под влиянием освещения, как будто открывали глазу все новые картины. К востоку тянулись равнины Ломбардии, с башнями Турина, возвышающимися в отдалении, а еще далее Апеннины замыкали горизонт. Эмилию поразило великолепие этого города, с рядами дворцов и церквей, идущими в разные стороны от центральной площади, причем из каждого проспекта открывался вид на далекие Альпы или Апеннины. Она не видела ничего подобного во Франции и даже не воображала себе, что есть на свете такая роскошь.

Монтони, часто бывавший в Турине, не интересовался никакими видами; он не соглашался даже исполнить просьбу жены, желавшей осмотреть некоторые из дворцов. Остановившись лишь на короткое время отдохнуть и закусить, они вскоре выехали дальше, в Венецию. Со своими спутниками Монтони все время держал себя важно и даже надменно; к жене он относился особенно сдержанно, и в этой сдержанности сквозило не столько уважение, сколько высокомерие и неудовольствие. На Эмилию он не обращал никакого внимания. С Кавиньи они беседовали больше о политике или о военных делах — вопросах особенно жгучих в те времена, когда смута волновала край. Эмилия замечала, что при упоминании о каком-нибудь смелом подвиге глаза Монтони теряли их обычную угрюмость и метали молнии, но Эмилии думалось, что в его взоре светится скорее злорадство, а не пламя отваги, что, однако, было бы под стать его величественной рыцарской осанке; по части осанки Кавиньи значительно уступал ему, несмотря на изящные, галантные манеры.

Вступив в Миланскую область, мужчины сменили свои французские шляпы итальянскими пунцовыми шапками. Эмилия не без удивления заметила, что Монтони носил на своей шапке военный плюмаж, тогда как у Кавиньи было только перо, обыкновенно носимое на таких шляпах. Она заключила, что, вероятно, Монтони носит это военное отличие ради удобства, чтобы безопасно проехать по местности, наводненной в то время отрядами войск.

На прекрасных равнинах то и дело встречались следы опустошения. Возделанные поля были потоптаны кавалерией. Виноградные лозы лежали оборванные, и даже тутовые рощи были местами вырублены неприятелем на костры и для поджигания деревень и сел. Эмилия со вздохом отводила глаза от этих печальных следов разрушения и устремляла взор на Альпы Гризона, окаймлявшие равнину с севера, как бы маня преследуемого человека в верное убежище среди своих суровых пустынь.

Путешественники часто могли наблюдать отряды войск, двигавшиеся в отдалении; в маленьких гостиницах по дороге они испытывали недостаток в продовольствии и разные другие неудобства— неизбежные последствия междоусобной войны. Но они не имели причин тревожиться за свою непосредственную безопасность и достигли Милана почти без препятствий. Там они даже не остановились, чтобы осмотреть великолепный город, а главное обширный собор, тогда еще только строившийся.

Страница