Тайны Удольфского замка - читать онлайн книгу. Автор: Анна Радклиф cтр.№ 117

Несколько дней Эмилия провела в полном уединении и в ужасном состоянии духа — она и горевала о покойной и боялась за себя. Наконец она решила предпринять хоть что-нибудь, чтобы уговорить Монтони отпустить ее во Францию. Зачем ему понадобилось удерживать ее — в это она даже боялась входить, но несомненно, что он имел причины не отпускать ее и после положительного отказа, которым он отвечал на ее просьбу; она мало надеялась, чтобы он когда-нибудь изменил свое решение. Но ужас, который он внушал одним своим видом, заставлял ее откладывать объяснение со дня на день; наконец она получила от него извещение, что он ждет ее к себе в назначенный час. У нее мелькнула надежда, что теперь, когда тетки ее уже нет в живых, он намерен отказаться от власти над нею; но тут же она вспомнила, что имения, возбуждавшие так много споров, принадлежат ей, и Монтони может пустить в ход какие-нибудь уловки с целью завладеть ими, и поэтому всего вероятнее он продержит ее у себя пленницей, покуда не добьется своего. Эта мысль, вместо того чтобы окончательно привести ее в уныние, пробудила все силы ее духа и стремление к действию; прежде она охотно отказалась бы от этих имений, чтобы обеспечить спокойствие тетке, но теперь, когда дело касалось ее лично, она твердо решила, что никакие страдания не заставят ее уступить их Монтони. Да и ради Валанкура ей хотелось удержать за собой эти поместья, так как они могли доставить средства, необходимые для обеспечения их жизни в будущем. При этом ее охватило нежное чувство, их она с наслаждением стала мечтать о том моменте, когда она с великодушием любящей женщины скажет жениху, что поместья принадлежат ему. Она видела перед собою как живое его лицо, озаренное улыбкой нежности и благодарности; в эту минуту ей казалось, что она способна вынести все страдания, каким подвергнет ее злоба Монтони. Вспомнив тогда впервые после смерти тетки о документах, касающихся упомянутых имений, она решила отыскать их, после того, как повидается с Монтони.

С этими намерениями она пошла к нему в назначенный час, но не стала сразу повторять своей просьбы, а подождала, чтобы сперва он высказал свои желания. С ним были Орсино и еще другой офицер; оба стояли у стола, покрытого бумагами, которые Монтони рассматривал.

— Я послал за вами, Эмилия, — обратился к ней Монтони, подняв голову, — чтобы вы были свидетельницей одного дела, которое я хочу уладить с моим другом Орсино. От вас требуется только одно — подписать свое имя вот на этой бумаге!

Он выбрал одну из кипы, торопливо и невнятно прочел несколько строк и, положив ее перед Эмилией, подал ей перо. Она взяла его и уже хотела подписываться; вдруг умысел Монтони стал ей совершенно ясен: точно молнией озарило ей голову. Она задрожала, выронила перо и отказалась подписывать то, чего не читала. Монтони притворно посмеялся над ее щепетильностью и, снова взяв в руки бумагу, сделал вид, будто читает ее; но Эмилия, все еще дрожа от сознания угрожающей опасности и удивляясь, как это она чуть было не попалась вследствие своего легковерия, еще раз наотрез отказалась подписывать какую бы то ни было бумагу. Монтони продолжал посмеиваться над ее сопротивлением; но, заметив по ее стойкому тону, что она поняла его умысел, изменил тактику и пригласил ее с собою в другую комнату. Там он заявил ей, что хотел избегнуть бесполезных пререканий в деле, где справедливость вся на его стороне и где ей следует считать его волю законом; поэтому он и старался убедить ее, а не принуждать к исполнению ее долга.

— Как муж покойной синьоры Монтони, — прибавил он, — я наследник всего ее имущества! Поместья, которых она не отдавала мне при жизни, теперь перейдут ко мне, а не к кому другому; ради вашей же собственной пользы советую вам не обольщаться безумным обещанием, которое она когда-то дала вам в моем присутствии, будто эти поместья достанутся вам, если она умрет, не передав их мне. Жена моя знала в ту минуту, что она не имеет власти лишить меня этого наследства после своей кончины, и я думал, что вы не будете настолько неразумны, чтобы возбуждать мой гнев, предъявляя несправедливые притязания. Я не имею привычки льстить, поэтому вы должны ценить мою похвалу, если я скажу, что вы обладаете недюжинным для женщины разумом и что у вас нет тех слабостей, которыми часто отличаются женские характеры, как, например, скупость и властолюбие; последнее часто побуждает женщин спорить из духа противоречия и дразнить людей в тех случаях, когда они бессильны победить. Если я верно понимаю ваше настроение и ваш характер, то вы глубоко презираете эти пошлые слабости вашего пола.

Монтони замолк; Эмилия молчала и ждала, что будет дальше; она слишком хорошо изучила этого человека и знала, что если он снисходит до подобной лести, значит, считает это выгодным для своих собственных интересов. Хотя он не упомянул тщеславия в числе женских слабостей, однако, очевидно, считал это качество преобладающим, раз он не задумался поставить ее выше других женщин.

— На основании моего суждения о вас, — продолжал Монтони, — я не могу допустить, чтобы вы стали сопротивляться мне, зная, что вы не в силах победить, или чтобы вы намеревались жадно ухватиться за эти имения, когда справедливость не на вашей стороне. Считаю нужным, однако, объяснить вам, что ожидает вас в случае сопротивления. Если вы одумаетесь и поймете, как должны поступить в этом деле, тогда вам в непродолжительном времени позволят вернуться во Францию; но если вы будете иметь несчастье упорно увлекаться уверениями покойной синьоры, то останетесь моей пленницей до тех пор, пока не убедитесь в своей неправоте.

Эмилия спокойно отвечала:

— Мне известны законы, синьор, применимые к этому случаю, и я не увлекаюсь ничьими уверениями. В данном деле закон предоставляет мне владение упомянутыми имениями, и я никогда не откажусь от своих прав.

— Как видно, я ошибался на ваш счет, — сурово возразил Монтони. — Вы говорите смело и самонадеянно о таком деле, в котором ничего не смыслите. На первый раз я готов простить вам ваше заблуждение по неведению; надо же отнестись снисходительно к женским слабостям, которым и вы, очевидно, не чужды; но если вы будете упорствовать в этом духе, то бойтесь моего правосудия!

— Вашего правосудия, синьор, — заметила Эмилия, — мне нечего бояться — я могу только надеяться на него.

Монтони взглянул на нее с досадой и как будто обдумывал, что сказать.

— Я вижу, вы все еще имеете слабость верить обещаниям покойной! Очень сожалею, ради вас самих. Вы будете наказаны вашим же собственным легковерием; скорблю о слабости духа, которая вовлечет вас в ненужные страдания.

— Вы, может быть, убедитесь, синьор, — отвечала Эмилия с кротким достоинством, — что сила моего духа еще не иссякла; я сознаю справедливость моего дела и сумею вынести с твердостью всякие притеснения!..

— Вы говорите как героиня, — с презрением сказал Монтони, — посмотрим, сумеете ли вы страдать, как героиня!

Эмилия молчала, и Монтони вышел.

Вспомнив, что она оказывала сопротивление отчасти ради интересов Валанкура, она улыбнулась над перспективой угрожающих страданий и отправилась искать документы об имениях, хранившиеся в укромном месте, указанном ей покойной теткой. Она без труда отыскала их, и так как она не знала другого более надежного тайника, то положила бумаги на прежнее место, даже не рассмотрев их: она боялась, чтобы ее не застали за этим занятием.