Ист-Линн - читать онлайн книгу. Автор: Эллен Вуд cтр.№ 74

Затем призвали к допросу Эфи Галлиджон.

— Почему вы не приняли Ричарда Гэра, — спросил ее адвокат, — после того, как сами же назначили ему свидание?

— Если вы настаиваете… Я не приняла его потому, что в то время у меня был капитан Торн. Я боялась ссоры между ними.

— Вы знали, зачем Ричард Гэр принес ружье?

— Для моего отца — он отдал свое в починку.

— И вы поставили это ружье у входной двери?

— Да.

— Трогали ли вы его потом? Брал ли его в руки обвиняемый?

— Нет, я его не трогала и не видела, чтобы к нему прикасался обвиняемый.

Судья приказал привести свидетеля Отуэя Бетеля. После присяги он дал следующее показание:

— В тот вечер, когда убили Галлиджона, я был в лесу и видел Ричарда Гэра, направлявшегося к коттеджу с ружьем.

— Ричард Гэр узнал вас?

— Нет, он не мог меня видеть, так как я стоял за кустами. Я видел, как он подошел к двери дома и Эфи поспешила к нему навстречу, как будто желая помешать ему войти; потом я заметил, что Эфи взяла ружье из рук Ричарда, а он, расставшись с ней, спрятался на некотором расстоянии от коттеджа. Через несколько минут я услышал выстрел. Я невольно направился к коттеджу и на повороте в аллею столкнулся с капитаном Торном. «Что с вами?» — спросил я, заметив, что он дрожит с головы до ног. Ему хотелось ускользнуть от меня, но, видя, что я не расположен его отпускать, он устремил на меня умоляющий взгляд и сказал: «Пожалуйста, не говорите никому о том, что вы меня встретили, Бетель… Уверяю вас, что я сделал это не умышленно… он упрекал меня, и мы горячо поспорили». С этими словами он вынул из своего бумажника десятифунтовый банковский билет и сунул его мне в руку. Я взял билет и обещал молчать. Увы! Я не знал тогда, что произошло убийство. Торн исчез, а я еще некоторое время следил за ним взглядом. Позднее я снова встретил Ричарда Гэра. Он засыпал меня вопросами, не встретил ли я «этого презренного Торна», не видел ли, как он вышел из коттеджа. Я ответил отрицательно, и он ушел от меня. Затем я узнал об убийстве старика Галлиджона.

— Итак, сударь, — с негодованием воскликнул судья, — вы прельстились десятью фунтами стерлингов?

— Да, и я признаюсь теперь в этом с чувством глубокого стыда, но повторяю, что я не знал тогда, что дело касается убийства, иначе не взял бы денег.

— Почему же потом вы не раскрыли всего, что знали?

— Для чего? Было слишком поздно. Торн исчез, я совершенно потерял его из виду и только весной узнал его в сэре Фрэнсисе Левисоне. Ричард Гэр тоже пропал без вести, все считали его умершим.

— Что с того? — возразил судья с прежним негодованием. — Даже предполагая, что Ричард Гэр умер, разве вы не должны были помочь нам обелить его в глазах общества?

Отуэй Бетель опустил голову.

Затем последовала речь в пользу обвиняемого, возбудившая только недоверчивые улыбки, нетерпение и неудовольствие слушателей. В четыре часа присяжные ушли на совещание. Через четверть часа они вернулись. Обвиняемого попросили встать. Он был смертельно-бледен.

— Господа присяжные! — сказал председатель суда. — Соблаговолите сообщить ваше мнение: виновен этот человек или не виновен?

— Виновен! Но мы считаем своим долгом просить суд о снисхождении к преступнику. Мы думаем, что преступление было совершено непреднамеренно, а в припадке гнева.

Судья с минуту молчал; потом, вынув из-под мантии черную шапочку, произнес:

— Подсудимый! Вам угрожает смертный приговор. Вы хотите что-нибудь сказать в свое оправдание?

Сэр Фрэнсис Левисон судорожно оперся на решетку, за которой стоял, затем, тряхнув головой, произнес:

— Милорд! Мне нечего сказать, кроме того, что господа присяжные поступили разумно, прося вас о снисхождении. Я не стану отрицать, что я убил Галлиджона, но я убил его непреднамеренно. Поверьте мне! Клянусь вам!.. Когда в ту роковую ночь я покинул Эфи, чтобы забрать шляпу, забытую мною в коттедже, я не собирался никого убивать… Между отцом Эфи и мной завязался спор… и как произошла эта катастрофа, я и сам не знаю…

Судья надел свою черную шапочку, потом, скрестив руки, начал:

— Подсудимый! Присяжные признали вас виновным, и я утверждаю их приговор. Вы убили беззащитного человека. Это отвратительное преступление, поступок подлеца. Ваш защитник надеялся смягчить нас, указывая на то, что вы джентльмен, член английской аристократии. Признаюсь, я был удивлен и оскорблен. По моему мнению, положение, которое вы занимаете в обществе, только отягчает ваше преступление. Когда человек образованный, человек из вашего общества, позволяет себе пасть так низко, он лишается права на всякое сочувствие, на малейшую жалость; впрочем, ваша прошлая жизнь была длинным рядом развратных и бесстыдных деяний. С честным ли намерением вы ухаживали за Эфи Галлиджон? Нет, вы хотели погубить ее… И вы исполнили это даже после того, как умертвили ее отца. Что касается меня, я могу лишь предложить вам воспользоваться теми немногими днями, которые вам остались, чтобы постараться спасти свою душу искренним раскаянием и подумать о другом милосердии, которое не во власти человеческой. Идите к Господу. Он один может теперь сжалиться над вами и простить ваше преступление. Что же до нас, то мы обязаны исполнить свой долг перед обществом, и нам остается только произнести приговор. Фрэнсис Левисон! Вы вернетесь в тюрьму, далее будет приказано отвести вас на место казни, где вы будете повешены и останетесь повешенным до тех пор, пока не испустите последний вздох. Идите же, и да помилует милосердный Бог вашу бессмертную душу! Аминь!

Толпа разошлась, но в тот же самый день в суде должно было рассматриваться другое, не менее интересное дело. Читатель догадывается, что оно касалось Ричарда Гэра, так несправедливо осужденного и изгнанного из общества.

О! Это была трогательная сцена. Здесь собрались люди, знавшие Ричарда еще ребенком и юношей. Все пришли теперь с желанием порадоваться его счастью, его возвращению. А между тем некоторые из них когда-то первыми бросили в него камень, первыми поверили несправедливому обвинению, возведенному на молодого человека, — тем горячее старались они теперь выразить ему свое раскаяние.

Вырвавшись из толпы бесчисленных друзей, оглушенный поздравлениями и пожеланиями, он бросился в объятия отца, который, стыдясь самого себя, крепко прижал сына к груди.

— Отец! — воскликнул Ричард со слезами на глазах. — Я все позабыл с той самой минуты, как тебя увидел! Будем опять счастливы!

Но старик не в силах был ответить; губы его нервно затряслись, лицо перекосилось, дрожь пробежала по всему телу, и несчастный судья, во второй раз сраженный параличом, был отнесен домой Ричардом и полковником Бетелем.

Уильям Карлайль лежал при смерти. В изголовье его постели сидела леди Изабелла. Ребенок был тих и спокоен. Его бледное личико осунулось.