Дмитрий Самозванец - читать онлайн книгу. Автор: Фаддей Булгарин cтр.№ 125

Под холстинным навесом между повозками сидели все офицеры. Подмостки из досок заменили столы и стулья. Тяжелые стопы часто переходили из рук в руки.

— Не могу больше пить, — сказал Маржерет. — Вы, господа, как бочки Данаид ^[333]: вас никогда не наполнишь вином и медом.

— Любезный друг! — сказал Фирстенберг, — мы живем среди измен, обманов, злоумышлении и всяких козней. Надобно искать правды! Пей, Маржерет! ты знаешь: in vino veritas ^[334]. — Фирстенберг при сих словах так сильно стукнул по столу опорожненною им стопой, что доски едва не развалились.

— За латынь латынью, — сказал, улыбаясь, Маржерет:

(т. е. если справедливо, что истина в вине, как говорит пословица, то немцы, верно, нашли ее или вскоре найдут).

— Браво, Маржерет, браво, ты еще и поэт! — воскликнул Кнутсен. — Но если бы мы нашли двадцать раз истину, то она здесь померкнет. Черт их всех побери! Не знаешь, куда обратиться. Вчера все изгибались перед Годуновыми и проклинали Димитрия как самозванца; сегодня клянут память Годуновых и величают Димитрия царем, избавителем, благодетелем! Сам не знаешь, чему верить!

— Верить тому, что кажется вероятным и чему все верят, — сказал Маржерет. — Согласитесь, господа, трудно подумать, чтоб беглый чернец был так образован, ловок в обхождении, искусен в воинском деле. Он совершенно очаровал меня, этот Димитрий. Какие приемы, какая вежливость! Жаль одного: он целым веком родился ранее для России. Его здесь не постигнут, и все его поступки станут перетолковывать в дурную сторону. Я это испытал на себе. Лишь только кто немного отступит от московских обычаев, то и беда: тотчас прозовут нехристем, бусурманом, богоотступником.

— Приметил ли ты, Маржерет, — сказал Шварцгоф, — как косо посматривали русские, когда Димитрий похвалил меня, поцеловал и положил руку на грудь мою, узнав, что я держал знамя в Добрынской битве? Помните ли, с каким чувством он сказал нам: «Будьте для меня то же, что были для Годунова: я верю вам более, нежели своим русским!»

— Признаюсь, что этот поступок Димитрия показался мне легкомысленным, — сказал Маржерет.

— Это еще половина беды, что русские смотрели на нас косо, — примолвил Фирстенберг, — но они на самого Димитрия смотрели так, как будто хотели его проглотить вместе с нами.

— Мне кажется, что бояре и духовенство не любят его; я не дам стакана воды за их верность к нему, — сказал Клот фон Юргенсбург.

— Русские верны царям своим, в том нет сомнения, — сказал Маржерет. — Самые убедительные опыты этой верности мы видели в царствование Иоанна Грозного. Но, кажется, бояре не верят вполне, что Димитрий истинный царевич. Они не могут привыкнуть видеть в царе иноземные обычаи и обхождение. Им хотелось бы, чтобы он к ним явился настоящим русаком, таким же угрюмым, как они сами; они не рассуждают, что, если б Димитрий был даже самозванец, беглый монах, знающий все обычаи русские, то и тогда ему надлежало бы притворяться приверженцем иностранных обыкновений потому именно, что, по его же словам, он спасен иностранцем доктором Симоном и воспитан в Польше.

— Любезный друг! — возразил Фирстенберг, — оскорбленное народное самолюбие не рассуждает. Предпочтение чужеземных обыкновений своим значит предпочтение чужой земли своей. А это им не нравится.

— Правда, — примолвил Маржерет.

— Признаюсь, господа, что я опасаюсь какого-нибудь злого умысла со стороны бояр, — сказал Клот фон Юргенсбург.

— Полно, братец, ты уже слишком подозрителен, — возразил Маржерет, — войско предано Димитрию, народ вопит в Москве в его пользу; мы, поляки и запорожцы служим его лицу, а не царству Московскому. Нет! он слишком силен, чтоб бояре могли что-либо задумать против него.

— Об нас ни слова, — сказал Фирстенберг. — Мы умрем верными своей клятве и долгу. Но я говорил с польскими панами, и они сами беспокоятся насчет своего войска, которое состоит по большей части из легкомысленных искателей приключений. Вчера еще благородный и умный князь Вишневецкий говорил мне, что он намерен послать к королю просьбу о присылке нескольких регулярных полков для введения дисциплины в здешнем польском войске. Войско без дисциплины — тяжесть для страны, язва! Я боюсь, чтоб пребывание наше в Москве не наделало нам хлопот. Димитрий не имеет ни силы, ни воли, как кажется, чтоб удержать в порядке всю эту сволочь. Запорожцы служат не Димитрию, а своим выгодам. Русское войско верно царской крови; но пусть оно только усомнится в истине царского происхождения Димитрия — и тогда я не отвечаю за него так же, как и за московскую чернь, которая, как всякая чернь, жаждет только новостей. Нет, господа! Димитрий еще не так силен, как вы думаете. Только мы, мы одни умрем при знамени нашем за нашего вождя и не изменим клятве.

— Здоровье царя Димитрия, — сказал Клот фон Юр-генсбург, взяв огромную кружку в руки, — что будет, то будет, а пока не надобно унывать. Пей, Маржерет!

— Ты только рад придраться к чему-нибудь, чтоб выпить, — отвечал Маржерет, — в радости или в горе ты все прибегаешь к одному средству!

Русский боярин слышал весь этот разговор, стоя за повозками, к которым прикреплен был навес. Ганко между тем занимал разговорами слуг немецких офицеров.

— Довольно! — сказал боярин цыгану, — пойдем далее; здесь я услышал более, нежели надеялся! Пойдем скорее к запорожцам.

* * *

Русский стан оставался у них вправе. Между шалашами изредка видны были белые палатки воевод, полковников и богатых дворян. В стане было шумно и весело. Перед одною палаткою собраны были в кружок песенники. Звуки неслись далеко, и сердце боярина забилось сильнее при народном напеве. Он велел цыгану идти ближнею к стану тропинкою. Когда они поравнялись с палаткою, возле которой пели хором, боярин остановился, чтоб послушать песни. Он услышал следующие слова:

Боярин утер слезы.