Дмитрий Самозванец - читать онлайн книгу. Автор: Фаддей Булгарин cтр.№ 110

Юный Феодор, хотя неопытный, но умный и наученный книжной мудрости, ревностно занялся делами государственного управления. Назначил немедленно главным воеводою над войском боярина Петра Федоровича Басманова вопреки уставу местничества, придав ему в помощники боярина князя Михаила Петровича Катырева-Ростовского, для того единственно, чтоб избранием знатного человека успокоить гордость боярскую; князьям Федору Ивановичу Мстиславскому, Василию Ивановичу Шуйскому и брату его Дмитрию повелел прибыть из войска и правительствовать в синклит. Народу нравился сей выбор: князь Мстиславский уважаем был боярами по своей знатности и добродушию; князь Василий Иванович Шуйский был обожаем народом за свою приветливость с низшими и связи с именитым купечеством, которое управляло народным мнением. Войско еще не присягало; царь Феодор велел воеводе Басманову привести его к присяге при себе и приказал Новгородскому митрополиту Исидору сопутствовать воеводе, чтоб своим присутствием и пастырским убеждением рассеять всякие сомнения. Все было тихо и спокойно в Москве: страсти молчали и только ждали искры, чтоб вспыхнуть. Смерть царя, которого все боялись, наложила какое-то оцепенение на умы.

Царь Феодор призвал Басманова во дворец и принял его в тереме матери, где находилась также и царевна.

— Петр Федорович! — сказал юный царь, — почитаю тебя семьянином нашим и хочу побеседовать с тобою в присутствии милых сердцу. Завтра ты отправляешься к войску и там должен решить участь России. Служи нам, как ты служил отцу моему. Клянусь тебе, что награжу тебя свыше твоих надежд…

Басманов бросился на землю и пред святыми иконами поклялся страшною клятвою служить верно царю законному и царице матери.

— Петр Федорович! — сказал царь, — не как от слуги, но как от верного друга требую от тебя советов. Скажи откровенно, смело, что я должен сделать, чтоб привлечь любовь моего народа. По несчастью, уверился я, что есть много недовольных правлением моего родителя, хотя он любил Россию и всегда помышлял и трудился для ее блага!

— Государь! Народ всегда расположен любить царя, — сказал Басманов, — и ничего нет легче для царя, как приобресть любовь народную. Вся трудность и вся мудрость царствования состоит в выборе мужей, которым вверяется исполнение воли царской и которые допускаются к доверенности государя. Выбор вельмож есть гласная исповедь Царя — мерило, которым народ измеряет любовь царскую к себе и воздает царю своею любовью. Ненавистный народу вельможа, облеченный властью или пользующийся доверенностию царя, гасит в сердцах народа любовь и приучает не любить всякое величие. Напротив того, вельможа, любимый народом, насаждает и утверждает любовь к царю. Государь! один человек обманывается, но целый народ хотя видит иногда неправедно, но чувствует всегда прямодушно. Мудрыми и добрыми вельможами держится царство и питается любовь народная к престолу. Родитель твой на смертном одре завещал тебе быть правосудным. Помни же, государь, что сказано в Писании: «Яко не отринет Господь людей Своих, и достояния Своего не оставит: дондеже правда обратится на суд, и держащий ея вси прави сердцем» ^[305].

— Познаю мудрость твоих советов, но как мне взяться за это великое дело? Знаю, что есть много недостойных судей и вельмож. Избрать новых — надобно отставить старых, а это произведет ропот и будет походить на то, будто я не уважаю воли и выбора моего родителя.

— Роптать будут одни злые, а ропот злых есть похвальная песнь царю. Не вдруг надобно приниматься за дело, но постепенно. Начни с самых ненавистных народу.

— Кого же ты почитаешь более ненавистным?

— Государь, прости смелости моей: свойственников рода твоего — Годуновых!

— Помилуй, Петр Федорович! — воскликнул царь, всплеснув руками, — осуждая на опалу род мой, я произнесу приговор противу самого себя. Это невозможно!

— Государь! у царя нет родни, а все — слуги его. Он превыше всего земного: пред лицом его нет ни первого, ни последнего.

— Я не могу подвергнуть опале моего рода! — повторил Феодор.

— Не подвергай опале, но удали некоторых из них от дел, — сказала царица. — Прежде всего надобно помышлять о благе неродном, и если для этого надобны жертвы, избери ненавистных, неправосудных.

— Некоторых… согласен! — сказал Царь, потупив взоры.

— Чтоб не противиться воле твоей, государь, отступаюсь от моего совета и все предоставляю времени. Но прошу тебя, для блага рода твоего, удали от всех дел боярина Семена Никитича Годунова. Сердце его ожесте, аки камень, стоит же аки наковальня неподвижна ^[306]. Об нем поистине можно сказать, что воспел царь-пророк в псалме: «Люди твоя усмириша, и достояние твое озлобиша. Вдовицу и сира умориша, и пришельца убиша» ^[307]. Удаление Семена Годунова будет пир для народа, и все в радости воскликнут: «Господи, силою Твоею возвеселится царь!»

— На это согласен и с радостью исполню дело, угодное тебе, Петр Федорович. Я просил еще родителя моего отставить от дел этого ненавистного человека. Радость его — плач народный, пища — слезы и кровь, забава — угнетение! Да не является он никогда пред царские мои очи и да не узрит никогда светлого моего престола. — В это время истопник дворцовый тихо постучался у дверей. — Узнай, Петр Федорович, что там такое? — сказал царь.

Басманов вышел и чрез несколько времени возвратился с бумагою.

— Гонец от войска, — сказал боярин и подал письмо государю. Царь стал читать, и вдруг краска заиграла на его лице, глаза воссияли радостью.

— Федор Шереметев поймал в Ельце Гришку Отрепьева и прислал ко мне окованного в цепях. Он здесь, на дворе! — сказал Федор.

— Как, он пойман? — воскликнул Басманов.

— Слава Богу, слава Богу! — сказала царица, крестясь.

— Ах, Боже мой! я боюсь смертельно: не козни ли это чародея? Уйду, страшно! — воскликнула царевна Ксения.

— Не бойся, сестрица, — примолвил царь. — Сам Бог предает нам в руки нашего злодея. Слава Богу, слава Богу! Ах, как жаль, что родитель мой не дожил до этого!

— Если б злодея поймали при его жизни, то, верно, с ним не приключилась бы и лютая болезнь, — сказала царица. — Он погиб от расстриги! Сердце-вещун говорит мне это.

— Теперь все узнаем, — сказал царь. — Петр Федорович! Вели сей час привести злодея в нижнюю палату: мы сами его допросим. Не надобно разглашать этой вести, пока мы не поговорим с пленником. Пристава, который привез его, также задержи во дворце.