Коронованный рыцарь - читать онлайн книгу. Автор: Николай Гейнце cтр.№ 88

Высылка нунция сильно поразила иезуитов, с патером Грубером во главе.

Они сделали вид, что признали себя побежденными, и всякого рода угодливостью и любезностью старались загладить вину перед архиепископом.

Сестренцевич плохо верил в эту перемену фронта, как он выражался, как бывший военный.

Он понимал, что враги отдыхают и собираются с силами.

Так и было в действительности.

Состоящий в качестве секретаря при князе Куракине граф Казимир Нарцисович, старавшийся, по внушению иезуитов, делать вид, что враждебно относится к обществу Иисуса, лишившего его своими происками отцовского состояния, сумел добиться расположения митрополита и служил шпионом партии Грубера.

К чести графа Казимира надо заметить, что эта роль претила ему, но над ним висел дамоклов меч его несчастного самозванства и вследствие этого он был послушным исполнителем воли аббата Грубера с братией.

Не довольствуясь этой возложенной на него обязанностью, иезуиты торопили его с окончанием его романа с Зинаидой Владимировной, который, кстати сказать, к большему неудовольствию Кутайсова, подвигался очень медленно.

Виновником этого был, прежде всего, сам граф Казимир. Аббат Грубер и его партия видели это и были им недовольны. Положение графа было тяжелое.

Затеянное Иваном Павловичем Кутайсовым сватовство графа Казимира Нарцисовича Свенторжецкого, как мы уже сказали, подвигалось черепашьим шагом, так как, с одной стороны, Зинаида Владимировна сторонилась графа, думая сделать этим угодное императрице, решившей уже бесповоротно брак своей любимицы с Виктором Павловичем Олениным, отношения которого, впрочем, к его будущей невесте изменились лишь разве в том смысле, что ему часто и иногда довольно долго приходилось беседовать с нею на придворных вечерах и балах.

Эти беседы были очень ловко устраиваемы императрицей, во что бы то ни стало решившей сблизить молодых людей, «рожденных друг для друга», как она говорила вслух и очень часто.

С другой стороны, граф Казимир Нарцисович далеко не оправдывал возлагаемых на него надежд Ивана Павловича и иезуитов, как на неотразимого сердцееда, который, как Цезарь, мог сказать, относительно женщин: «Пришел, увидел, победил».

Не оправдание этих надежд зависело не от его качеств, оставшихся столь же увлекательными для женщин, как и прежде, но прямо от отсутствия желания взять приступом намеченную жертву.

Последнее произошло от вдруг изменившихся отношений к нему Ирены, начавшей с ним такую мучительную любовную игру, что он окончательно потерял голову от кокетства такой обворожительной женщины.

Ему было совсем не до ухаживания за другой, когда все его помыслы и надежды находились в будуаре Ирены, на возможность доступа к которой, сделавшись обладателем «восхитительной», как называл он Родзевич, ему делали все более и более прозрачные намеки.

Так тянулось время.

В великосветских гостиных уже начали ходить упорные слухи, что объявление фрейлины Зинаиды Похвисневой и капитана гвардии Виктора Оленина женихом и невестою есть дело весьма непродолжительного времени.

Вскоре начали назначать даже дни.

Слухи эти подтверждались тем, что предполагаемых жениха и невесту видели во дворце почти всегда вместе и вслед за императрицей называли не иначе, как «парой воркующих голубков».

Действительно ли ворковали эти голубки?

Далеко нет.

Они сходились и беседовали обо всем, кроме… любви.

Зинаида Владимировна даже иногда начинала первая разговор о чувствах, но не встречала поддержки в своем будущем муже, каковым она уже считала Оленина, полагая, что он не посмеет пойти против воли ее величества.

Она видела, что продолжительными беседами она порождает в придворных сферах толки о их взаимной любви, и, по совету своей матери, Ираиды Ивановны, продолжала при всяком удобном случае вести их, придавая этим толкам полное правдоподобие.

— Это побудит его сделать предложение и отрежет уже, конечно, путь к отступлению… — говорила дочери мать.

Дочь соглашалась и действовала в этих видах.

Светские сплетни принимали все большие и большие размеры и обеспокоили, наконец, Кутайсова и Грубера с их партией.

Они дошли и до Ирены Станиславовны.

Она заволновалась.

Хотя с памятной, вероятно, читателям сцены поднятого Олениным на нее мундштука, она порвала с ним всякие отношения и не бывала внизу, занявшись вместе с теткой и с большим успехом составлением себе материального обеспечения на случай катастрофы и, совершенно обесценив и обесдоходив громадные имения Виктора Павловича, но все же сознание, что над этим ненавистным ей человеком висит дамоклов меч в ее лице, и что он хорошо знает это, и это отравляет ему жизнь, доставляло ей жгучее наслаждение.

В этом она находила хотя небольшое, по ее мнению, возмездие за нанесенное ей, как женщине, оскорбление.

Светские толки об объявлении его в скором времени женихом Похвисневой представились ей возмутившим ее до глубины души доказательством, что он не очень-то обращает на нее много внимания, быть может, заручившись содействием лиц сильнее и властнее ее.

Настало время принять решительные меры.

Из разговора с Генриеттой Шевалье Ирена Станиславовна догадалась, что граф Свенторжецкий подставлен в качестве жениха Похвисневой иезуитами, игравшими на руку Кутайсова, хотевшего сделать будущую графиню своей любовницей.

Она догадалась почти без труда, что почти решенный брак Оленина с Похвисневой им далеко не нравится и они готовы согласиться на все, чтобы помешать осуществиться плану императрицы относительно своей любимицы.

Ирена решилась заключить союз с партией Кутайсова и Грубера, предложив им все нужные для нее условия.

Она поехала к Шевалье и, выбрав минуту, шепнула патеру Билли:

— Я жду вас завтра у себя от часу до двух…

Глаза патера Билли покрылись маслом. Он отвечал утвердительным наклонением головы.

На другой день он был более чем аккуратен. Еще не было часу, когда он входил в гостиную Ирены Станиславовны.

Ему пришлось ждать. Хозяйка делала свой туалет.

Наконец она вышла. На ней было платье из легкой шелковой ярко-красной материи, прекрасно оттенявшей ее поразительную красоту брюнетки. Патер Билли невольным движением языка облизал губы.

— Мне надо поговорить с вами серьезно, — сказала Ирена, глазами приглашая вставшего с кресла патера занять место.

В глазах патера отразилось разочарование.

Он сел.

Ирена села в кресло напротив.

— Вам, конечно, известно, — начала молодая женщина, — что во всех гостиных теперь только и толку о предстоящем объявлении женихом и невестой фрейлины Зинаиды Похвисневой и капитана гвардии Виктора Оленина.