Коронованный рыцарь - читать онлайн книгу. Автор: Николай Гейнце cтр.№ 25

— Слушаю-с, ваше величество… Благодарю вас, ваше величество.

Государь протянул руку.

Виктор Павлович тут же, около саней, опустился на одно колено и поцеловал перчатку государя.

— Где живешь?

— У дяди… у Дмитревского… — почему-то сказал Оленин. Ему не хотелось упоминать дома Арсеньева.

— Ты ему племянник?

— Точно так-с, по матери, ваше величество…

— Хороший человек… Будь и ты такой же.

— Рад стараться, ваше величество.

— Так до завтра… Зачислю в гвардию… где служил, — сказал государь. — Трогай! — крикнул он кучеру.

Сани унеслись.

Виктору Павловичу все это показалось сном.

Такая неожиданная встреча с государем, в сравнительно позднее для последнего время дня, сразу изменившая его судьбу, произвела на него ошеломляющее впечатление.

Он несколько минут, несмотря на то, что санки государя уже давно скрылись из виду, стоял как вкопанный.

— Однако, надо все же идти… туда… — пришел он, наконец, в себя.

Он повернул назад.

На звонок Виктора Павловича, данный им не без внутреннего волнения, дверь ему отворил Степан. Широко улыбаясь, встретил он своего барина.

— Сюда пожалуйте! — заторопился он, указывая рукой на дверь, находившуюся в глубине, освещенную фонарем, повешенным на стене сеней.

В фонаре ярко горела восковая свеча.

Оленин вошел в переднюю, освещенную таким же фонарем с восковой свечей, но более изящной формы. Снимать с него шубу бросился другой лакей, одетый в щегольской казакин.

Сняв шубу, Виктор Павлович уставился на нового слугу.

— Кто ты?

— Герасим, крепостной вашей милости…

— Откуда?

— Тульский!

— Ага… — протянул Оленин и прошел в залу.

За ним шел следом Степан, продолжая как-то блаженно-радостно улыбаться.

Все комнаты были освещены.

В большой зале, в четыре окна на улицу, горела одна из двух стоявших по углам маслянных ламп на витых деревянных подставках; в гостиной массивная бронзовая лампа стояла на столе и, наконец, в кабинете на письменном столе горели четыре восковые свечи в двух двойных подсвечниках.

Виктор Павлович был в полном недоумении.

Убранство пройденных им комнат не оставляло желать ничего лучшего, комфорт был соединен с изяществом, везде была видна заботливая рука, не упустившая ни малейшей мелочи, могущей служить удобством, или ласкать взор.

Оленин был доволен. Такая забота о нем льстила его самолюбию, и он стал улыбаться почти так же, как и шедший за ним Степан.

Широкий турецкий диван в кабинете, около которого стояла подставка с расставленными уже Степаном трубками своего барина, манил к покою и неге.

Мягкие ковры гостиной и кабинета заглушали шаги.

Виктор Павлович с наслаждением опустился на этот диван и тут только обратил внимание на остановившегося у притолки двери Степана, улыбавшегося во весь его широкий рот.

— Ты чего улыбаешься? — крикнул на него Оленин.

— Да как же барин, очень чудно…

— Что чудно?

— Да, вдруг, квартира вся в аккурате… И прислуга… земляки… Я ведь тоже тульский…

— Кто же тут еще?

— А как же: лакей Герасим… другой Петр… повар Феоктист, кучер Ларивон, казачек Ванька, судомойка Агафья и горничная девушка Палаша.

— Вот как, весь штат.

— Все как следует… Я диву дался, как сюда вещи привез… Ишь, думаю, какой барин скрытный, мне хоть бы словом обмолвился. С Палашкой-то мы ребятишками игрывали…

Степан лукаво ухмыльнулся.

— Халат! — прервал его разглагольствования Оленин. — Спальня рядом?

— Точно так, через нее ход в гардеробную, а оттуда в столовую.

Виктор Павлович прошел в спальню.

Она тоже была убрана с тщательным комфортом. Широкая кровать под балдахином с пышными белоснежными подушками, красным стеганым пунцовым атласным одеялом, ночной столик, туалет, ковер у постели — все было предусмотренно.

Оленин разоблачился, надел халат, осмотрел остальные комнаты, которыми также остался доволен; вернувшись в кабинет, он приказал подать себе трубку и, отпустив Степана, уселся с ногами на диван.

— Позвонить изволите, когда нужно, тут везде звонки-с, — доложил Степан.

Над диваном, действительно, висела шитая разноцветной шерстью сонетка.

— Хорошо, позвоню, ступай.

Слуга вышел.

Виктор Павлович стал делать глубокие затяжки и скоро сидел окруженный клубами душистого дыма.

Кругом все было тихо.

Ни извне, ни извнутри не достигало ни малейшего звука, несмотря на то, что был только восьмой час в начале, как показывали стоявшие на тумбе из палисандрового дерева с бронзовыми инкрустациями английские часы в футляре черного дерева.

«Что могло это все значить? — восставал в уме Оленин вопрос. — Что это любовь или хитрость?»

Появление его крепостных в Петербурге не могло удивить его настолько, насколько удивило Степана. Он отдал в распоряжение тетки Ирены Станиславовны свое тульское имение, о чем и написал управителю, поэтому Ирена и могла сделать желательные ей распоряжения.

Не удивила его и окружающая роскошь, так как опекун не стеснял его в средствах и большая половина доходов переходила к той же Ирене и ее тетке Цецилии Сигизмундовне.

Оленин сделал последнюю затяжку. Трубка захрипела и потухла.

Он бережно поставил ее у дивана и откинулся на его спинку.

«Что-то делается там, у Таврического сада?» — мелькнуло в его уме, и вдруг рой воспоминаний более далекого прошлого разом нахлынул на него.

— Таврического сада… — прошептал он.

Этому саду, видимо, назначено было играть в его судьбе роковую роль.

После смерти светлейшего князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, дворец его объявлен был императорским и в нем осенью и весною любила жить императрица Екатерина.

Таврический сад вошел в моду у петербуржцев и сделался местом модного и многолюдного гулянья.

Там Виктор Павлович, будучи уже гвардейским офицером, в первый раз увидал Ирену Станиславовну Родзевич.

Он теперь припомнил эту роковую встречу.

Она была далеко не первой. Девочку-подростка, черненькую, худенькую, с теми угловатыми формами и манерами, которые сопутствуют переходному времени девичьей зрелости, всегда в сопровождении худой и высокой, как жердь, дамы, с наклоненной несколько на бок головой, он, как и другие петербуржцы, часто видал в садах и на гуляньях.