Спастись от опасных мужчин - читать онлайн книгу. Автор: Сол Лелчек cтр.№ 77

В тот период моей жизни я доверяла только книгам. И больше ничему и никому. Даже себе самой.

Была одна категория книг, которая привлекала меня больше любой другой. «Собор Парижской Богоматери», «Граф Монте-Кристо», новелла Эдгара Аллана По «Бочонок амонтильядо», «Кэрри» Стивена Кинга. Уже тогда я думала о людях, которым причинили зло, и о тех, кто причинял зло сам. Уже тогда я задавалась вопросом о том, не делает ли желание сделать что-то плохое злым людям и меня саму такой же, как они, а также о том, не все ли мне равно, если это и так. Уже тогда я думала о Карсоне Питерсе и Джордане Стоуне, о людях, описанных в книгах, и о куда более многочисленных людях в реальном мире, которые замышляли или замышляют зло. И мне было тошно оттого, что я всего-навсего нескладная девочка-подросток, которая ни разу никого не спасла.

Я позволила моим родителям умереть, и я ничем не смогла помочь моему брату.

Я подвела всех, кто был мне дорог.

От героев моих любимых книг меня отделяло то, что, в отличие от них, я была бессильна помочь даже самой себе, не говоря уже о других. В то время меня переполняло множество различных негативных эмоций, но хуже всего было чувство собственного бессилия. Мне было от него так тошно. Каждое утро я открывала глаза, думая о том, как свои глаза открывают и Джордан Стоун, и Карсон Питерс, представляла себе, как они завтракают, ходят, разговаривают, смеются. Сама я мало говорила с людьми. В основном я читала, думала и вспоминала. И по мере того, как я читала книги, по мере того, как проходило лето, я начала ненавидеть себя немного меньше, чем прежде. За это я должна была благодарить книги. Тем летом книги спасли меня. Если бы это зависело от меня, я бы никогда не покинула библиотеку. Но лето закончилась, и начались занятия в школе.

С самого первого дня в школе мне было тяжело заводить друзей. Мне казалось невыносимым болтать о мальчиках или жаловаться на домашние задания по биологии. Я делала вид, что мне это интересно, но другие замечали, что на самом деле мне на все это плевать. Я вошла в школьную команду по футболу, возненавидев футбол. И несмотря на то, что я была хорошенькой и спортивной, другие ученики навесили на меня ярлык нелюдимки и белой вороны. Проблемы начались сразу, в первые же недели моей учебы в девятом классе. Один из мальчиков во всеуслышание объявил, что люди, с которыми я живу, – не мои настоящие родители. В тот день Хэммонды присоединились ко мне в беседе с директором школы, который объяснил, что, хотя стычки на школьной площадке для игр и являются ожидаемыми, ненормально, когда ученик покидает школу, нуждаясь в наложении швов, даже если ссору спровоцировал он сам.

Хэммонды отвезли меня домой и поговорили со мной о том, что надо научиться владеть собой. Несколько недель спустя их снова вызвали к директору. Другой мальчик, другие обстоятельства, но исход тот же.

– Никки пережила ужасную трагедию, – признал директор. – И, насколько я понимаю, жизнь, которую ей пришлось вести в ее предыдущей приемной семье, была… очень нелегкой. Мы все хотим ей помочь, но ведь она же воткнула заточенный карандаш в руку этого мальчика примерно на дюйм. А что, если бы это была не рука, а глаз?

В тот вечер после ужина Хэммонды задержались за столом, разговаривая приглушенными голосами. Я же, прежде чем лечь спать, запаковала свою одежду в чемодан, а утром спустилась к завтраку, таща его за собой. Элизабет и Джефф переглянулись.

– Куда это ты собралась, Никки? – спросила Элизабет.

– Вы же отправите меня обратно, – ответила я. – Вот я и приготовилась к отъезду.

Я вовсе не хотела доводить ее до слез. Она крепко обняла меня.

– Мы никогда это не сделаем, – сказала она. – Я тебе обещаю.

В тот день после школы, вместо того чтобы пойти в библиотеку, я села в машину Джеффа, и мы приехали к обшарпанному зданию, где на фанерной вывеске была изображена пара красных боксерских перчаток. Внутри находился боксерский ринг с синим полом и канатами с мягкой красной обивкой, окружающими его с трех сторон. На ринге кружили друг вокруг друга два паренька, оба старше меня, стремительно выбрасывая вперед руки в перчатках и проделывая малозаметные обманные движения. Я заметила также тяжелые черные цилиндрические мешки с заплатками из изоленты. Перед зеркалом мужчина, глядя на свое отражение, быстро отклонялся в разные стороны, делая вид, что уходит от ударов и наносит их. Другой мужчина прыгал через скакалку.

Тогда я этого еще не знала, но в юности, служа на военно-морском флоте, Джефф занимался боксом.

– Никки, – сказал он, – сотни лет назад бокс возник как жестокий вид спорта, в котором всегда побеждали те мужчины, которые были крупнее и сильнее. Но мало-помалу его технику и приемы начали изучать и другие мужчины. И тогда более сильные и свирепые начали проигрывать поединки тем боксерам, которые умели лучше владеть собой. В спортзалы вроде этого приходит множество несдержанных людей, и они учатся здесь умению владеть собой. Думаю, было бы неплохо, если бы ты тоже смогла этому научиться.

Я еще раз огляделась по сторонам.

– Здесь одни только мужики.

Хэмммонд тоже оглядел зал. Я была права: и тренеры, и боксеры – абсолютно все были мужчинами.

– И что ты хочешь этим сказать? – спросил Джефф.

Я задумалась.

– Точно не знаю.

В тот день он научил меня только одному – как бинтовать руки. Он дал мне две матерчатые ленты с липучками и сам забинтовал мои руки, начав с запястий, потом перейдя к ладоням и, наконец, к костяшкам пальцев. Затем он раскрутил ленты из черной материи обратно и проделал то же самое еще раз. А затем предложил мне проделать это самой. Десять раз, двадцать, пока я не научилась бинтовать свои руки хоть с закрытыми глазами. Той ночью я легла спать, положив к себе в постель черные бинты для рук.

На следующий день я вернулась в спортзал. Джефф показал мне, как правильно ставить ноги, как держать руки и как вообще двигаться. Я была левшой, и он учитывал мою леворукость. Но впервые нанести противнику удар кулаком он позволил мне только через неделю, а боксерские перчатки я смогла надеть только через месяц. К началу зимы я уже боксировала в учебно-тренировочных боях со старшими и более крупными парнями. Я начала участвовать в любительских поединках, и мои проблемы в школе прекратились.

Я смогла стать законным опекуном Брэндона только после того, как мне исполнилось восемнадцать лет, но к тому времени было уже слишком поздно. Алкоголь, «травка» и непослушание уступили место более серьезным веществам и еще более дурным поступкам. Я не верила в теорию о том, что во всем виноваты легкие наркотические вещества, употребление которых якобы всегда ведет к употреблению тяжелых, и догадывалась, что фазу употребления легких наркотических веществ: алкоголя, никотина и марихуаны – Брэндон прошел уже давным-давно. До перехода в старшую школу он три раза убегал из дома. К тому времени, когда я поступила в университет в Беркли, Брэндон уже практически перестал ходить в школу и стал таким, что я не понимала, как ему можно помочь.