Разорванные цепи  - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Давыдова cтр.№ 15

Моему мужу Алексею, по завещанию отца не доставалось ничего. Но все это случится гораздо позже, а в то время сроки моих родов становились все ближе, я дохаживала последние недели беременности.

Мой папа в эти дни стал для нас самым нужным и необходимым. Даже, когда его внук решил появиться на свет на десять дней раньше положенного срока и начал свое движение на свет, я по привычке позвонила отцу, совершенно забыв в панике наступающих схваток о спящем в соседней комнате муже.

Мой сын родился на свет спустя восемь часов после начала первых схваток. Не знаю, почему врачи называют такие роды «стремительными», для меня они казались очень даже долгими и мучительными. Но стоило только услышать первый крик малыша, все сразу отошло на второй план, я хотела только одного — увидеть моего сына, взять его на руки и прижать к своей груди. И когда это произошло, я поняла, что наконец-то счастлива так, как никогда не была до его появления в моей жизни. Это было незабываемо: я, и только что родившаяся кроха! Часами могла рассматривать этот маленький комочек счастья, который так недавно родился на свет. Маленькие и хрупкие на вид пальчики, ноготки, попку, коленочки, розовенькие локотки, вдыхать в себя запах его макушки, осторожно целовать в маленькую сладкую щечку, глазки, носик, наблюдать за тем, как он спит. Я вся была поглощена этим малышом, который своим появлением навсегда перевернул мою жизнь, заняв в ней главенствующее место и всю мою любовь. Мой папа тоже обожал внука, не проходило дня, чтобы он не появился у нас. А вот Алексей относился к сыну довольно прохладно, особенно заметив, что подрастающий сын во многом унаследовал черты своего деда и мои глаза цвета молочного шоколада. Время летело быстро, вроде я только недавно родила, а сын уже повзрослел, сделал первые шаги и произнес свои первые в жизни слова. Стоит ли удивляться тому, с каким старанием он произнес: «ма-ма» и «ди-да», шлепая босиком и без штанишек в сторону кресла, где сидела растрогавшаяся я. Мое голопопое чудо, еще такое маленькое и несмышленое, по сравнению с тем огромным счастьем, которое этот карапуз доставлял только одним своим присутствием в нашей семье.

По мере взросления мы перенесли все детские болезни, которыми обязательно болеют все дети, особенно, когда начинают ходить в детский садик. Переломали все, попавшиеся под любопытные ручки моего сынишки, игрушки и машинки, места которых немедленно занимали новые, купленные заботливым дедушкой. Переносили огромное количество детских дизайнерских вещичек, из которых вырастали каждые два-три месяца, одев некоторые, в лучшем случае, раза два и раздаваемые потом всем желающим соседям. Сколько радости мне дарило это обыкновенное нахождение рядом со своим любимым карапузом, чтение ему детских книжек и сказок на ночь, его улыбки и искренняя любовь малыша, в которой я впервые могла не сомневаться. С Егоркой я как бы вернулась в собственное детство, сын помог вспомнить самые сокровенные и радостные моменты, найти в себе того ребенка, который был давно утерян и запрятан куда-то очень глубоко, всю ту нежность и душевность, тепло и доброту, которые дарил мне мой папочка, когда я была такой же маленькой крохой.

Именно эти ощущения помогали мне легко справляться со всеми будничными проблемами материнства, ведь Алексей не оказал мне в этом необходимой поддержки. Только мой папа, которому я была благодарна от всего сердца. Егорка был на редкость послушным, улыбчивым, живым, любознательным и непосредственным ребенком, что отмечали все, кто контактировал с ним, но это совсем не влияло на отношения мужа к собственному сыну. Он по-прежнему относился к сыну довольно безразлично и холодно, пресекая все мои попытки исправить сложившееся положение. Я неоднократно заводила разговор на эту тему с Алексеем. Наши ссоры порой перетекали в безобразные скандалы, ведь теперь я предпочитала не молчать, а вслух высказать все претензии мужу. Правда, затевала я их только тогда, когда Егорка не мог их услышать, даже случайно. Я не понимала, почему отец может так жестко относиться к сыну, чем он это заслужил? Но становилось только хуже — муж после ссоры мог неделями со мной словом не обмолвиться, ходил по квартире, не замечая нас с сыном или брезгливо цедил слова, когда ему что-то могло понадобиться. Не знаю, как долго это бы все продлилось, если бы не тот ужасный вечер, когда на мой телефон позвонили с незнакомого телефонного номера и спокойный мужской голос спросил, кем мне приходится Антон Синягин. И услышав, что я его дочь, просил приехать на место аварии, чтобы подтвердить личность, погибшего в автокатастрофе.

Все последующее время, начиная с опознания, похорон и поминок, я помню плохо. Видимо, разум постарался максимально пощадить мои нервы и очистить память от таких тяжелых воспоминаний.

Помнились какие-то люди, постоянно подходившие к нам с мужем и Марго, чтобы выразить слова соболезнования. Маленький суетливый человечек с неожиданно сильным баритоном, который залез на нарытую кучу земли у могилы отца, чтобы произнести заранее заготовленную речь о том, каким замечательным человеком был усопший. А я смотрела на землю, и пыталась осознать, что вон там, на настиле, в помпезном гробу из кедрового дерева, лежит то, что осталось от моего родного, такого любимого, такого нужного и необходимого папки. Что вот тот серьезный и строгий человек, над которым до неузнаваемости потрудились профессиональные гримеры, и есть мой веселый, классный, обалденный, жизнерадостный отец, моя надежная опора от всех горестей и страхов жизни. И которого сейчас закроют крышкой и опустят в эту глубокую могилу, засыпав тяжелой, холодной, неуютной землей, придавив сверху венками и еще свежими, но уже умирающими кучами цветов, как неизменными атрибутами скорби по ушедшему из жизни человеку.

Когда настала пора прощаться и близких попросили подойти, я долго вглядывалась в черты лица отца сухими глазами, пытаясь понять, почему в душе ничего не чувствую к этому телу, как будто там лежит не человек, а тряпичная кукла, только маскирующаяся под тело этого человека. Почему я не могу заплакать над гробом отца и поверить, что папы больше нет и я окончательно осиротела в эти мгновения. Со стороны мое поведение, наверное, казалось непонятным, но я ничего не могла поделать со своим состоянием. Будто я участвовала в каком-то фарсе, а не присутствовала на похоронах собственного отца. А может, все дело в тех успокоительных лекарствах, которыми меня так щедро напичкали по просьбе мужа, испугавшегося моей продолжительной истерики и повторяющихся обмороков, после того, как в развороченной машине, я увидела бездыханное и залитое кровью тело моего отца? И с тех самых пор, приставившего ко мне неизменную медсестру, время от времени подававшую очередную таблетку со стаканом воды. Да, наверное, все дело именно в них, а не в моей непонятной бездушности.

Со смертью папы навалились проблемы, и если за бизнес я не беспокоилась, прекрасно зная, что папа не связывался с криминалом и в последнее время обходил сомнительные сделки стороной, то вот вызов в полицию заставил меня задуматься о том, кому же могла быть выгодна его смерть.

Кто испортил тормоза в машине? И кто мог знать, что папа обязательно поедет вечером за рулем сам? Ведь если бы за рулем, как обычно в рабочие моменты был водитель-охранник, то у отца явно был шанс выжить. Даже следователь подтвердил, что случись все на другой дороге или не на повороте с так, некстати подвернувшимся отбойником, то все было бы не так трагично. Может, папу решили за что-то попугать, возможно он видел или узнал что-то, не предназначавшееся для посторонних глаз? От всех этих вопросов просто пухла голова, да еще и депрессия навалилась. Я начала понимать, какое огромное место в моей жизни было связано с любимым папочкой. И как мне его не хватало. Я действительно осиротела. Постоянно ловила себя на желании позвонить ему на телефон и спросить о том или этом, но ледяным душем приходило воспоминание о его смерти. Что он никогда больше не ответит на мой звонок, не поинтересуется здоровьем дочери и любимого внука, я не услышу его веселый голос и заразительный смех. Еще и Егорка постоянно спрашивал, куда так надолго пропал дедушка и когда же он придет. Я не готова была сказать сыну всю правду о смерти деда, сама не могла в нее поверить окончательно. Все это постоянно держало в нервном стрессе, меня перестало интересовать окружающее, на работе я могла часами сидеть без движения, уставившись в одну точку. Из меня, словно вынули жизненный стержень, который раньше был стальной опорой внутри и помогал мне жить. Этим стержнем был отец, его стремление вложить в меня все, что он знал и умел сам, научить правильно пользоваться тем, что сама природа заложила в меня. Но, после его смерти даже любимая игра на фондовой бирже перестала меня интересовать. Слишком большой удар обрушился на мою психику, и я не готова была его принять, отторгала действительность, чувствуя себя мухой в застывающей смоле. А мне все настойчивей напоминали, что я являюсь наследницей папы, а значит, надо впрягаться в управление семейным бизнесом, ведь от его благополучия зависели судьбы многих людей, в первую очередь, многочисленных сотрудников и членов их семей, которые в большинстве своем жили от зарплаты до зарплаты. И заботиться о судьбе которых, моя прямая обязанность. Хорошо, что Алексей прекрасно справлялся со всеми должностными обязанностями, старался как мог вникать не только в возникающие крупные проблемы, но и в самые маленькие.