Фабрика #17  - читать онлайн книгу. Автор: Ян Кошкарев cтр.№ 70

– Вы? – удивился он.

В кабинет влетел золотистый ретривер и трусцой подбежал к Директору, тот наклонился и потрепал пса по загривку, потом поглядел на Коренева:

– Нам придется расстаться. Заметьте, вы сами этого захотели, так сказать.

Его грустное лицо начало трансформироваться, растягиваться и вскоре превратилось в хмурое лицо самого Коренева, постаревшее и замученное.

Он сам придумал фабрику, стал в ней Директором и сбежал туда.

– А знаете, почему вы не любите детективы? – спрашивает Подсыпкин, прорвавшийся через приемную.

Коренев не знает и не хочет узнавать.

– Потому что ваша рукопись – и есть детектив, но у вас рука не поднялась указать читателю на убийцу, а без этого ерунда получается – любое книжное расследование завершается разоблачением преступника, но вы боитесь саморазоблачения. Ведь вы же помните, что нож и блюдо перед тем, как стать орудием убийства, оставались на вашей кухне после ухода Нины Григорьевны?

Дзинь!

Он снова едет на трамвае, мелко подрагивающем на стыках. За окном совершенная темнота и изредка в стекло бьют капли дождя. Свисающие с поручней ремни свободно раскачиваются, привлекая внимание своим движением.

Напротив сидит следователь и с жалостью глядит на Коренева, как смотрят сердобольные женщины на голодных уличных собак, виляющих хвостом при запахе еды.

Трамвай стучит, стекло дрожит в креплениях. Следователь первым нарушает молчание:

– Готовы признаться или будете дальше изображать жертву продажного правосудия?

Коренев опускает голову и смотрит на свои босые ноги на грязном полу.

– Да, готов, – отвечает глухо, и слова его тонут в шуме едущего трамвая.

Но следователя ничего не смущает – он все слышит и кивает. Перед ним материализуется конторка с чернильницей и торчащей в ней пером. Он макает перо в чернила и начинает вести записи на обратной стороне рукописи.

– Перед нами стоит важнейшая задача, мы обязаны восстановить ваши воспоминания, – говорит он. – Начнем с детства или юности?

– Не знаю. Как пожелаете, мне все равно, – бубнит Коренев.

– Я вам помогу, – жалиться следователь и перечисляет: – Детство у вас скучное, обычное для вашего поколения: две мертвые жабы, раздавленные булыжником; собака, в которую вы бросили кирпичом за громкий лай; побег от бабушки – было близко к доведению до инфаркта, нельзя так измываться над престарелыми родственниками…

Коренев помнил, как убежал, чтобы посмотреть на городскую елку – ему казалось, что в гигантских коробках-украшениях должны быть подарки. Наибольшей его мечтой было дотянуться до нижней ветки, с которой свисала небольшая коробочка, но ему бы хватило и этого – игрушками его не баловали. Он прыгал, взбирался на тонкую оградку и тянулся рукой к заветному параллелепипеду. Пальцы едва касались нижнего уголка, подарок раскачивался, но ухватиться не давал и выскальзывал из замерших рук. Но уже тогда по его малому весу заподозрил, что это лишь пустой коробок от детских ботинок в красивой обертке. А затем крик бабушки за спиной, потеря равновесия и разбитый нос…

Следователь продолжал зачитывать невидимый список его подростковых прегрешений:

– Во время водных забав случайно едва не утопили соседского паренька в городском пруду. Тоже почти у всех случалось, можно списать на шалость…

…Случайность была ни при чем, причиной стала бессмысленная и беспощадная детская ревность. Им обоим нравилась Маша Кузнецова – миловидная девочка с прямыми волосами и серьезным выражением лица, которая из них двоих предпочла Ваню Смолякова. Коренев подозревал, что это было связано с финансовым достатком Ваниного отца. Первая игровая приставка, подключавшаяся к цветному телевизору, появилась именно у него, и весь двор напрашивался к нему, чтобы минутку поиграть на диковинной технике. Ради Кузнецовой он готов был «случайно» утопить лучшего друга с шикарной приставкой. Если бы он сам уверенней держался на воде, могло и получиться…

– Вы и сами все знаете, зачем мучить? – говорит он под тяжестью надвигающихся воспоминаний, которые не так невинны, как предыдущие.

– Имеющихся у нас улик достаточно, чтобы вы провели за решеткой остаток жизни, но меня такой расклад не устраивает, – поясняет следователь. – Я не знания хочу, а признания. Чувствуете разницу?

Коренев чувствовал, но легче от этого не становилось.

– Лучший способ достичь нужного эффекта – извлекать воспоминания в хронологическом порядке. Перейдем к более интересному периоду. Средняя общеобразовательная школа. Помните, как друг целовал вам ботинки. Вы, конечно, действовали, как мразь, но с кем не бывает.

…Мишка – друг Коренева – страдал от неуравновешенного характера. Как-то он поссорился с соседкой по парте и толкнул, так что та кубарем полетела со стула на пол. Но девчонка в долгу не осталась и позвала подругу-старшеклассницу – знаменитую Ленку (угу, ту самую), которую боялась и уважала вся школа за боевой характер. После уроков школьники – от мала до велика – собрались на стадионе, чтобы посмотреть, как «девки пацана мочить будут».

Вымахавшая до телебашни Ленка заставила Мишку просить прощения перед соседкой по парте на коленях. Аппетит приходит во время еды, поэтому унижений им показалось мало. Они вытащили из толпы Коренева, по глупости пришедшего поглазеть на общешкольную расправу, и заставили Мишку целовать его туфли. Было до ужаса противно.

Обо всем прознала Мишкина мать и написала заявление в милицию. Следователь по делам несовершеннолетних сидел в кабинете завуча и вызывал школьников на допрос по одному. Перепуганный ответственностью Коренев на вопрос «Вы же с ним дружите?» поспешил откреститься. До сих стыдно вспоминать…

– Вот видите, – обрадовался следователь, покачиваясь в такт трамваю. – Вы уже тогда были мразью. Впрочем, если разобраться, кто из нас не без греха? Я со своими недостатками пытаюсь бороться посильными методами – бросил пить, курить, жену. А вы?

Коренев молчит. Следователь продолжает:

– Перейдем к юности, тут-то и начинается все веселье… Ага. Вот и оно! Второй курс…

…ночь, вокзал, зима, он на скамеечке под стеной лежит в пьяном виде и пускает пузыри. Ему паршиво, потому что Виталик опубликовал свой корявый рассказик, а он, Коренев, не добился ничего, хотя и пришел по приглашению на праздник, произносил тосты и желал дальнейших успехов в творческой жизни, мысленно добавляя после каждой фразы «Чтоб ты сдох». Виталик подмигивал, показывал всем сборник и даже угрожал поставить автограф и подарить его тому, кто его перепьет. Коренев в перерывах между тостами завистливо сверлил взглядом череп улыбающегося Виталика в надежде, что он треснет и вытекут мозги. К сожалению, черепные кости новоиспеченного автора не поддавались разрушению силой мысли.

Тогда Коренев увел со стола нож, которым хотел заколоть Виталика, когда тот пойдет курить, но вышел по нужде, потерялся и оказался на скамейке у пустого железнодорожного вокзала.