Фабрика #17  - читать онлайн книгу. Автор: Ян Кошкарев cтр.№ 55

– Да пошли они! – заявил Коренев. – Что нам сделают? Уволят? Не велика потеря, уедем отсюда вместе, мир большой, незачем довольствоваться одним убогим пятачком из бесконечности. Я тебе столько покажу, сколько ты за всю жизнь не видела!

Алина держала его за руки, и Кореневу показалось, что она готова расплакаться.

– Ты чего? – он попытался ее успокоить. Она позволила себя обнять и даже положила голову ему на грудь. – Все будет хорошо, я обещаю. Честное слово. Я тебя с Виталиком познакомлю. Он нам поможет. Он хоть и ведет беспутный образ жизни, но очень добрый. Тебе понравится. И ты ему понравишься. Он немножко бабник, конечно, но безобидный, и дальше флирта дело не заходит…

Она поглядела на него с укором, словно он не хотел лечиться и продолжал играть с воображаемыми друзьями, смывая в унитаз прописанные таблетки. Погладила его по щеке и прижалась к груди. Кореневу показалось, что у него ребра хрустнули.

– Все равно, не следует сюда приходить, – прошептала она. – Я сама навещу тебя, когда появится возможность. Нужно прятать наши отношения. Так будет правильно. И не возражай! – добавила она.

Он находился в недоумении. Почему он должен скрывать то, о чем ему хочется трубить на каждом углу фабрики? Неужели Рея является не только к нему?

– Тебе снилась Рея? Она угрожала? – спросил в лоб и сообразил, что сморозил глупость.

– Кто это? – удивилась Алина и с тревогой посмотрела на Коренева. – Тебе кто-то угрожает? – с каждым новым вопросом ее глаза отрывались шире и наполнялись неподдельным испугом.

– Не обращай внимания, тебе послышалось, – поспешил успокоить он, пока его не приняли за сумасшедшего.

Он поцеловал грустную Алину, которая в этот момент закрыла глаза. Так они и продолжали обниматься посреди темного подсобного помещения, но он не мог полностью отдаться чувствам. Он ощущал тревогу и страх Алины, и ее настроение передавалось ему.

Он не мог закрыть глаза, потому что каждый раз перед ним представало недовольное лицо Реи, покачивавшей указательным пальцем. Ее губы шептали «Оставь ее! Будет хуже!»

– Проходите, не стесняйтесь, – предложил Директор. – Присаживайтесь, к чему стоять? В ногах правды нет, а отдыхать необходимо даже во сне.

Коренев нерешительно вошел и опустился в огромное мягкое кресло. Он был готов поклясться, что почувствовал шершавую обивку и ворс, щекочущий лодыжки. Лежать в кресле оказалось приятно, и даже захотелось заснуть еще раз, уже во сне.

Директор курил трубку. С чувством, с толком, с расстановкой, жмуря глаза от удовольствия и выпуская огромные дымные колечки – пять больших и одно маленькое, быстрое, которое пролетало через предыдущие и разбивалось о потолок.

– Мне врачи двадцать лет как курить запретили, но во сне-то, пожалуй, можно. Так ведь? – он по-приятельски подмигнул. – Если хотите, у меня и коньяк есть и кое-что посильнее, в зависимости от ваших пристрастий. Мои возможности безграничны. Подчиненные любят здесь презентации проводить, при должном воображении получается наглядно.

– Нет, спасибо, – поспешил ответить Коренев.

– Не бойтесь, расслабьтесь, чувствуется ваша скованность, но это с непривычки. Пообвыкнете, станет проще, – сказал Директор. – Хотя для первого раза держитесь недурно. К сожалению, не имел возможности пообщаться с вами лично, но вы должны меня понять – у меня каждая минута на счету, совещания, встречи, договора, а работников на фабрике – пятнадцать тысяч, с каждым не пообщаешься. Сплошная болтовня получится вместо работы.

– Понимаю, – кивнул Коренев, давший себе зарок ничему не удивляться.

– Работать трудно, а не работать – еще труднее, – продолжал Директор. – Но как я ни старался, все равно не успевал сделать намеченное. В сутках жалкие двадцать четыре часа, а это жутко неудобно, потому что их не хватает на запланированное. И меня осенило: я сплю по ночам около пяти часов без всякой пользы, время пропадает зря, а ведь можно потратить сновидения с пользой. Вот я и соорудил приемную во сне и провожу прием граждан по ночам, лежа в кровати.

– Звучит… странно, – сказал Коренев.

– Я тоже не сразу привык, а потом понял – идея ведь гениальная. Прямо перед вами у меня здесь был совет директоров, ну разве это не замечательно?

Коренев не знал, что ответить.

– Я представлял нашу встречу иначе.

– А-а, – махнул рукой Директор. – Когда чего-то долго ждешь, ожидания становятся настолько велики, что им невозможно соответствовать. Если принять, что все люди проходимцы, не заслуживающие доверия, перестаешь в них разочаровываться. Ни от кого ничего не ожидайте хорошего и будете счастливы.

– Мне нравятся люди, – сказал Коренев и уточнил: – Некоторые.

– Вы их плохо знаете. Невозможно досконально знать людей и продолжать их любить. Но довольно об этом. Андрей Максимович, объясните, почему вы противитесь неизбежному?

– Ничему я не противлюсь.

– Противитесь. Сами знаете.

– Я хочу на свободу, – ответил Коренев с вызовом. – Мне не нужен гонорар, просто отпустите.

– Свобода? – Директор улыбнулся, словно услышал нечто наивное. – Голубчик мой, это красивое слово, сочетание звуков, лишенное смысла. Оно призвано воспалять воображение, будоражить кровь, побуждать брать в руки штык, но за ним ничего не стоит. Люди умирают ради красивого слова, а оно не значит решительно ничего.

– Неправда, – заявил Коренев. – Нельзя умирать ради пустоты.

Директор расхохотался. Зазвенело стекло в единственном окне, затрясся стол. Одежда задрожала, а в груди загудело в резонанс с богатырским смехом директора.

– Люди на протяжении всей истории человечества занимаются одним бесплодным занятием – умирают ради пустоты. Они говорят, что отдают жизнь за родину, а что такое родина? Кусок земли, где ты родился? Миллионы людей, о которых ты даже не узнаешь? Правительство, озабоченное исключительно собственным сохранением? Чего из вышеперечисленного достаточно, чтобы бросить на алтарь войны свою жизнь и лишить детей отца, а жену – мужа?

В речах Директора был подвох, но возражать опытному софисту оказалось непростым занятием.

По большому счету, есть близкие и родственники, за которых не жалко отдать жизнь. Но зачем умирать ради людей, которых никогда не видел? Потому что это правильно? Потому что так написано в букваре? Но ведь люди и так умирают повсеместно от болезней и войн, а ты живешь. Неужели от твоей смерти кому-то станет легче?

– Идея, – нашелся Коренев. – Она выше человека.

Директор покачал головой, будто расстроился невежеством собеседника.

– Умирать ради идеи – величайшая глупость, – сказал он. – Еще большая, чем свобода.

– Почему же? Мы знаем прекрасные примеры из истории, когда люди отдавали жизнь за идею, и мы этими героями восхищаемся и поныне.