Режиссер сказал: одевайся теплее, тут холодно - читать онлайн книгу. Автор: Алеся Казанцева cтр.№ 90

И вот прихожу за ним в сад на следующий день. Воспитательница говорит, что нужно серьезно поговорить. Нет, не здесь. Нет, не при детях. Думаю, неужели побил мальчика? Девочку? Заведующую? У нас в целом хороша семья, мы даже в угол не ставим, но бывают всякие периоды. Например, как-то недавно Ася полюбила чеснок. Она даже носила его в руке на улицу. А Степан в этот же момент полюбил деревянный колышек, который тоже везде брал с собой. Мы вот так и ходили по улице, воняя чесноком и с колом, будто с помощью детей изгоняем дьявола. И вот, значит, воспитательница говорит: «Вы понимаете, мы не знаем, что у вас там за семья, у всех по-разному, но в целом с детьми не надо играть в такие жестокие игры. Мы еле-еле успокоил группу». Я стою такая, думаю, ну. Ну что уж там такого жестокого, ну распознал ребенок руками ножницы, и что? Она говорит: «Вы понимаете, он прямо с утра забежал в группу и всем объявил, что его мама научила и прямо сейчас мы все будем играть в „УБИТЬ РУКАМИ!“»

Привезли доставку: коту еды, коту наполнитель.

Или: Асе пюре и Асе памперсы.

В списке продуктов еда и туалетная бумага.

Все деньги на вход и выход.

Хочу пожелать всем, чтобы ровно через год я написала бы это банальное поздравление ни о чем, а вы бы все его прочитали. Чтобы вы никуда не делись. И я бы не делась. И все мы бы не делись. С этой Земли. Чтобы вас стало больше. Друг у друга. Чтобы у вас появились дети, мужья, жены, друзья. А если они есть, то они бы не ушли тоже. Чтобы они еще долго были тут. На этой планете. Чтобы вы через год открыли бы фейсбук и сказали своей жене/своему мужу/маме/папе/сестре/брату… чтобы вы сказали им: «О, смотри! Опять эта Алеся пишет. Раньше она писала смешнее, сейчас неинтересно стало, когда замуж вышла и детей родила». Пусть я буду писать не смешно всю свою жизнь.

Я хочу, чтобы вы все жили. Это мое заклинание. Я вас не поздравила, а закляла только что. Имейте это ввиду.

Я сегодня тащила двух детей на кружок. И из кружка. Тащила и думала: где я. И кто я. Степан называет меня вонючкой и пиписькой, когда мы ругаемся.

Вот, думаю, жила я себе раньше. Нормальная пиписька. Ну какие-то дела у меня были. То, се. Работа на первом месте. На втором работа. А на третьем работа. Нормальные пиписькины будни. Вышла замуж, дети. Пока нет своих детей, то всегда же кажется, что младенец – это как на картинках. Все время спит в перьях с капустным листом на лысой репе. Когда я родила, меня терзал только один вопрос: ПОЧЕМУ НИКТО не ПРЕДУПРЕДИЛ?!?! Почему все говорят о родах каких-то… Обсуждают больно или нет. Да эти несколько безобидных часов ничто по сравнению с остальными днями и ночами! Нельзя было честно сказать: Алеська, ты не о том думаешь, какой роддом, какой врач… Беги, Алеська!

Но хуже всех оказались мамы двух детей. Вот уж кто не предупреждает вообще… Это я поняла после рождения второго. Они будто подманивают тебя, мол, давай к нам! Тут круто!!! Дети – это радость! А сами, наверное, теперь перезваниваются и смеются надо мной, пока есть время хотя бы расчесать ноги.

Совсем ошалевшие мамы троих детей. Они говорят: тебе уже все равно терять нечего, рожай третьего, хоть парковка будет по льготам бесплатная.

И вот я тащу сегодня их. Мне и холодно, потому что одеться не успела, и жарко, потому что тяжелые, и думаю: жила себе обычная нормальная пиписька. Жила нормально. И вдруг теперь еще и вонючка.

Степан говорит: мама, ты мне дашь чипсы? Я говорю, что нет. Он говорит: тогда ты – воздушные трусы!

Пиписька, вонючка, воздушные трусы – это очень отражает этапы женской жизни.

Вчера посмотрела «Я шагаю по Москве». И это я-то! Которая всю жизнь только и делает, что смотрит советские фильмы, но этот все время проходил мимо. И вот я его увидела. Завидуйте мне! Вы к нему привыкли, а у меня первый чистый восторг. Как они это умели? Данелия, Шпаликов, Юсов. Что за люди такие? Полночи смотрела передачи про Шпаликова. Там рассказывали, что когда он уже пил, когда был безнадежен, когда жизнь была разрушена, то выходил по утрам к длинным стендам, на которых вешали газеты. И читал всё – от «Правды» до «Водного мира». Читал и статьи, и рекламы. И дальше шел пить. И вот я подумала, что взять бы и сделать так. Подойти к нему в этот момент и сказать: «Здравствуйте, Геннадий. Меня зовут Алеся. Я из 2017 года. Вы повеситесь на своем шарфе в писательском поселке, ваша жена выпьет много снотворного и умрет. В предсмертной записке в конце вы напишите: „Даша, помни“. Даша – это ваша дочь. Она так и не сможет устроиться в этой жизни, ей будет очень плохо. Сейчас она живет в психиатрической лечебнице, аферисты отняли у нее квартиру».

И я представляю, как Шпаликов стоит, согнувшись у этого стенда, замерев на чтении заметки. А я ему это все говорю. А он что сделает? Бросит пить? Побежит и заберет Дашу из интерната, в котором она уже тогда жила?

Или я подхожу к Пушкину и говорю: «Здравствуйте, Александр Сергеевич, не обращайте внимания на мой внешний вид. Просто послушайте: не надо стреляться с Дантесом. Вы умрете. Смерть будет мучительная. Захотите морошки перед самым концом. Вас превратят в икону на ближайшие века, но лично я до сих пор не прочитала „Капитанскую дочку“. Что вы на меня так смотрите?»

Было бы неплохо показать ему еще с айфона фото следующего после него мужа Натальи Гончаровой. Но непонятно, будет ли там работать айфон и как его заряжать. И вообще, что надеть? И как оттуда выбираться? Наверняка, соберутся люди, начнется драка, держи ее, она ведьма!..

Или вот подойти к Высоцкому. И с чего начать? Что ему вообще говорить? Закончить так: «А ведь вы могли бы еще написать столько всего!» А он бы ответил: «Не мог бы. Не мог бы… как вас там? Алеся?» Что бы ответил Цой, если б я сказала ему, что не надо ехать на рыбалку 15 августа. Поехал бы. И Шпаликов пошел бы дальше вдоль газетного стенда. Может, еще сильнее бы запил. А Пушкин точно отправился на дуэль, но стрелялся бы уже метко. И опять бы попал только в плечо. Лежал бы и думал: «А ведь точно очень хочется морошки».

Каждый вечер я переживаю страшное мгновение вселенского одиночества. Настолько острое, будто гвоздь забили в голову. Это когда дети легли спать… Я включаю телевизор – а там мультики. Они их смотрят перед сном. И вот мультики – есть, они тут, а детей – нет. Это самое ужасное ощущение, которое только можно пережить. Начинаю судорожно переключать, трясу пультом, ищу кино.

Один раз я снимала в «Икее» ночью. Абсолютный кошмар! Я-то всегда думала, что это рай! «Икеа» без людей! Без этих вечных ублюдков, которые катят свои корзины с барахлом, прыгают жопами на диванах, хлопают дверками шкафов. Без этих скучных мрачных рож, сгребающих бесплатные карандаши. На деле же ничего нет хуже на свете, чем «Икеа» без людей. Это была жуткая бесконечная ночь. Ощущение, что тебя забыли на земле, а сами все уехали куда-то. И не приедут. И горит свет так, будто его впопыхах не выключили. Ты теперь будешь вообще одна ходить везде. В отделе стеллажей и шкафов, по улицам, между материками. «Икеа» без людей – это как выжила только ты. Все эти разнообразные штуки, тумбочки, кровати, наборы ламп – это все сразу не нужно. Все превращается в бессмысленные вещи. Ни для чего не надо, ничто, никому не надо ничего.