Поле сражения - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Китайский cтр.№ 110

У Нюрки разрывалось сердце от пустоты этих ласковых слов, хотелось крикнуть, что не будет она ничьей женой и матерью, если не будет рядом он. Но кругом люди – смотрят, слушают. Для них Нюркины слёзы и страдания только потеха.

– Я не уйду, – сказала она.

– На этот раз придётся подчиниться. Уже принято постановление об отправке всех не подлежащих призыву партизан по домам. Девушки в Красной армии не служат.

– Я за новую светлую жизнь бороться хочу, – вспомнила Нюрка горловские слова.

– За новую светлую жизнь? – вздохнул Машарин. – Что ж за неё бороться? Теперь надо просто жить. Ходить на вечёрки. Хорошо работать. Помогать советской власти строить эту жизнь. Если все будут бороться, кто же жить будет? Так что, товарищ Тарасова, счастливого пути!

Всхлипывая, Нюрка собрала пожитки, сунула за пазуху маленький пистолет, подарок командира, помахала рукавичкой уходящим товарищам и осталась на широкой трактовой улице незнакомой деревеньки одна, как вон та сосенка у дороги. Правда, остался с ней и Фролка Бобров, но это всё равно что пустое место.

На третий день к вечеру добрались они до Приленска. За дорогу Нюрка немного оклемалась – Фролка скучать не давал, рассказывал смешные истории, напевал песни, сочинил, как они вдвоём станут налаживать в городке новую жизнь, и обида Нюркина прошла, сменилась нетвёрдой верой, что всё обойдётся, не может не обойтись, когда повсюду начинается всё заново, а там, глядишь, она поедет в город учиться на доктора и встретится с Александром Дмитриевичем.

Когда Нюрка свернула в свой проулок и увидела парящий над крышей маленький кораблик, то и вовсе повеселела, быстрей захрустела подшитыми валенками. За незакрытыми ещё ставнями светились уже огоньки, пахло дымком и свежим хлебом.

В Нюркиной избе ставни были зашкворены, и у калитки нетронуто белела полоска снега. Нюрка дернула калитку – закрыта. Побрякала тяжёлым железным кольцом-ручкой. Никто не отзывался. Тогда она застучала сильнее, сдерживая вдруг охватившую её смутную тревогу. Нюрка собиралась уже перелезть через ворота, как хлопнула калитка, и приторно-сладкий голос соседки окликнул ее:

– Нюююрочка! Да никак ты? Погодь-ка. Чё зря громыхать? Идём к нам.

– Пошто к вам? Мама у вас? Вы чё, помирились с ней?

– А как не примириться? С покойниками завсегда примиряются…

– С какими покойниками? Ты чё мелешь?

– Известно с какими. Померла твоя маманя, царство ей небесное. Вскорости, как увезли тебя, так и померла. Уж и могилку снегом-то занесло. Ах, горемычная ты сиротка моя-яааа! – заголосила она вдруг. Но тут же отказалась выть: – Да ты иди, иди. Зазябла я. Пойдём! Пошлю Васятку, он отопрёт, затопит. Дрова-то ваши он к себе перетаскал, не думали мы, что вернёсси в такой скорости, вот и взяли для сохранности…

Нюрка уже ничего не слышала. Ноги её подкосились, перед глазами закрутилась улица, сделалось тошно, темно…

Очнулась она на скамейке в чужой избе, укрытая своей короткой шубейкой. Хотела встать и уйти, но голова снова закружилась.

– Ты лежи, лежи! – суетилась хозяйка, тряся рыхлым животом. – Ишь как тя пробрало. Ты бы повыла, горе-то слезьми и вышло бы.

Но Нюрка плакать не могла. Так всю ночь она и пролежала без сна, съежившись под шубейкой. Изредка до неё долетал с хозяйской кровати шелест слов, что, мол, надо с ней теперь поласковей, со стриженой партизанкой: власть у нее, надо возвернуть всё.

Утром, не заходя в свою избу, она пошла в ревком.

К начальнику её пропускать не хотели.

– Сказано – нельзя! Куда прёшь? Если каждый будет к начальнику без спросу переть, так ему толь и знай спроваживай вас! – говорил не свои слова незнакомый Нюрке прыщавый парень с холодными стальными глазами, отталкивая её от двери. – Не лезь, говорю. Будет тут каждый!..

– А я не каждый, – сказала Нюрка. – Скажи председателю, Нюрка, мол, Тарасова хочет к нему… Развели тут кобелей сторожевых!..

– Я те не кобель. Я секретарь.

– Ладно, – согласилась Нюрка. – Иди доложь, чё стал?

– По какому делу?

– По хорошему делу. Надоел ты мне!

– Ладно, я докладу, – согласился он. – Побудь здесь.

Через секунду он вернулся и, пожав плечами, велел войти.

За столом на месте Вениамина Седых сидел аккуратный, уже немолодой мужчина, со вздёрнутым маленьким носом и скатанными в волнистый войлок волосами. Он будто и не слышал, что вошла Нюрка, не ответил на приветствие. Даже не повёл головой, продолжая что-то писать. Нюрка совсем забыла, что за время её отсутствия в Приленске собирался съезд Советов, и теперь ревкома нет, а есть уездный Совет. И Веньки нету, а есть вот этот грамотей. Нюрка кашлянула.

– А, вы? – председатель на секунду оторвался и показал ей ручкой на стул. – Присядьте!

Он дописал бумагу и только потом поднял на Нюрку водянистые глаза.

– Чем могу быть полезен?

Нюрка рассказала ему о своей беде и попросила направить её в армию.

– Увы, не могу, – развёл руками председатель. – Девушки мобилизации не подлежат. Ещё что?

– Тогда хоть работу какую дайте, – попросила Нюрка упавшим голосом.

– И работы предоставить вам тоже не имеем возможности. Нет у нас никакой работы. Устраивайтесь сами как-нибудь. Инициативы вам не занимать, вы же, как говорите, партизанка!

Нюрке послышалась в его словах издёвка. Она поднялась, дерзко взглянула на курносого председателя и невинным голосом спросила:

– Я чё-то не видала вас, когда мы тут колчаковцев били. Вы случаем не из них ли будете?

И, не дожидаясь, пока тот соберётся с духом ответить, вышла, хлопнув дверью.

Две недели ходила она по городу в поисках работы. Вечерами повадился к ней Фролка, тоже безработный, так как дед Мокей утонул весной на рыбалке. Сидел подолгу, рассказывая о своих мытарствах, делясь поселковыми новостями.

Новости были неутешительные.

О своей любви Фролка больше не заикался, но надеялся, что скоро всё изменится. Ходил, разговаривал, рубил дрова, иногда и печку затапливал.

– Была бы власть настоящая, а то так… Председатель этот с бывшими земцами выпиват, да со своим секретарём по вдовам шарится. Скрипач Ивашковский у него в друзьях. Венька верно говорит, что это не Советы совсем. Есть тут у Веньки дума коммунию организовать. Да не знаю, выйдет ли чё. Надоело материны куски есть, что от дьякона таскает…

У Нюрки кусков не было. Питалась она картошкой, которую соседка после смерти матери перетаскала в своё подполье и теперь смотрела на Нюрку, как на побирушку.

В один из вечеров вместо Фролки пришёл дедка Игнат Тарбеев, посумеречничал, а потом сказал:

– Собирайся, пойдем к нам, не то загнесси туты-ка.