Чудовище Карнохельма - читать онлайн книгу. Автор: Марина Суржевская cтр.№ 53

Ильх потянул меня куда-то в глубину чужого пустого дома. Ступени… дверь. Босые ноги на грубых досках пола… Круглая купальня с бьющей струей воды и выступающим черным камнем. Тусклый источник в углу, дающий больше тени, чем света. Рагнвальд отбросил кусок ткани, закрывающий его бедра, рывком сдернул с меня испачканную сорочку. И зашел в воду, держа мою руку. Я шагнула следом, глядя в его глаза — темные, как морозная ночь. Теплая вода купальни достигла моей талии, легкий пар окутал пологом, давая столь необходимое ощущение приватности. И согревая, потому что меня все же бил нервный озноб. От музыки, втекающей в узкое окно, от взгляда ильха — нетерпеливого и голодного, от предвкушения и страха.

Рагнвальд развернул меня спиной, отодвинул волосы и лизнул шею. С нажимом провел ладонью по моему телу — от плеча до бедер. То ли погладил, то ли присвоил… Замер, коснувшись живота, и снова переместил руку наверх. Обвел пальцами грудь и прижал тяжело, сильно. Легкая щетина на его лице царапнула мне щеку, когда ильх снова коснулся губами. Потянул за волосы, заставляя откинуть голову ему на грудь. Провел ладонью по губам, раскрывая, увлажняя. И накрыл поцелуем. Дразнящим, нарочито медленным, доводя до исступления нас обоих.

Не отрываясь от губ, снова провел ладонью по телу, мокрыми пальцами рисуя круги и спирали на моей груди, животе, бедрах, скрытых водой. Вверх и вниз, с каждым разом чуть сильнее сжимая и надавливая. У Рагнвальда шершавая, грубая кожа пальцев, но их прикосновение кажется самой изощренной лаской. И когда он сжимает мою грудь, я безотчетно выгибаюсь и прикусываю ему губу. Случайно, но от этой грубости Рагнвальд откидывает голову и со свистом втягивает воздух.

— Пекло проклятое… что ты делаешь со мной…

Слова окончательно разрушают хрупкую грань самообладания — у нас обоих. Я и не знала, что можно так сильно, так остро чувствовать, желать, хотеть, умирать от чистого инстинкта и потребности. Стать одним целым, соединиться. Вода смывает нежность, и движения Рагнвальда становятся почти грубыми. Но это лишь сильнее распаляет…

Ильх прижал меня к камню, но я воспротивилась, обернулась. Закинула перевязанные руки ему на шею и прошептала:

— Я хочу видеть тебя.

Он удивленно поднял брови. Похоже, Рагнвальд не понимал, как это — видеть. Хотя быстро сообразил, что в таком положении есть свои плюсы, например, возможность меня рассматривать. Темный взгляд обжег плечи и грудь. Опустился ниже. Я прикусила губу, потому что меня еще никогда так не рассматривал мужчина. На миг захотелось прикрыться — спрятать слишком полную грудь и пышные бедра, но Рагнвальд так смотрел… с таким желанием, что я опустила руки и повела плечами, отбрасывая на спину влажные кудри.

— Пекло, какая же ты красивая…— хрипло произнес он.

Я?!

Переступила с ноги на ногу.

Рагнвальд прижал к себе, ладони тяжело легли на ягодицы. Мысли испарились, как и остатки смущения. Не сдерживая их, я тоже коснулась ильха, изучая его тело кончиками пальцев. Хотелось большего — сжимать и трогать, но повязки на руках мешали. Но даже от таких легких прикосновений Рагнвальд вздрагивал. И мне это нравилось… сладкое безумие кружило голову и сушило губы, распухшие от поцелуев. Я едва стояла на ногах и была рада, когда ильх снова прижал меня к нагретому камню. Вокруг нас плыли кровавые разводы, вода бурлила и пенилась. Разум и тело плавились в чувственной неге. Рагнвальд уложил меня на горячий камень, накрыл собой. И я вскрикнула, ощутив проникновение, забилась от первой боли. Красивое лицо ильха исказилось, синие глаза сейчас казались чернильно-темными. Он замер, тяжело дыша и не сводя с меня удивлённого и жадного взгляда.

Я облизнула губы и сама привлекла его к себе, желая продолжения.

* * *

Такая гладкая и нежная под его руками, везде гладкая и нежная, от каждого прикосновения его словно обдает пламенем Великого Горлохума. Так трудно не сорваться… Красивая. От ощущения ее тяжелой груди в ладонях темнеет в глазах. Хочется смотреть, трогать, присвоить навсегда, завладеть…Рагнвальд хотел сказать, что ему мало, мало ее губ, мало прикосновений, мало всего… Но говорить он не мог, только тяжело глотать воздух. Горло словно удавкой стянули — не вздохнуть. Только вот не хочется освобождаться от этой удавки…

Если бы чужачка не стояла там, на площади, удерживая его своим взглядом, усмиряя зверя, он пришел бы за ней в башню. В скалы. В пещеры под водой, где лежат чужанские хёггкары, резвятся синие рыбы и говорят — бледный мори.

Куда угодно пришел бы.

Когда первая жертвенная кровь коснулась лица Рагнвальда, он знал, кого поведет за собой этой ночью. Нет, он знал это раньше… Зов выжигал ему горло и звенел внутри. Стучал кровью в висках, лишал разума и воли. Там, на помосте, было больно… Пока Рагнвальд не увидел ее.

Он пришел бы куда угодно, чтобы снова ощутить ее затуманные поцелуи. Ее кожу под ладонями, ее волосы в кулаке.

Что-то она в нем изменила, эта чужачка. И принимать это не хочется, и бежать некуда. Хёгги не отдают свое.

— Моя, — сказал ильх, впечатывая деву в себя.

Моя — отозвалось внутри сладкой дрожью.

«Я хочу смотреть тебе в глаза…» — шепнула чужачка, и он подчинился, хотя и это против закона фьордов, против природы… кто же смотрит в глаза риару, когда он вбивается в тело девы?

Преграду ее тела он ощутил и замер, не веря. Первый? С ее грудью, на которую заглядываются ильхи, ее ягодицами, которые так и хочется огладить, ее яркими губами и огненными волосами — первый? Рагнвальд с трудом сдержал стон. Хотелось двигаться и вбиваться, но Энни прикусила нижнюю губу, не понимая, что этим что-то меняет в нем. Он пытался отгородиться от этих изменений, не принимать их — так же, как не принимал хёгга.

Но не получалось.

«Смотреть тебе в глаза…»

Зря согласился. Это так же опасно, как поцелуи из мертвых земель. Отбирает душу… Разве он сможет теперь забыть? То, что должно лишь умерить желание тела, стало чем-то иным. Ее намокшие волосы, ее распухшие губы, румянец на нежных щеках, шея, полная грудь… Все слишком открытое его взгляду. Распахнутое. Каждое чувство, отражающееся в прозрачных глазах. Ее сомнение, желание, наслаждение. И боль. Рагнвальд впитывал все, вбирал в себя и не мог насытиться.

Мало!

Сжал зубы, удерживая внутри себя крик наслаждения. Пекло внутри бурлило, растекаясь и выжигая внутренности. Все ярче, все больнее. Так болезненно невыносимо, что хочется кричать и… продолжать до бесконечности. Невозможно остановиться, невозможно сдержаться! Невозможно остановить эти рывки, эти скользкие движения. Так — глаза в глаза — оказалось слишком остро. Слишком ярко, слишком близко. Слишком хорошо! И когда показалось, что он сдохнет в этой воде, на этом камне, он прихватил нижнюю губу чужачки, ощутил ее вкус, и огонь внутри вспыхнул, сжигая напрочь. Дотла. До стона, который расцарапал горло и вырвался сквозь сжатые зубы. И показалось — все же сдох, так пусто стало внутри, когда лава вожделения перестала сотрясать тело. Захотелось положить голову на этот камень и забыться, не шевелиться и почти не дышать — хоть какое-то время. Только прижать к себе деву, сумевшую подарить столь сильное наслаждение. И поесть…