Лавина - читать онлайн книгу. Автор: Нил Стивенсон cтр.№ 34

– Вот как?

– Как событие, Плот создан средствами массовой информации в том смысле, что без них люди не узнали бы, что он есть, беженцы не приплывали бы и не прилеплялись бы к нему, как они это делают сейчас. И он кормит средства массовой информации. Он создает большой информационный поток – кинофильмы, репортажи с места событий и так далее.

– Значит, вы создаете собственные события для новостей, чтобы затем делать деньги на порожденном ими информационном потоке? – переспрашивает журналист, отчаянно силясь понять, что имеет в виду Райф. Из его тона следует, что все это пустая трата пленки. Сам усталый вид журналиста наводит на мысль, что Райф уже не в первый раз забирается в подобные дебри.

– Отчасти. Но это весьма упрощенное объяснение. На деле же все уходит гораздо глубже. Вы, наверное, слышали афоризм: «Индустрия питается человеческой биомассой Америки. Как кит, выбирающий из моря планктон».

– Да, я слышал это выражение.

– Это мое выражение. Я его придумал. Подобные афоризмы похожи на вирус, понимаете? Единица информации, которая, распространяясь, переходит от одного человека к другому. Так вот, задача Плота – привезти новую биомассу. Обновить Америку. Большинство стран статичны, им нужно только рожать и рожать. Но Америка похожа на старый, стучащий, дымящий механизм, который грохочет по континенту, пожирая все, что видит. Оставляет за собой след из мусора в милю шириной. Вечно нуждается в новом топливе. Читали когда-нибудь историю о лабиринте и Минотавре?

– Конечно. Это ведь было на Крите?

Журналист отвечает лишь из сарказма; он не может поверить, что торчит тут, выслушивая Райфа, он жалеет, что вчера не улетел в Л.А.

– Да. Каждый год грекам приходилось отыскивать несколько девственниц и отправлять их на Крит в качестве дани. Тамошний царь посылал их в лабиринт, а Минотавр съедал. Ребенком я, читая эту историю, всегда спрашивал себя: что за люди, черт побери, жили на Крите, что все так их боялись и каждый год покорно отдавали им на съедение своих чад? Наверное, были крутые сукины дети.

Теперь я вижу все в ином свете. Этим бедным шельмам на Плоту Америка, наверное, представляется чем-то, чем был Крит для жалких простофиль греков. Вот только тут нет принуждения. Сегодняшние люди с готовностью отдают своих детей. Миллионами посылают их в лабиринт на съедение. Индустрия их пожирает, а потом выплевывает образы, рассылает по моим сетям фильмы и телепрограммы, символы богатства и экзотических вещей, о которых они не способны даже мечтать, и дает им пищу для мечты, что-то, к чему нужно стремиться. И в этом назначение Плота. Он просто огромный транспорт для планктона.

Наконец журналист, устав, перестает быть журналистом и заговаривает с Райфом начистоту. Он по горло сыт самодовольным бредом.

– Это ведь отвратительно. Даже подумать трудно, что вы так относитесь к людям.

– Черт, мальчик, да не задирайте так нос! На самом деле никто никого не поедает. Это все фигура речи. Они приезжают, получают приличную работу, находят Христа, покупают уэберовский гриль и живут долго и счастливо. Что в этом плохого?

Райф вышел из себя и последние фразы просто орет. Бангладешцы у него за спиной улавливают его флюиды и сами расстраиваются. Внезапно один из них, невероятно истощенный человек с длинными висячими усами, выбежав к самой камере, начинает кричать:

– …а ма ла ге зе ба дам гал нун ка ариа су су на ан да…

Соседние бангладешцы подхватывают крик, и он волнами расходится по полетной палубе.

– Выключай, – говорит журналист, поворачиваясь к камере. – Режь ко всем чертям. «Бригада Бормотания» снова завела свою шарманку.

Теперь саундтрек состоит из звуков, издаваемых людьми, которые говорят на невесть каких языках под пронзительное наплевательское хихиканье Л. Боба Райфа.

– Это чудо языков, – кричит Райф, перекрывая гам. – Я понимаю каждое слово из того, что говорят эти люди. А ты, брат?

– Эй! Очнись, партнер!

Хиро поднимает глаза от карточки. В его офисе нет никого, кроме Библиотекаря.

Изображение теряет фокус и круто уходит вверх, из поля его зрения. Взгляд Хиро упирается в лобовое стекло «фольксвагена». Кто-то только что сорвал с него гоглы – не Виталий.

– Да тут я, тут, очкарик!

Хиро выглядывает в окно. Это И. В., которая, зацепившись одной рукой за дверцу минивэна, помахивает его гоглами в другой.

– Ты слишком много времени проводишь там, – говорит она, возвращая ему прибор. – Отведай немного Реальности, мужик.

– Там, куда мы едем, Реальности у нас будет хоть отбавляй.

На подходах к огромной эстакаде бесплатной трассы, где состоится сегодняшний концерт, толстые железные бока «фолькса» притягивают «Магнапуны», точно печеньице тараканов. Знай они, что в фургончике сам Виталий Чернобыль, они бы с ума посходили и, налепившись все разом, прикончили бы мотор колымаги. А так они просто гарпунят все, что направляется в сторону концерта.

Когда они подъезжают к эстакаде еще ближе, оказывается, что нечего и пытаться подъехать к площадке: проезд перегородили сгрудившиеся трэшники. Это все равно что, надев альпинистские кошки, пытаться пройти через комнату, полную щенков. «Фольксу» приходится носом проталкивать себе дорогу, Виталий Чернобыль давит на гудок и мигает фарами.

Наконец они добираются до грузовой платформы, которая служит сценой сегодняшнему концерту. Рядом с ней вторая, заставленная усилителями и прочей звуковой аппаратурой.

Водители грузовиков, угнетаемое меньшинство в числе двух человек, отступили в кабину грузовика звукоаппаратуры и теперь курят там и свирепо смотрят на рой трэшников, своих заклятых врагов в пищевой цепи хайвеев. До пяти утра их ничем оттуда не выманить, а тогда путь уже будет свободен.

Пара других «Ядерных расплавцев» в ожидании Виталия курят в кулак. Раздавив на бетоне окурки дешевыми виниловыми башмаками, они бегут к «фольксу», чтобы выгрузить оттуда колонки. Нацепив гоглы, Виталий подрубается к компу с саундтреком и начинает настраивать систему. Трехмерная модель эстакады уже загнана в память. Виталию остается только сообразить, как синхронизировать запаздывание на многочисленных гроздьях динамиков, чтобы максимизировать число тошнотворных, лязгающих эхоповторов.

«Травма грубой силы», разогревающая команда перед «Ядерными расплавцами», врубает звук около девяти вечера. На первом же тяжелом аккорде коротит целый стеллаж подержанных колонок; от проводов летят в воздух искры, сквозь скопление скейтеров разрядом проскакивает паника. Электроника в грузовике с аппаратурой изолирует и отключает перегоревшую плату; пока никто и ничто не пострадало. «Травма грубой силы» играет спид-регги, созданный под сильным влиянием антитехнологических идей «Ядерных расплавцев».

Эти ребята поработают, наверное, с час, потом будет двухчасовая программа Виталия Чернобыля и «Ядерных расплавцев». А если появится Суши Кей и пожелает принять участие в сейшене, милости просим.