Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств - читать онлайн книгу. Автор: Джон Дуглас cтр.№ 66

Оказавшись в ОПО, в первую очередь я подписал отказ от прав. Правосудие во внешнем мире не всегда то же самое, что внутри ФБР. И после этого меня ткнули носом в тот самый выпуск журнала «Пипл». На обложке красовалась Джеки Онассис.

— Тебя разве не предупреждали насчет таких интервью? — последовал вопрос.

Нет, ответил я, интервью согласовали. На той конференции я говорил в целом о нашем исследовании природы серийного убийства, как вдруг кому-то взбрело в голову вспомнить Уэйна Уильямса. Я ответил предельно нейтрально и не виноват в том, что мои слова исковеркали в новостях.

Выволочка длилась несколько часов. Я написал подробную объяснительную, пункт за пунктом, не забыв упомянуть каждую публикацию в газетах. Когда я закончил, мне не сказали ровным счетом ни слова о том, что со мной теперь будет. Я чувствовал себя совершенно разбитым. Отдаешь себя Бюро без остатка, стольким жертвуешь, лишаешь семью мужского плеча, а взамен ничего не получаешь, да еще и рискуешь схлопотать взыскание, лишиться премии, заслуженной должности, а то и работы. Следующие несколько недель мне приходилось прикладывать колоссальные усилия, чтобы заставить себя встать с кровати.

Тогда я и получил письмо от своего отца Джека. Он признался, как его в свое время травмировала работа в «Бруклин игл». Его тоже мучила депрессия: он трудился в поте лица, показывал отличные результаты, но никакой радости взамен не получал. Он рассказал, как научился переступать через те неприятности, которые судьба порой бросает нам в лицо, и как собраться с силами, чтобы пережить еще один день. Его письмо я долго носил в чемодане, даже когда инцидент со статьей забылся.

Через пять месяцев ОДО принял решение ограничиться дисциплинарным взысканием, принимая во внимание тот факт, что после статьи в «Пипл» мне строго-настрого велели впредь не давать комментарии по еще не закрытым делам. Письменный выговор мне вручил сам директор Уэбстер.

Несмотря на глубокое возмущение вопиющей несправедливостью, я не мог особо брызгать слюной на этот счет, если не собирался уволиться с концами. И чтобы я тогда ни думал о Бюро, я слишком дорожил собственной работой. У меня накопилось порядочно дел со всей страны, да и к тому же вскоре должны были начаться слушания по делу Уэйна Уильямса. Оставалось только «пережить еще один день».

Суд над Уэйном Уильямсом назначили на январь 1982-го. Для отбора присяжных потребовалось шесть дней. В конечном итоге сошлись преимущественно на афроамериканском составе — девяти женщинах и троих мужчинах. Хотя мы считали, что на обвиняемого можно повесить как минимум двенадцать убийств, слушания проходили только по двум жертвам: Натаниэлю Картеру и Джимми Рэю Пейну. По иронии судьбы, обоим было за двадцать.

Уильямса защищала команда высококлассных юристов — Джим Китченс и Эл Биндер из Джексона, штат Миссисипи, и Мэри Уэлком из Атланты. Обвинение, среди прочих, представляли помощники окружного прокурора округа Фултон Гордон Миллер и Джек Маллард. Зная о моем вкладе в расследование, прокуратура пригласила меня оказать посильную поддержку и в ходе судебного заседания. Бо́льшую часть времени я сидел в зале прямо за обвинителями.

Поскольку заседание проходило в моем присутствии, я мог дать показания об образе действия и особенностях почерка преступника, а также о связи между убийствами, как делал уже не раз. Если же преступнику объявят обвинительный приговор, я мог озвучить профессиональное мнение о его потенциальной опасности в будущем. К сожалению, в 1982-м суды еще не признали профайлинг, а потому от меня требовались лишь советы по стратегии обвинения.

Обвинение же строило наступление по большей части вокруг улик: семьсот с лишним частиц волос и одежды, которые Ларри Петерсон и спецагент Хэл Дэдмен, эксперт лаборатории ФБР в Вашингтоне, изучили со всей надлежащей дотошностью. Хотя Уильямсу вменялось всего два убийства, судебный порядок, принятый в Джорджии, позволял одновременно рассматривать и другие связанные дела — то, чего не допускала судебная система в Миссисипи и к чему защита, судя по всему, готова не была. Главную сложность для обвинения представлял сам Уильямс. Он вел себя мягко, вежливо и приветливо, прекрасно контролировал свои слова и эмоции. Со своим круглым личиком, мягкими руками и ясными глазами за толстыми стеклами очков он скорее походил на пряничного человечка, чем на серийного детоубийцу. Он раздавал интервью направо и налево, заявляя о том, что не виновен, что его арест служит проявлением расизма в чистом виде. Прямо перед слушанием он сказал: «ФБР я бы сравнил с „Кистуонскими копами“, а полицию Атланты — с „Машина 54, где вы?“ ^[29]».

Обвинение было уверено, что сломает Уильямса, хотя я считал, что он вполне может выстоять. По его поведению во время совершения преступлений, а также из публичных заявлений я понял, что он достаточно наглый и самоуверенный тип, убежденный в собственной способности манипулировать ходом судебного заседания, как он проделывал это с широкой общественностью, прессой и полицией.

Перед заседанием стороны провели закрытую встречу в кабинете судьи Клэренса Купера. Адвокат Эл Биндер предупредил, что они пригласили из Феникса опытного судебного психиатра Майкла Брэда Бейлесса, который даст показания, что трижды проверял Уильямса и тот не вписывается в портрет и неспособен на убийства.

— Не вопрос, — ответил Гордон Миллер, — зовите. А мы тогда позовем агента ФБР, который в точности предсказал, как развивалось дело.

— Черт, нам необходимо с ним потолковать, — забеспокоился Биндер.

Миллер ответил, что все это время я сидел у него спиной, у стола обвинения.

На деле же я поговорил сразу с обеими сторонами. Мы отправились в комнату для присяжных. Я рассказал защите о своем профессиональном опыте и добавил, что, если их не устраивает звание агента ФБР, а не доктора медицины, я с таким же успехом могу попросить дать заключение какого-нибудь психолога, с которым работал по делу, например Парка Дитца. Уверен, он покажет то же самое.

Похоже, своими словами я вызвал у Биндера и его коллег искреннее восхищение. Во время беседы они придерживались приветливого и уважительного тона, а Биндер даже сообщил, что его сын тоже хочет стать агентом ФБР.

Между тем Бейлесс так и не дал показаний. Через неделю после окончания суда в интервью «Атланта джорнал» и «Атланта конститьюшн» он признался, что считал Уильямса эмоционально способным пойти на убийство, что тот был «неуравновешенным» и, по мнению психиатра, убивал ради «власти и навязчивого желания управлять». Врач сказал, что Уильямс просил его «либо не упоминать в своем докладе некоторые моменты, либо вообще не давать показаний». По словам Бейлесса, одно из ключевых затруднений для защиты состояло в том, что Уильямс настаивал на своем желании распоряжаться всем самостоятельно.

Эти сведения я нашел крайне интересными, главным образом потому, что они в точности соответствовали психологическому портрету, который составили мы с Роем Хейзелвудом. Не менее интересным показалось мне и другое событие, имевшее место во время судебного заседания.