Самоходчики  - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 70

Тогда я разводил костерок и в каком-то котелке (однажды даже пришлось готовить в брошенной немецкой каске!) готовил похлебку. Пусть раз в день, или даже два. Но ели. Уже можно дальше шпарить. Много километров отмерил ногами. После, уже в мирное время, просмотрел наш путь по карте. Прошли около семисот километров.

Где-то уже перед Сталинградом повернули, пришли на какую-то станцию. Точнее, на полустанок. Самолеты налетели. Бомбят. Машинист гудками подает сигнал тревоги. Паровоз стремя или четырьмя вагонами рванул, мы хотели до него добежать и вскочить. Но как страшно было смотреть, как два немецких «Фокке-Вульфа» налетели на близлежащий аэродром. Мы к поезду не успели добежать, в лесополосе сидим и наблюдаем. Нас тут никто не видит. Да мы, пацаны, никому и не нужны. Немцы налетают со стороны солнца. Наши двукрылые «чайки» как мухи вокруг стрекозы крутятся. «Фоккеры» отстреливаются. Несколько очередей дали. Наш самолетик загорелся и пошел падать. В то время советские самолеты все еще продолжали сбивать играючи.

Безнаказанно расстреливали.

Мы еще тогда многого не понимали. Такие слова, как «разгром» или «отступление», не вызывали никаких эмоций. Просто было страшно жалко простых ребят, воевавших на нашей стороне. Чувствовали, что надо бежать дальше.

Останавливались на ночевки в лесополосах, в пустующих домах или сараях. Сон не шел. Разве что дремали. Ночью где-то сидишь, чуть-чуть передремал, и уже выспался. Кругом тревога. Одновременно понимаешь, что немцы на нас просто-напросто не хотят тратить патроны. Они сражались с теми, кто в форме.

Как-то на наших глазах произошел очередной бой. Немецкая машина появилась на дороге. Советские солдаты из-за сарая выгнали «сорокапятку», дали снаряд, другой в сторону вражеского автомобиля.

Тот загорелся. О конце боя не расскажу. Мы отбежали подальше. Драпали.

Месяца полтора или два отступали. Остановились в селе Птичье Изобильненского района Ставропольского края. Какое-то время советские войска стояли в центре населенного пункта. Помогали местным крестьянам. В марте 1943 года нас призвали в Красную Армию.

Направили в офицерское военное пулеметно-минометное училище. Пошла учеба. Я как-то спросил, а сколько же нас будут учить. Кто-то из курсантов возьми и брякни, что пять лет надо учиться. Думаю: «Непорядок. Так три раза война кончится». Казачки хитренькие, себе на уме. Командиром моего взвода был Герасименко, фронтовик, ходивший в разведку. Мы учились минометному делу на ротных 50-мм и батальонных 82-мм минометах. Взводный меня гонял: то в разведку пошлет, то плиту на спину накинет. Практически каждую ночь кого-то из курсаутов, одного или двух, находящихся на наблюдательных постах, чеченцы резали. Из-за оружия. Забирали с собой у мертвого винтовку или автомат. Ночи на Кавказе темные, хоть глаз выколи. Причем постоянно дует сильнейший ветер и ничего толком не слышно. А они подбирались в траве. И быстро резали.

Старшина возил нам еду на паре лошадей. Как-то видим, что за ним скачут два или три всадника. Чеченцы. Они поздно кинулись — он уже был близко к нам. Бандиты понимали, что если кто-то из наших заметит, то два или три выстрела покончат с погоней. Отстали быстро. Словом, чеченцы были настроены к нам крайне враждебно. Горы кишели бандитами. Поэтому командиры постоянно предупреждали, что на посту рот разевать нельзя. Подкрадутся и прирежут.

Вот кормили в училище хорошо. На офицеров готовили. Практически я оттуда удрал. Ребята стали проситься на фронт. И мне подсказали: «Что ты ходишь по струнке у начальства? Скажи, что голова болит, тошнит или живот болит». Я так и сделал. Все, кто хотел оттуда удрать, так и сказали. Назначили нас в июле 1943 года в маршевую роту. Сначала хотели определить в морячки. Послали в Поти. Все страшно обрадовались. Но тут пошли крики по утрам: «Вставай! На палубу! Равняйсь!» И я как подумал, что всю жизнь стану это терпеть. Не надо подобного. А какой подъем, когда никаких кроватей нет, мы все лежали на полу?! По утрам взводный возле головы моей стоит. Кричит: «Подъем!» За ним начинают то же самое орать командиры отделений. В голове бьется одна мысль: «Боже мой, чтобы вы все скисли!»

К счастью, нас быстро направили на Урал. Первое время, пока ехали, то не знали, куда везут. Как высадились на станции, то сразу же почувствовали, что здесь не Кавказ: прохладненько. Хорошо хоть, что наряду с простым нательным бельем нам выдали запасное теплое.

Пока ехали, жарко было, а тут снежок кругом. Здесь формировали запасной стрелковый полк. Отправили в расчет ПТР. Гоняли сильно.

Перебрасывали с позицию на позицию километров по сорок в день. Как-то лег на спину, а поясница тут же примерзла. Дали однозарядные ружья. Хорошие. Учили стрелять по гусеницам или пулеметным точкам противника.

В самоходчики я попал благодаря счастливому стечению обстоятельств. В нашем Попасном располагался стекольный завод. На нем директором трудился Митрофан Михайлович Гаврилов. Мы занимаемся в поле. И тут с фронта прибыли самоходчики, надо пополнять расчеты. Но на ИСУ-152 набирали только фронтовиков. Мы с товарищем было сунулись: в экипажах полный комплект, да еще новобранцы им и за три копейки не нужны. Витька, москвич по фамилии Москвитин, говорит мне: «Саша, а ты знаешь, что командир полка, который формируется, работал до войны директором стекольного завода в твоем родном Попасном?» Как он пронюхал, я не знаю. Говорили, что Гаврилов никого не признает, кроме командиров фронтов, которым подчиняется. И Витька предложил, что если к нему подойти за час или полтора до отправления, то он заберет нас безо всяких разговоров.

Вечер наступил, пошли по своим делам якобы в кустарник, а сами «шух» — и из части в поле. А это же дезертирство! Из запасного стрелкового полка! Измена Родине — путь только в Сибирь! Но кто тогда об этом думал. Мы с ним вышли в поле, искали, что бы поесть, где-то картошка и еще какой-то съедобный кустарник нашли. Поели. Переночевали где-то. Хотя нас искали. Утром Витька побежал на разведку. Возвращается ко мне и шепчет, что комполка у штабного дома завтракает. Подходим к нему, я говорю: «Товарищ гвардии подполковник, разрешите обратиться!» Тот спокойно отвечает: «Слушаю». Заявляю: «Митрофан Михайлович, вы были директором стекольного завода в Попасном. А я сам золотовский. Возьмете нас?» Тот кивнул, мол, возьму.

Так я попал в 344-й гвардейский тяжелый самоходно-артиллерийский Радомский Краснознаменный орденов Кутузова и Александра Невского полк. Гаврилов вызывает к себе комбата-3 Морозова. И приказал ему взять к себе в батарею Панкина. То есть меня. Другой комбат забрал Витьку. После Гаврилов позвонил куда-то. Скорее всего, в комендатуру. Говорит: «Вы там кого-то ищите. Так вот: не надо их искать, они у меня теперь служат». И, не слушая возражений, повесил трубку.

В нашей ИСУ-152 было пять человек экипажа. Помню только имена. Командовал нами лейтенант Вячеслав. Механиком-водителем был бывший комиссар, пожилой мужичок. Наводчиком служил двухметровый Славка. Только наводил, ни на что не отвлекался. Генка замковый, я заряжающий. Заряжание раздельное, сначала снаряд, потом порох. И я должен с такой силой заряд в ствол деревяшкой метра полтора двинуть, чтобы снаряд аж врезался в резьбу. Пушка мощнейшая. Когда мы попали на фронт, то проходящая мимо пехота говорила: «Вот это машина! С такими махинами можно с немцами воевать!» Правда, механик-водитель плохо управлял машиной. Как-то нас понесло с крутой возвышенности, люки стали хлопать а они весом килограмм по восемь. И меня люком шмякнуло по безымянному пальцу по правой руке. Кричит командир механику-водителю по внутреннему переговорному устройству: «Правее! Правее!» А ему кажется, что надо левее. И мы шарахнулись в воронку. Она глубиной с полдома. Заклинило орудие. Пришлось самоходку отправлять в ремонт. Меня как крайнего из-за молодости отправили очищать ствол от земли, которая туда набилась. Выбирать ее надо только руками, иначе при выстреле ствол разорвется. Долго выдергивал грунт. Если бы в стволе остался малейший комочек, то он бы при выстреле разорвался.