Самоходчики  - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 53

А перед этим получилось следующее. Командир полка послал вперед в качестве разведки радийную машину с начальником связи полка, полковым инженером Капуриным и другими офицерами, солдатами вперед с целью выяснить обстоятельства, где противник. И через примерно полчаса возвращается один Капурин, держится за бедро, ранен, и говорит: «Машину немцы со ржи обстреляли, подожгли, и всех уничтожили. Мне одному удалось спастись». Три дня полк вел бои по удержанию этого города. Связи ни с соседями, ни с командованием вышестоящих органов не было. Полк буквально в одиночку вел бои без всяких связей с другими воинскими частями. Это очень характерный случай. Недаром был расстрелян и командующий фронтом Павлов, и начальник связи его, и начальник управления, и начальник штаба.

Потому что связь совершенно отсутствовала, несмотря на то, что у нас были мощные радиостанции — 5-АКА на машине, которые связь по Морзе ключом давали в пределах 300–350 километров, то есть, вот так могли это обеспечивать. А вот практически связи не было. Никто нам не отвечал. Командир полка собрал офицеров, и приняли решение: так как солярка уже кончается, боеприпасы уже кончаются, нам нужно отойти. И вот здесь, в первые же дни войны, запомнилась мне одна страшная очень вещь Находясь на елке, это на второй день войны дело было, я смотрел, как артиллерийские экипажи бегом бегут как неуправляемая орда: через этот мостик и, значит, в тыл. Оказывается, кто-то пустил, а делал это уже, видимо, немецкий лазутчик, панику о том, что мы окружены. И вот, несмотря на то, что боевая подготовка была на очень высоком уровне, солдаты были очень хорошо подготовлены, в том числе и в моральном состоянии, но этот слух, который распространили, настолько подействовал, что солдаты вдруг дрогнули и начали бежать. Вот это запомнилось мне на всю жизнь: что такое паника. Это страшное было дело! Поэтому нам пришлось, офицерам, быстро с пистолетами идти наперерез и восстанавливать порядок.

Оружие приходилось применять тогда?

Ну мы стрелять-то не стреляли. Возможно, некоторые стреляли вверх.

Но непосредственно в людей не стреляли. И восстановили прежний порядок. Мы преградили им путь тогда. Потому что единственный проход был через этот мостик, через этот ручей. Поэтому мы опередили некоторых. Часть, конечно, убежала, но все равно мы их возвратили на место. А остальная часть остановилась, потому что мы перерезали путь этой толпе солдат, которые бежали.

Еще один момент из первых дней войны мне запомнился. Вот эта «стрекоза», которая сопровождала нас, все время — нашу машину, когда командир полка развернул командный пункт недалеко от обочины, у дороги, вдруг она спикировала, и мы впервые услышали визг — вой бомбы. Вот это очень запомнилось! С таким визгом все это делалось. Видимо, специально была включена сирена в эту бомбу, которая при полете создавала такой свист сильный. Она разорвалась метрах в десяти от нас. Правда, никого не ранила. Небольшая такая бомбочка была это. Вот это мне очень запомнилось в первый день войны. Что еще можно сказать об этом периоде? Ну в этих условиях, когда кончился азоль, некоторые трактора ЧТЗ (Челябинского тракторного завода) остановились. Командир полка приказал из орудий, значит, непосредственно затворы вынуть и все это утопить в этой речушке. Насчет тракторов решили так: чтобы предотвратить их дальнейшую эксплуатацию. Короче говоря, тяжелейшее состояние именно в этот период после трехдневных боев было у нас. И такое тягостное чувство мы испытывали оттого, что полк брошен на произвол судьбы: нет связи с соседями, связи с вышестоящим командованием. Тяжелейшее состояние было у нас! Личный состав фактически был подавлен очень морально. Но те, у кого азоль еще была, начали совершать марш в сторону Каунаса. Подъезжая к Каунасу, мы смотрели уже горящие бензохранилища, которое немцы разбомбили. И проезжая по проспекту, тогда назывался пр-т Сталина, основной в Каунасе, встретил из четвертого этажа и стал нас обстреливать с пулеметов противник. Поэтому некоторые небольшие потери мы понесли в этот период.

Правда, пришлось часть развернуть пушки и дать несколько залпов по этим точкам, которые вели огонь по нашим войскам. И так пришлось оставить Каунас. А немцев мы не видели, их не было. Если бы по-настоящему, по-жуковски организовано было сопротивление, то это было дело другое. Потому что немец в это время особенного не придавал значения ну, в частности, Литве. Все его клинья танковые, войска вперед уже на несколько десятков, сотен километров впереди уже были. Мы оказались в тылу немецких танковых армий. И так подошли к Двине, к реке Западная Двина. Там был саперами наведен понтонный мост, который «Мессершмитты» все время обстреливали. Что нам было делать, офицерскому составу и рядовому составу? Поэтому пришлось раздеваться, все свертывать: сапоги, обмундирование, пистолет ТТ, и вплавь, а река была широкая, переправляться. Правда, мне посчастливилось, что оказалось бревно, и я с этим бревном потихонечку-потихонечку перебрался на тот берег. Там начали собираться уже воедино: командир полка стал, в общем, собирать уже своих однополчан. Итак мы без материальной части, потеряв орудия, потеряв тягачи, пешей колонной, начали осуществлять позорный переход. Страшное дело!

Что представлял из себя этот переход? Почему, на ваш взгляд, он был позорным?

Ну было все это так. Командир полка собрал и говорит: «Приказано совершать марш в сторону Новгорода!» А это — несколько сотен километров. Заходить в деревни мы сначала заходили. Деревни были оставлены населением. Выходили одни старики у заборов, с клюшкой стояли, и говорили: «На кого ж вы нас, сынки, покидаете?» Это страшное дело было, горестное такое было дело. Пережить это было очень тяжело. Просить и грабить продовольствие запрещалось. Полк фактически голодный совершал марш.

А лошадей на мясо не использовали?

Лошадей не было.

А таких случаев, чтобы это предписание против грабежей нарушалось, не было?

Такого случая я не помню. Этот период в моей жизни — самый тягостный, самый тяжелый.

А чем питались?

Ну дело было так. Если кто в лесу, значит, какие-то ягоды обнаружит, кто — грибы, их ест. В одном месте, помню, мы обнаружили большие навесы, которые до земли не доходили, проветривались. Так там располагался сыроваренный завод. Когда мы туда вошли, то увидели тысячи, миллионы красных головок сыра. Ну и, конечно, все набросились на этот сыр. После этого запоры страшные были у нас. Потому что сыру объелись. И так мы шли дальше… Не доходя километров 200 до Новгорода, немец опередил нас. Он уже захватил Новгород. Мы остановились возле него километрах в 50–100 от него, организовали оборону. И там вели оборонительные бои примерно так около года, наверное. Мы были на Волховском фронте уже тогда.

Там же, кстати, на Волховском фронте, насколько я знаю, произошла трагедия со 2-й Ударной армией генерала Власова. Вы слышали что-нибудь об этом именно тогда?

Я вам скажу об этом все, что знаю. Вот насчет предательства Власова. Я до сих пор в литературе нигде в воспоминаниях полководцев и Жукова, и Василевского не нашел, кто же являлся разработчиком этой операции. Ведь планом была поставлена задача перед 2-й Ударной армией такая: пройти по тылам немцев и соединиться с войсками Ленинградского фронта. Это серьезнейшая операция! Я не могу понять, как командующие об этом могут ничего не говорить. И Жуков в своих воспоминаниях молчит, и Василевский. Никто! Никто толком не скажет: кто же являлся идеологом и организатором этой операции. В этот период я уже был начальником разведки артполка. Я забыл сказать, что полк дошел до Тихвина пешком, и там нам организовали пополнение. Организационная структура полка была уже другая. Раньше была четырехорудийная батарея, мощная. А при формировании нового полка в Тихвине батарея всего из двух орудий состояла. Правда, дивизионы так и остались: было три дивизиона. И вот по поводу того, что касается той самой операции 2-й Ударной армии. Нам было приказано обеспечить прорыв, сделать его порядка 6 километров, потому что армия входила в этот прорыв двумя колоннами. То есть, обеспечить прорыв для входа армии. Мы смотрели пополнение этой армии. Все были одетые отлично: в меховые куртки, в валенки, очень и очень мощная была армия. Но дело в том, что войти в прорыв она вошла, а немец закрыл проход. Как мы не старались, значит, удержать этот проход, немец не позволил этого сделать. Приехал Ворошилов, и тоже ничего он там не смог сделать.