Самоходчики  - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 42

Едем, а я смотрю на колонны пехотинцев и вспоминаю, как сам вот так же мучился на маршах… Конечно, самая большая тяжесть на войне всегда достается матушке-пехоте. Холод, голод, дороги, да всё, что угодно… А мне в какой-то мере повезло, я-то, как кошка, то, как собака, то на машине еду, то пешком иду. Там еще запомнилось, что в одной колонне последним шел солдат, который вел навьюченную корову.

После этих боёв наш полк в начале января 1945 года перебросили под Варшаву на 2-й Белорусский фронт. Вообще наш полк постоянно перебрасывали на те направления, где предстояло прорывать укрепленную оборону, ведь орудия у наших самоходок были мощнейшие. Поэтому так и получилось: Карельский перешеек, Прибалтика, Эйзель, а теперь вот Пулавский плацдарм южнее Варшавы.

И 14 января 1945 года мы с этого плацдарма пошли в наступление. Наш полк действовал где-то в районе польского городка Радом. После мощнейшей артподготовки с ходу прорвали первую линию обороны. Прошли километров шесть-восемь и у речки Радомка встали, потому что ее западный берег, на котором окопались немцы, был слишком обрывистый. Наступление застопорились, но к вечеру немцы, видимо, почувствовали, что сил у них мало и начали отходить.

И вот помню, наступил вечер, причем лунный такой и красивый. Снег падает, всё такое золотистое. Мы шли колонной, и одна наша самоходка каким-то образом вырвалась далеко вперед. Вышли они на перекресток и смотрят, в их направлении движется колонна танков. Но чьи танки непонятно, ночью же не видно. Командир экипажа решил выяснить, что это за танки, но только открыл люк, чтобы пустить осветительную ракету, как из этой колонны сами ее запустили. И оказалось, что это шла немецкая колонна и своей ракетой они себя полностью выдали и осветили. Экипаж этой машины не растерялся и первым же снарядом попал в головной танк. Тот загорелся, а пламя осветило все вокруг. Но ночью ведь как — около костра все видно, а вот от костра в ночь — ничего не видно. А экипаж не теряется, второй и третий танки тоже подожгли. Немцы почувствовали, что дело дрянь, и начали с дороги съезжать, а там оказалось болото. И в этом болоте они все кто завяз, а кто и утоп. Вот так всего один наш экипаж разгромил целую немецкую колонну. Я уже не помню, сколько там было немцев, но за этот бой наших товарищей щедро наградили. Командиру экипажа вручили орден Ленина, а остальным ребятам ордена «Боевого Красного Знамени».

После этого события мы ночью вошли в этот городишко Радом. Утром проснулись, ни немцев нет, ни наших. Ничего непонятно, где фронт, где что. Тогда в качестве головного дозора вперед отправили две бронемашины: нашу и у нас еще была одна трофейная немецкая.

Может, видели на фотографиях или в кинохронике, по форме она очень напоминала гроб, и впереди у нее были колеса, а позади гусеницы. Но чтобы наши ее случайно не приняли за немецкую, на лобовом скосе нарисовали большую красную звезду.

В общем, поехали мы вперед. Отъехали от Радома километра на два, раз снарядик разорвался какой-то, ещё один, маленькие минки. Но мы не придали этому особого значения, мало ли что бывает на фронте.

Иванов А. П.

Проехали еще километра два, смотрим, в лощине стоят брошенные немецкие тягачи. Такие на гусеницах с кузовами, штук десять, если не больше. Вероятно, у них просто закончилось горючее, поэтому они прострелили во всех тягачах радиаторы, а сами сбежали. И оказалось, что у них в кузовах лежали немецкие ранцы. Ну а солдату, что — трофеи всегда в радость. Начали, значит, обследовать эти ранцы. Кого больше интересует бритвенный прибор, кого галеты, кого что…

Но тут смотрим, летят наши «Илы» и делают на нас разворот… Понятно, они увидели скопление немецкой техники и решили по ней штурмануть, но мы начали им махать шапками: «Ребята, мы свои!» Машем-машем, и они, молодцы, все поняли, сделали над нами разворот, покружили немного. Мы им показали жестами: «Туда летите!» Они развернулись и улетели.

И тут крик: «Ребята, немцы!» Оказывается, на бугре стоял батальон немцев, но мы его с ходу проскочили и соответственно оказались у них в тылу. А нас всего человек тринадцать-пятнадцать, не больше. Правда, с нами находились офицеры, и они не растерялись. «Так ребята, — скомандовал командир взвода, — занимайте оборону». Мы все расположились дугой, а бронемашины встали на флангах. Немцы пошли в атаку, мы начали стрелять, но когда из бронемашин вдоль цепи открыли кинжальный пулеметный огонь, то они тут же все сдались. Человек сто двадцать, наверное, мы тогда взяли в плен. Всех, кто участвовал в этом бою, наградили. Мне вручили орден Отечественной войны II степени. Вот так оно обычно и получается в жизни, что человек сам в герои не собирается, но просто так складывается обстановка.

После этого боя сплошного фронта не было, поэтому мы стремительно начали продвигаться вперед. Часть нашего полка оставили помогать добивать крупную группировку немцев, окруженную в Познани, а наша батарея с другими частями отправилась вперед.

Вышли к старинной немецкой крепости Кюстрин, где река Варта впадает в Одер. По льду переправились через Одер на западный берег и, не встречая никакого сопротивления немцев, заняли позиции. И только спустя примерно неделю немцы где-то взорвали дамбу, и всю пойму залило водой. Незатопленными остались только шоссейная дорога и сама дамба. А тут для переправы через Одер начала подходить основная масса войск, но к этому времени лёд уже расслаб, стал рыхлым, и переходить по нему стало опасно. К тому же немцы опомнились и начали постоянно бомбить и саму переправу, и лед на реке. Это, конечно, сильно затруднило форсирование Одера, и привело к лишним потерям. А потом по дамбе подтянули тяжёлые 250-миллиметровые штурмовые орудия, которые прямой наводкой стали обстреливать крепостные стены и входные ворота. И где-то через неделю Кюстрин взяли.

Кстати, во время боёв за Кюстрин случился интересный эпизод. Над городом был сбит один из наших самолётов, но лётчик выбросился с парашютом и приземлился прямо внутри крепости. Так, когда мы взяли ее, то я сам лично заходил в госпиталь. Там лежали немцы, а среди них этот наш раненый лётчик, которого они не тронули. И за то, что они так гуманно к нему отнеслись, мы немцев тоже не тронули. Кстати нам в Кюстрине достались богатые трофеи — ящиков пять или шесть коньяка «5 звёздочек». Опять всё загрузили в бронемашину и потом устроили себе праздник.

А затем начались тяжелые бои за объединение кюстринского плацдарма. Ведь вначале их было два: севернее Кюстрина высадились части 5-й Ударной армии, а чуть южнее части 8-й Гвардейской армии Чуйкова, которые и поддерживал наш полк.

И вот там в одном из боёв погиб Николай Комисааров, который, как я уже рассказывал, сопровождал меня, когда я через Москву, поехал в отпуск. Причем, что обидно, погиб глупо. Мы с ним сопровождали на передовую начальника разведки, фамилию которого уже не помню. Я остался с этим подполковником на передовой, а Николая он с донесением отправил в штаб. А на дамбе стоял отдельный каменный дом, мне еще запомнилось что у него один из фронтонов был разрушен. И когда Коля возвращался, то что-то его там, видимо, заинтересовало, он в него забрался, но немецкий снайпер как врезал ему прямо в медаль За отвагу и всё… Конечно, взрослый, зрелый человек этого, конечно, не сделал бы, но Коле было всего девятнадцать-двадцать лет. Еще почти мальчик без жизненного опыта, которого сгубило обычное мальчишеское любопытство…