Сила мифа - читать онлайн книгу. Автор: Джозеф Кэмпбелл cтр.№ 4

Разумеется, его критиковали за чрезмерное внимание к психологической интерпретации мифа, за якобы низведение современной роли мифа до идеологической или терапевтической функции. Не будучи специалистом, я не могу участвовать в подобных дебатах и предоставляю это право другим. Похоже, критика никогда не волновала его. Он продолжал учить, помогая другим по-новому взглянуть на известные вещи.

Помимо всего прочего, он учил нас собственным примером. Говоря о том, что мифы – это ключи к разгадке нашего глубочайшего духовного потенциала, мифы могут привести нас к благодати, просветлению и даже к восторгу, он говорил как человек, побывавший в тех местах, куда он приглашал нас.

Что привлекло меня к нему?

Мудрость. Да. Он был мудрым.

И возможность учиться. Он, как немногие, знал «широкую панораму нашего прошлого». Но не только это.

Любая история – это способ рассказать ее. Он был человеком с тысячью историй. Вот одна из его самых любимых. В Японии, на международной конференции по вопросам религии, Кэмпбелл услышал, как другой американский делегат, социальный философ из Нью-Йорка, сказал синтоистскому священнику: «Мы побывали во многих ваших обителях и присутствовали на многих церемониях. Но я не понимаю вашей идеологии. Я не понимаю вашей теологии». Японец задумался, а потом медленно покачал головой. «Я думаю, у нас нет никакой идеологии, – ответил он. – У нас нет идеологии. Мы танцуем».

То же самое делал и Джозеф Кэмпбелл – он танцевал под музыку сфер.

Говорят, что все люди ищут смысл жизни. Я не думаю, что на самом деле это так. На мой взгляд, мы ищем возможность быть действительно живыми, чтобы наш жизненный опыт на чисто физическом уровне резонировал с нашим внутренним «Я» и реальностью и чтобы мы испытывали восторг от того, что живем на свете.

МОЙЕРС: Почему именно мифы? Какое нам дело до них? Какое отношение они имеют к моей жизни?

КЭМПБЕЛЛ: Ответ лежит на поверхности: «Давайте, живите своей жизнью, вам хорошо живется, вам не нужна мифология». Я не верю в интерес к какому-либо предмету только потому, что он считается важным. Верю в то, что он, этот предмет, так или иначе захватил вас. Возможно, с самых первых шагов окажется, что мифология «зацепила» вас. Если такое произойдет на самом деле, что это значит для вас?

Одна из наших сегодняшних проблем заключается в том, что мы плохо знакомы с духовной литературой. Нас интересуют новости дня и сиюминутные проблемы. Когда-то университетские кампусы были своего рода абсолютно закрытыми зонами, куда новости дня не проникали и не отвлекали ваше внимание от внутренней жизни и от нашего величайшего наследия: от Платона, Конфуция, Будды, Гёте и других, которые говорили о вечных ценностях, имеющих самое непосредственное отношение к нашей жизни. В более зрелом возрасте, выполнив все свои дневные обязательства, вы обращаетесь к внутренней жизни. Если вы не знаете, как это сделать или что это такое, вы огорчаетесь. Когда-то все получали образование, составной частью которого были греческий и латинский языки и библейская литература. Теперь, когда с этим покончено, утрачена и традиционная информация о западной мифологии. Когда-то эти мифы знали все. Если ты знаешь миф, то видишь его связь с тем, что творится в твоей собственной жизни. Он дает тебе возможность взглянуть на то, что происходит с тобой. Утратив знание мифов, мы лишились чего-то важного, потому что литературы, способной занять их место, нет. Эти частицы информации, дошедшие до нас из глубокой древности и имевшие непосредственное отношение к темам, поддерживавшим жизнь людей, в течение многих веков создавали цивилизации и питали религии, обращаясь к глубоким внутренним проблемам, внутренним тайнам, внутренним «дорожным» знакам, а если таких знаков нет на твоем пути, ты вынужден прокладывать его сам. Но если только все это захватит тебя, то ты испытаешь такой прилив душевных сил, что тебе не хочется расставаться с ним.

МОЙЕРС: Значит, мы рассказываем истории, чтобы примириться с миром, гармонизировать наши жизни с реальностью?

КЭМПБЕЛЛ: Думаю, да. Именно так. Романы – великие романы – могут многому научить. Когда мне было двадцать, тридцать и даже сорок лет, моими учителями были Джеймс Джойс и Томас Манн. Можно сказать, что они оба следовали мифологическим традициям. Возьмите в качестве примера историю Тонио из новеллы Томаса Манна «Тонио Крегер». Отец Тонио был успешным бизнесменом, известным в своем родном городе. Однако у маленького Тонио был артистический темперамент, и он отправился в Мюнхен, где присоединился к группе начинающих литераторов, считавших себя выше тех, кто зарабатывал деньги и содержал семьи.

В результате Тонио оказался между двух полюсов. С одной стороны, его отец, хороший отец, ответственный и все такое, но он никогда в жизни не делал того, чего хотел. И с другой – тот, кто, покинув родной город, начинает критиковать такую жизнь. Однако Тонио обнаруживает, что на самом деле любит жителей своего родного города. Он считает, что превосходит их в интеллектуальном плане, и описывает их весьма нелестно, но тем не менее его сердце принадлежит им. Покинув родной город и приобщившись к богеме, он быстро убедился в надменности этих людей и понял, что с ними он тоже жить не может. Он уехал, а потом написал письмо одному из мюнхенских знакомых: «Я восхищаюсь холодными гордецами, что шествуют по тропе великой, демонической красоты, презирая человека, но не завидую им. Ведь если что и может сделать из литератора поэта, то как раз именно моя бюргерская, обывательская любовь к человечному, живому, обыденному. Все тепло, вся доброта, весь юмор идут от нее, и временами мне кажется, что это и есть та любовь, о которой в Писании сказано, что человек может говорить языком человеческим и ангельским, но без любви голос его все равно останется гудящей медью и кимвалом бряцающим» ^[2].

Далее он пишет: «Писатель должен быть верен правде».

Но это же убийство. Потому что единственная возможность правдиво описать человека – описать его недостатки. Совершенный человек неинтересен – Будда, покинувший мир. Только несовершенства жизни достойны любви. И когда писатель посылает стрелу – слово правды, – она причиняет боль. Но она несет любовь. Именно это – любовь к тому, что ты убиваешь своим жестоким, аналитическим словом, – Манн называл «эротической иронией».

МОЙЕРС: Я бережно храню образ моего родного города; чувство, которое я испытываю к нему, не зависит от того, как давно я уехал оттуда, и от того, вернусь ли я туда. Ведь именно там вы впервые открыли для себя людей. Но почему вы говорите, что любите людей за их несовершенство?

КЭМПБЕЛЛ: Разве мы любим детей не за то, что они постоянно падают, и у них тела маленькие, а головы слишком большие? Разве Уолт Дисней не знал всего этого, когда рисовал своих гномов? А эти маленькие собачки, которые есть у многих? Их же любят за то, что они так несовершенны.