Преданный и проданный - читать онлайн книгу. Автор: Борис Павленок cтр.№ 151

— А это зачем? — Потёмкин только сейчас заметил, что впереди повозки двое мужичков тащили пушчонку.

— Пригодится в хозяйстве, под Туретчину ведь еду... Когда-тось от Пугача отбилась, а тут мало ли что... Так землицы дашь? Я и бумагу заготовила, и чернила припасла, только ручку приложи да число обозначь...

— Бог мой, полвека прожил, а такой пройды не встречал! Ну, ин, ладно, быть тебе екатеринославской помещицей! Пройдёшь ближе к Днепру, пусть один из мужиков, хоть самый долгоногий, с восходом солнца пойдёт с востока на закат, и сколь успеет прошагать до полдня — твоя земля.

— А с полночи на полдень?

— Половину... Ну, баба! Попов, оставь для догляда кого. И пусть Чердынина возделывает свой сад... Трогаем!

Лёжа в холодной ванне под вишеньем, светлейший отдавал распоряжения кухмейстеру:

— Возьмёшь из моих запасов водки — гданьскую, заморскую, боярскую, французскую, ратафию... Теперь из вин — сектет, рейнвейн, мозельвейн, базарак, волошское и, конечно, шампанское. Пиво, полпиво, щи, квас...

Кухмейстер старательно записал всё и доложил:

— Деликатесы русские на исходе — огурчики, икра, клюква.

— Ну, так сгоняй в Саратов, Вологду, Астрахань — не знаешь, что ль? Попов, запиши, проверь. Да, пошли кого-нибудь в Париж, я даме одной туфли обещал, ассигнуй тыщ пятнадцать, думаю, хватит, и чтоб через три недели было в Яссах, понял? Напомни де Линю: он обещал через батюшку своего сговориться с Моцартом. Вроде бедствует там мальчик, пусть едет ко мне, дадим имение, дворянство, пенсион пожизненный... Я императрице докладывал, примет в Петербурге. Леоныч, поддай холодненькой.

Леоныч выкатил бадью ледяной воды в ванну.

— Завтрак в сад прикажете? — спросил кухмейстер.

— Давай в сад.

Садовник — хмурый, чёрный, крючконосый, не спеша подрезал лозы. К нему подошёл солдат.

— Исметка, валяй отсюдова. Светлейший какаву будет пить.

— Якши.

Но далеко он не пошёл. Нырнул в заросли, достал из схрона лук, быстро натянул тетиву, приготовил стрелу. Потёмкин, одетый в привычный халат, устроился за столом. Поблизости грудилась стайка девушек. Тихонько запели. В струнку вытянулся официант в сюртуке и с белой салфеткой на руке. Светлейший сам разлил какао — себе, Попову, Тимофею. Мрачно спросил:

— Так что в депеше? Её величество настаивает на возврате Измаила туркам? Какие идиоты подают советы царице? Это всё племя Зубовых... Окрепну малость духом, запущу тут корни поглубже, заведу свою гвардию — все зубы повыдеру. Садись Тимоша, что стоишь?

Что заставило Тимофея оглянуться — предчувствие, шорох в кустах, осмотрительность? Он только успел крикнуть:

— Гриц, берегись! — и кинулся навстречу стреле.

Она прошила насквозь, Тимоша рухнул без звука.

— Алла-иль-алла! — крикнул торжественный Исмет, но, увидев, что Потёмкин живой и невредимый, вскочил, завыл шакалом и бросился на землю, грыз, рвал траву с корнями.

— Тимоша! — не своим голосом закричал Потёмкин. Повернул друга на спину — он был мёртв. Потёмкин бросился к Исмету, которого, выкручивая руки, поднимали солдаты, вцепился ему в горло, душа. Чёрный глаз его горел зелёным огнём.

— Шайтан... — прохрипел Исмет, колени его подогнулись.

Возле крыльца небольшой церквушки стояли похоронные дроги и коляска. Потёмкин, сойдя с паперти, прикрыл глаза платком, пошатываясь и спотыкаясь, пошёл. Ноги вынесли его к дрогам, он сел и сказал:

— Погоняй...

— Ваше сиятельство, — отозвался возница, переглянувшись с мортусом, они стояли шестеро, ожидая, когда кончится отпевание, — вам не сюда...

— Погоняй, кому говорят!..

Возница, недоумённо пожав плечами, тронул повозку. Мортусы послушно пристроились вслед. Дроги заскрипели, переваливаясь на ухабах. Лишь теперь Потёмкин осмотрелся.

— Стой! Куда едешь? — Он соскочил с дрог и отошёл к развесистому дубу, опёрся лбом о шершавый ствол, вслушиваясь в хор, — он всё пел. К нему бежал Маттей.

— Погоди, Григорий Александрович, сейчас выносят.

— Смерть сегодня за мной приезжала, Матюша. — Он, сгорбившись и волоча ноги, пошёл к карете. — Едем в Яссы, Тимоша пусть за нами.

Знаменитая потёмкинская землянка в поле неподалёку от ставки представляла собой обыкновенный холм. Неожиданной была лишь врезанная в дёрн и обложенная камнем роскошная дверь из бука с рельефным орнаментом. Вокруг землянки, подобно столбам огорожи, стояли солдаты. Чуть в отдалении — пушки с прислугой и фитилями наготове.

Внутри был парадный зал — обитые штофом стены, золочёные канделябры и люстры, вычурная мебель, парча, ковры. Пиршественный стол невелик, персон на двадцать-тридцать. Гости были в основном все свои — генералы с жёнами и без оных, молдавский боярин. Потёмкин в голубом кафтане, отороченном соболем, в орденах сидел между Санечкой и княгиней Долгорукой — смуглолицей красавицей.

Он пригласил:

— Прошу, господа, поднять тост за здоровье государыни нашей, императрицы российской и всея державы, Екатерины Великой. Виват!

Ответный троекратный «виват», пушечные залпы глухо отдались в подземелье, вздрогнуло пламя свечей.

Потёмкин, мрачный и сосредоточенный, погруженный в невесёлую думу свою, жадно и быстро прожевав, снова поднялся:

— Возглашаю здравицу воинству нашему от генералов до солдат, за всех живых и убиенных во славу Отечества нашего. Аминь!

Выпили без «вивата» и чокания. Пушки палили.

Потом началась гульба без тостов. Над столом поднялся деловой шум, послышались смешки, вскрики.

Замерли пушкари в ожидании команд, стояли неподвижно солдаты.

На середину зала вышел мажордом, ударил жезлом:

— К выносу тела встать!

Кто-то поднялся, кто-то недоумённо оглядывался.

Потёмкин крикнул:

— Сказано: к выносу тела встать. — И сам поднялся. Одна за другой погасли свечи, зазвучала музыка, запел цыганский хор, тихо, вполголоса. Из тьмы выступила освещённая снизу огненной — из малых церковных свечек — окаёмкой подиума прозрачная фигура женщины. Сияли негромко воздуха, из которых было пошито нечто похожее на хитон, под ним темнело стройное тело... Это была известная авантюристка дивной красоты Софья де Витт. Её несли на бильярдном столике без ножек шестеро драгун. По мере того как она приближалась к Потёмкину, хор набирал темп и силу. Под заключительный аккорд Софья прыгнула в объятия светлейшего. Все закричали, раздались аплодисменты. Пушки отозвались мощным гулом.

Санечка встала и ушла. Софья села на её место, предварительно расцеловав Потёмкина в губы.

— Поднимем бокал за несравненную красоту — за Софью де Витт!