Лабиринты свободы - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Устин cтр.№ 128

В гостинице их ждал ещё один «сюрприз», который стал дополнительным поводом для принятия Костюшко окончательного решения о возвращении в Европу. Хозяин гостиницы передал ему два письма, которые каким-то чудом нашли своего адресата, переплыв на торговом судне через Атлантический океан.

Первое короткое письмо было от Яна Домбровского. Он предлагал Костюшко вернуться в Европу, в которой «зреют события, которые могут стать причиной возрождения Речи Посполитой...»

Второе письмо было от Франца Цельтнера. Он подробно описывал последние европейские политические события. И главным героем этих важных событий Франц назвал Наполеона Бонапарта.

оследняя встреча Костюшко с Томасом Джефферсоном была совсем не похожа на те, прошлые, которые каждый раз скрепляли их отношения и делали их более доверительными. Однако она была важна для Костюшко, так как от неё зависело, возможно, его будущее. Костюшко приехал к Джефферсону без Немцевича: ему хотелось поговорить с ним по душам. Вице-президент Соединённых Штатов, несмотря на свою загруженность, нашёл время и был готов встретиться с ним.

— Ну как вам Соединённые Штаты после стольких лет отсутствия в Америке? — спросил Джефферсон, когда они удобно разместились в креслах. Ему не терпелось узнать, где за эти месяцы побывал его друг, с кем встречался и какие впечатления остались у Костюшко от этих встреч.

— Знаете, Томас, у меня двоякие чувства от моих путешествий по стране, — искренне ответил Тадеуш.

— Вот как? — удивился вице-президент. Он-то ожидал услышать бурю восторга от всего, что удалось увидеть и услышать Костюшко во время его путешествия по земле, за независимость которой он воевал, а тут такое странное высказывание.

Костюшко по-своему понял этот вопрос и пояснил:

— Всё хорошо, Томас. Я даже удивляюсь, что за это время так много сделано в Соединённых Штатах. А главное и лучшее, что я увидел, так это что люди стали другими: они мыслят и говорят по-другому... Как-то не так, как в то время, когда я покинул американский континент. А может, это я изменился?

Джефферсон, довольный ответом, откинулся в кресле. Он принял эти откровения как похвалу себе и всем тем, кто участвовал всё это время в преобразованиях, которые сделали Соединённые Штаты настоящим государством, твёрдо стоящим на ногах и проводящим свою, независимую ни от кого политику.

— Да, это граждане независимой страны, — заявил он гордо.

Но тут Костюшко высказал ему своё мнение, которое смутило Джефферсона, но с которым он не мог не согласиться.

— Знаете, Томас, что меня волновало и волнует всё это время, почему я не нахожу себе покоя ни в одной стране? — после небольшой паузы заметил гость. — Потому что во всех странах существует социальное неравенство людей, деление их на разные слои общества, касты, по цвету кожи и толщине кошелька.

— Что сделаешь, мир несовершенен, — высказал Джефферсон своё мнение на замечание друга обыденным тоном, как само собой разумеющееся.

Но Костюшко продолжил излагать свой взгляд на окружающий мир, приводя факты, против которых Джефферсону нечего было сказать.

— Все изменения в этом мире зависят от людей, — сделал философский вывод Костюшко. — Вот вы, будучи автором Декларации независимости, имея жену с чёрным цветом кожи, до сих пор являетесь преуспевающим плантатором и не отпускаете на свободу своих чернокожих работников.

Джефферсон смутился. Он не готов был к такому разговору и решил выслушать генерала до конца.

— А что вы думаете о присутствии чернокожих рабов в свободной, стране? — напрямую спросил Костюшко, словно корреспондент какой-либо либеральной газеты. А на вопросы подобных господ необходимо отвечать, даже если они касаются лично тебя.

— Об этом мы не раз говорили с Вашингтоном, — начал уверенно Джефферсон, но потом понял, что с Костюшко его тон чиновника и вице-президента будет звучать неискренне, фальшиво, и он с горечью заметил: — Хорошо, Тадеуш, откровенность за откровенность: всякий раз, когда я вспоминаю о том, что Господь справедлив, я дрожу за свою страну. Но, видимо, не пришло ещё время для решения этих вопросов.

Костюшко оценил искренний ответ друга и добавил также искренне:

— Да, именно не пришло. А значит, не пришло и моё. Мне кажется, что когда придёт время для подобных преобразований, то в вашей стране прольётся ещё немало крови. А я не хочу быть участником подобных событий. С меня уже достаточно того, что свершилось в Польше.

Джефферсон задумался над пророческими ело вами Костюшко, но у него был свой взгляд на предполагаемое развитие событий.

— Древо свободы должно время от времени орошаться кровью патриотов и тиранов. Это его естественное удобрение, — заявил он.

— А я не хочу больше пролития крови и быть участником новых войн, — жёстко сказал Костюшко. — С меня достаточно того, что я пережил на родине.

Джефферсон недоумённо посмотрел на Костюшко. Ему не понравилась эта жёсткость в голосе друга. Перед ним сидел уже не тот генерал, который вернулся год назад на свою вторую родину и которого все восторженно встречали как героя Отечества. Теперь Джефферсон по-другому воспринимал Костюшко. Он видел человека, перенёсшего тяжёлые жизненные испытания и, возможно, душевные страдания, которые ему, Джефферсону, не были известны и о которых он мог только догадываться.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он, так как последние слова Костюшко его почему-то насторожили.

— Я, наверно, всё-таки уеду из Соединённых Штатов, — честно признался генерал. — Правда, ещё не решил окончательно. Есть у меня здесь кое-какие дела, — уклончиво пояснил он. — От их решения будут зависеть и мои дальнейшие действия и поступки.

— Поразительный вы человек! — воскликнул Джефферсон в восхищении. — Тринадцать лет назад вы имели всё, о чём другие могли только мечтать: солидную генеральскую пенсию, почёт и уважение армии и Конгресса, дружбу самого Вашингтона... И вдруг вы бросаете всё и отправляетесь куда-то в Европу и там всё приобретаете вновь: генеральский чин, славу у народа и уважение у монархов европейских государств.

— А также горечь поражения, плен... — добавил Костюшко.

— Теперь всё повторяется: вы по-прежнему состоятельны, вас как героя встречают в Соединённых Штатах, — не унимался вице-президент, — и вы опять собираетесь всё бросить?!

Костюшко задумался, и эта задумчивость понравилась Джефферсону: вдруг его слова упали на благодатную почву и убедили Костюшко остаться в Америке?

— Пока я ничего не решил. Поживу пока в Филадельфии, а там будет видно. — Костюшко встал, чтобы покинуть кабинет. Одёрнув мундир генерала американской армии, он добавил: — Тем более что средств у меня предостаточно: вместе с процентами за участие в войне от правительства Соединённых Штатов я получил около 19 000 долларов.