Черные души праведников  - читать онлайн книгу. Автор: Альбина Нури cтр.№ 32

Заходить в другие дома было еще страшнее – там тоже могли обнаружиться покойники, которых некому похоронить. На то, чтобы спуститься с горы, нечего было и надеяться. С его-то ногами… К тому же Йован не знал дороги, а в лесу водились дикие звери – предупреждения матери все еще звучали в его памяти.

«Я скоро умру», – думал Йован. Это был не вопрос, не предположение, а утверждение. Одному тут не выжить. Уйти некуда. Значит, выхода – никакого. Только смерть: от голода, когда он съест остатки еды, или от холода, когда кончатся дрова.

Золотой шар солнца катился к линии горизонта. Еще несколько часов – и светило скроется, на вымершую деревню опустится тьма. Йован вылез из-за стола и поковылял в бывшую родительскую спальню.

Отец лежал на кровати, все так же уставившись куда-то в угол. Он как будто терпеливо и безропотно дожидался сына, впервые в жизни не ругая и не кляня его за нерасторопность. Мальчик приблизился к кровати.

Сердце его очерствело, как та черная корка хлеба, которую он только что грыз. Он не испытывал ни горя, ни жалости и больше уже не мог плакать. Взявшись обеими руками за плечи отца, он что было сил толкнул его на пол. Тело упало с глухим, тошнотворным стуком.

Теперь отец лежал лицом вниз. Не давая себе задуматься, Йован взял его за ноги и поволок к выходу. Он кряхтел и обливался потом, но не позволял себе остановиться и передохнуть. Адреналин бурлил в крови, невесть откуда взявшаяся энергия помогла превозмочь боль.

Позже он не мог понять, как сумел дотащить до выхода человека, чей вес превышал его собственный минимум втрое. Милош когда-то рассказывал Йовану про муравьев, которые обладают удивительной выносливостью и силой. Эти крошечные насекомые способны поднимать вещи, которые в десятки раз тяжелее их самих. Йован чувствовал себя таким вот муравьем – слабым, но упорным.

Когда тело отца оказалось во дворе, предзакатное солнце уже провалилось за горизонт, но было еще светло. Йован понял, что до сарая им с отцом не добраться. Он совсем выбился из сил.

Мальчик вернулся в дом, сходил в спальню, взял покрывало и закутал в него мертвеца. Хотел прикрыть ему глаза, но не смог заставить себя коснуться его лица.

Оставив тело отца под крыльцом, Йован вернулся в дом и запер дверь на засов. Прежде в Плаве планине никто почти никогда не запирал дверей, но сейчас мальчик сделал это машинально, даже не задумываясь, от кого надеется отгородиться.

Руки и ноги дрожали мелкой противной дрожью, в горле пересохло. А еще очень хотелось спать. Раньше Йовану казалось, что он ни за что не уснет, так и будет всю ночь со страхом глядеть в темноту, но сейчас он уже так не думал. Он вообще не мог ни о чем думать – только о том, как бы поскорее оказаться в кровати. Глаза слипались, голова была тяжелой, как чугунный котел.

Он зачерпнул воды маленьким ковшиком, принялся жадно пить. Руки тряслись так сильно, что половина воды оказалась на полу. Утолив жажду, Йован пошел в свою комнату, повалился на кровать и тут же заснул, едва успев укрыться одеялом и смежить веки.

Проснулся мальчик так же внезапно. В комнате было совершенно темно – должно быть, он проспал несколько часов. Луна, похожая на неумело написанную букву «С», заглядывала в окно.

Обычно на ночь Йован закрывал ставни, но сегодня они так и остались не затворенными. Возле окна росло старое яблоневое дерево с искривленным стволом и раскидистыми ветвями. Оно давало мало яблок, и отец грозился спилить его. Йовану было жаль яблони: она росла здесь всегда, сколько он себя помнил, и пусть плодоносила плохо, но под сенью ее было так приятно сидеть в жаркие дни.

Отец не успел спилить яблоню, корявое дерево по-прежнему росло, пережив отца, который…

Воспоминание о вчерашнем дне, самом жутком из всех, что ему доводилось пережить, внезапно ворвалось в память. Йована словно обварило кипятком. Он все еще смотрел в окно, но теперь уже силуэт за стеклом казался ему зловещим: яблоня была похожа на сутулого, худого человека, раскинувшего в стороны узловатые костлявые руки.

Мальчик зажмурился, сжался в комочек, пытаясь унять сердцебиение и уговаривая себя быть храбрым. Еще недавно он вроде бы смирился с собственной неотвратимой смертью, чувства его притупились. Тому, кто приготовился встретить свою погибель, нечего бояться. Но сейчас, когда он немного отдохнул и выспался, страх поднял голову. Вернулась способность размышлять, а вместе с нею – и желание жить.

Он понял, что больше не может оставаться в темноте. Отбросил одеяло, выбрался из постели и поспешил в большую комнату, которая служила столовой и гостиной.

Двигался он уверенно, даже в темноте ни на что не натыкаясь: прекрасно знал, что где стоит. Йован зажег свечу, потом, подумав, еще одну и пошел к печи, чтобы затопить ее. Дров оставалось не так много, но на ночь должно было хватить, а о том, что будет завтра, думать не хотелось.

Несколько минут – и огонь весело разгорелся в печи, на потолке и противоположной стене заплясали рыжие отсветы. Растапливать печь было одной из домашних обязанностей Йована, так что справился он с этой задачей легко.

Ветки потрескивали, огонь сердито ворчал, как посаженный на цепь дворовый пес. Мальчик придвинул к печи маленький деревянный стульчик и протянул руки ближе к ее жаркому боку. Только сейчас он понял, что замерз.

Вскоре стало тепло, его разморило и снова начало клонить в сон. Балансируя на грани дремы и яви, Йован перенесся в один из далеких зимних вечеров, когда вся его семья еще была в сборе.

Он, по обыкновению, сидел в уголке, стараясь не привлекать к себе внимания, чтобы избежать наказания за очередную провинность. Мать хлопотала по хозяйству, возилась с ужином: челноком сновала от печи к столу, нарезала мясо и хлеб, раскладывала по тарелкам горох с густой ароматной подливой.

Запах был таким явственным, что желудок Йована жалобно заурчал. Не открывая глаз, мальчик поерзал на стуле, одновременно понимая и не понимая, что это всего лишь сладкая греза.

Отец сидел у окна, что-то чинил и дымил трубкой. Старший брат и сестры затеяли возню возле двери в дом. То и дело до слуха Йована доносилось их хихиканье, громкое перешептывание, вскрики. Они шуршали, задевая за дверь, бегали под окнами.

– Дети что-то расшалились. Пора звать их к ужину, – сказала мать.

Голос ее, как обычно, когда она обращалась к отцу, звучал немного вопросительно, будто она не была до конца уверена в том, что говорила.

– А ну, прекратите там! Мать зовет к столу! – прикрикнул отец, и от этого гневного окрика Йован проснулся.

В первый момент, вырванный из успокаивающей теплой пелены сна, он не сразу сообразил, где находится и что происходит. Мальчик завертел головой по сторонам, удивляясь, куда вдруг подевались мать и отец. В комнате было пусто и сумрачно, лишь пламя свечей и огонь в печи рассеивали плотный мрак.

Родители пропали, но брат и сестры были во дворе – Йован и проснувшись продолжал их слышать. Они скреблись в дверь, что-то бормоча при этом. Мальчик встал из-за стола, взяв свечу, и пошел к двери, собираясь открыть ее, впустить их.