Игры мудрецов - читать онлайн книгу. Автор: Дэлия Мор cтр.№ 11

— Зачем я здесь, капитан Назо?

— Наилий помешан на достоверности, — объясняет Публий, доставая из шкафа медицинский кейс, — ему мало, чтобы труп был одной с тобой комплекции. Нужно полное внешнее сходство. Поэтому первое, что от тебя понадобится — слепок лица. По нему изготовят силиконовую маску.

Значит, в саркофаге в белом погребальном платье действительно буду лежать я. Все, кто придет на церемонию высказать Наилию соболезнования, увидят мое лицо, живые цветы в моих волосах, белое кружево на моих руках. И потом меня сожгут в печи крематория. Озноб пробирает от этой мысли.

— А второе?

— Шрамы на руках трупа должны быть точно такими же, как у тебя. Их тоже сделают силиконовыми накладками.

И снова не поспорить. Киваю, соглашаясь, а Публий открывает кейс и собирает из составных частей пугающее устройство. Рукоять и ствол, как у бластера, но там, где должен быть оптический прицел — широкий экран. У военных даже медицинское оборудование с особым оттенком. Один инъекционный пистолет чего стоит.

— Что это? — испуганно спрашиваю я.

— Машинка, — пожимает плечами Публий, — название длинное и скучное, поэтому просто машинка. Она шрамы сводит. Тебя больше нет, Мотылек, и шрамов нет. Иди за ширму, раздевайся.

Иногда мне кажется, что просьбу раздеться я чаще слышу от Публия, чем от Наилия. Я бы не реагировала так остро, не будь между мной и капитаном зеленой привязки. Уже слишком толстой, чтобы ее игнорировать.

«Руки он к тебе не протягивает и намеков не делает, — встревает в мысли Юрао, — страдает молча».

«Страдает ли?»

«Еще бы. Хотеть женщину своего друга. Тут башкой об стену будешь биться».

Встаю за ширму и медленно разматываю шарф. Я ведь тоже чувствую редкие вспышки. Слабую нервную дрожь, когда Публий прикасается ко мне. Осмотр, да, врач давно ничего к пациенткам не чувствует. Холоден, подчеркнуто вежлив и невозмутим. Все правильно и профессионально, но привязка есть. Снимаю платье и выхожу из-за ширмы в одном белье.

Военврач не смотрит на меня, только на руки. Аккуратно берет за предплечье и поворачивает из стороны в сторону. Длинные рубцы оставил филин, когда драл меня когтями. Глубокие вышли, зашивать пришлось.

— Их бы за два раза, — задумчиво бормочет Публий, — но времени мало.

Замирает, не отпуская меня. Гладит большим пальцем по шраму. От прикосновения тепло разливается по коже. Привязка отрабатывает, усиливая ощущения стократно. Волна жара идет от капитана ко мне, накрывая с головой. Захлебываюсь чужой энергией, чувствуя, как откликается что-то внутри. Прикосновение такое невинное, зачем паниковать? Если можно закрыть глаза и наслаждаться…

— Нет!

Резко выдергиваю руку и делаю шаг назад. Наваждение исчезает, оставляя передо мной удивленного Публия. От недавней бури не остается следа, только мне теперь стыдно за свое поведение. Неадекватна, как единичка в кризисе.

— Будет местная анестезия, — медик по-своему понимает мою реакцию, — не бойся.

— Извините, капитан Назо, — смущенно шепчу я.

Военврач не отвечает, выставляя параметры на той самой машинке. Фактически сейчас мне пересадят кожу. Срежут тончайший лоскут рядом со шрамом и сместят его в сторону, закрывая рубец. Новый эпителий приживется и замаскирует дефект. Публий отправляет меня на кушетку, обкалывает анестетиком и приступает. Закрываю глаза и вспоминаю небылицы, которые сочиняли покрытые шрамами генералы, объясняя, почему не идут на такую процедуру. Звук и, правда, мерзкий: шипение, пополам с потрескиванием, а еще резкий запах антисептика. Лежать приходится долго, я успеваю задремать, как слышу:

— Повязку можно снять на третий день.

Медик клеит на мое предплечье стерильную повязку, рядом вторую, третью. Много шрамов за раз свели, я словно перебинтована. Руки в локтях сгибать неудобно.

— Если что-то будет беспокоить, звони, — предупреждает Публий и разрешает одеться.

Выхожу из-за ширмы в платье и снова натягиваю рукава до кончиков пальцев, теперь чтобы скрыть белый пластырь. Шея тоже заклеена, а рубец на затылке военврач решил не трогать. Память о побеге из четвертого сектора у меня все же осталась.

— От чего хочешь умереть?

Дергаюсь от неожиданного вопроса, теряюсь на миг, а потом вспоминаю о чем речь.

— Не знала, что можно выбрать.

— Учитывая пристойное состояние трупа, выбор не велик, — сумрачно отвечает медик, — инфаркт, инсульт, хроническая обструктивная болезнь легких…

Еще одна роскошь, доступная только самоубийцам и таким актрисам, как я. Помню, как спорили в центре от чего лучше. Вены вскрывать, в петлю лезть или пулю в висок пустить. Мужчины советовали пулю и всячески отговаривали от удушения, расписывая, как потом неаппетитно будет выглядеть тело с прокушенным языком, с расслабленным кишечником и мочевым пузырем. Брезгливость пытались вызвать у нас с Поэтессой. Не все ли нам равно, мертвым?

— Та дарисса от чего умерла?

— Отравилась, — нехотя отвечает Публий. — Работала с медикаментами, доступ к ним был, вот и наглоталась до смертельной дозы.

Еще одна самоубийца. Символично до невозможности. Так действительно можно поверить, что себя хороню.

— Пусть будет отравление, — выбираю правду и продолжаю мучить расспросами: — А как же родственники? Неужели не заметят пропажу?

Военврач вздыхает, видимо, проклиная мое любопытство и болтливость. Женщина, ничего не поделать. Публий убирает в сторону планшет и устало трет руками лицо. Умеет Наилий жилы тянуть из подчиненных. Утром только дал задание, а уже труп, легенда, маска, шрамы.

— Тетка у нее и больше никого. Занятая дарисса. Прошение составила, чтобы кремировали за счет сектора, а ей урну выдали с прахом племянницы.

Улыбаюсь не к месту. Моей матери тоже урну выдали с моим прахом. Вдруг интересно стало, что туда на самом деле насыпали? Дарисса сирота, значит. Зато сожгут красиво, как любовницу генерала, а тетка потом получит настоящий прах. Никакого обмана и все довольны.

— Когда кремировать собираетесь? — спрашиваю последнее, что волнует.

— День будут маску делать по слепку вместе с накладками на руки, — перечисляет Публий, — потом я медицинское заключение обнародую и отдам тело Наилию. Только тогда он сможет начать готовиться к церемонии. Даже для генерала это не мгновенно. Думаю, еще день.

Всего два дня мне остается, чтобы побыть собой. А что делать дальше я пока не представляю. Теряюсь в догадках, как отреагирует Создатель, Друз Агриппа Гор, Флавий, Эмпат с Поэтессой. Истерик и слез я не жду ни от кого. Даже объявленной тройкой я не сделала ничего, чтобы заслужить собственную прощальную церемонию, не говоря уже об остальном. Пророчество может быть и фальшивое, но как же сильно оно попадает в точку. Не справилась женщина с бременем Великой Идеи, мужчине придется ее искать.