Когда ты был старше - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Райан Хайд cтр.№ 15

— Но почему я не смогу ее увидеть?

Бен нехотя поднялся на ноги и принялся расхаживать тем особым образом, каким расхаживал только один Бен. Я про такое совсем забыл.

Курс переподготовки занял немного времени.

Мой брат Бен двигался не по прямой. Это был и не круг, хотя результат был похожим. Бен расхаживал бесконечными квадратами. Шаг левой ногой, шаг правой, резко на девяносто градусов налево — и все сначала. По периметру какой-то нелепой коробки, созданной его собственным воображением. Все, что ему оставалось, это не допустить поворота за пределы квадрата. Однако такого он никогда не делал. Пока ему не становилось до чертиков хорошо, и он не был готов закончить.

— Почему мне ее не видеть? — выл он.

— Бен, я…

— Скажи ты мне, почему я не смогу ее видеть, братишка. Почему мне ее не видеть?

И это стало второй быстрой переменой. После расхаживания по квадрату — заезженная пластинка. Стоит Бену сорваться настолько, чтобы повторять один и тот же волнующий вопрос более двух-трех раз, как у него, похоже, заклинивало коробку передач. Переключать скорости на какое-то время оказывалось невозможным.

Мне предстояла долгая ночь.

«Блестяще, Рассел, — подумал я. — Ты наверняка шикарно с этим справишься».

Не совсем ясно представляя себе, как такие ситуации разрешались прежде (каждый этап я вспоминал по ходу дела), я вскочил и попытался остановить Бена. Встал напротив брата так, чтобы ему пришлось прекратить свое маниакальное расхаживание по квадрату, иначе пришлось бы сбивать меня с ног, словно кеглю.

Потом я оказался на ковре и, глядя в потолок, гадал, насколько сильно я потянул мышцу, больно пульсирующую в спине.

Он не ударил. Даже не столкнул меня с пути. Он просто не остановился.

— Брат, — сказал я, умеряя его панику. — Остановись.

— Но почему я не смогу ее видеть?

Я выбежал из телевизионной в гостиную, где постарался хорошенько отдышаться. Все равно мне было слышно, как он повторял тот же самый вопрос. Раз за разом. И еще раз. И еще раз.

Что же мы с мамой делали когда-то?

Н-да. Ответ я знал. Мы не делали. Она делала.

Потом меня пронзила странная мысль. Вот, я уговариваю Бена открыться чувству того, что мама с ним. А готов ли я сам испробовать лекарство, которое предписываю другому?

— Хорошо, мам, — сказал я. — Что ты делала?

Отметьте тот факт, что я на сто процентов настроил мозг на этот вопрос. Потому что я ничего не забываю. Стало быть, если я этого не знал, то только оттого, что еще не пробовал вспомнить.

— Печенье, — выговорил я вслух.

Когда Бена заклинивало, наша мама пекла печенье. И вспышка гнева у Бена длилась примерно столько, сколько времени занимало у нее испечь его и дать выпечке немного остыть. А потом она приносила Бену печенье и говорила: «Смотри, милый. Печеньки». И к тому времени он уже уставал, находившись, и если удавалось его отвлечь, то замкнутый круг прерывался. И печенья всегда хватало для отвлечения.

Была одна загвоздка. Я не знал, как готовить печенье.

— Что скажешь, мам? — вопросил я.

И тогда еще кое-что пришло на память. Когда мы были маленькими, мама делала печенья с нуля. Но позже, когда у нее хватало забот из-за ухода за Беном, она отказалась от того, чтобы месить тесто самой. И вместо этого перешла на готовое, которое продается в супермаркете, такие сырые колбаски из теста. Поскольку в любом случае разницу Бен различать перестал.

Я помчался на кухню. Даже с кухни я слышал его.

— Скажи же мне, братишка! Скажи, почему мне ее не увидеть!

Я поискал в морозилке, но никакого теста для печенья не нашел. Так уж везло мне в те дни. Но потом я подумал, а может, его и не надо замораживать. Может быть, его держат просто в холодильнике. Открыл его, старательно отводя взгляд от открыток на дверце.

Там оно и лежало. Само собой, пришлось поднять две кастрюльки, чтобы увидеть. Но я его нашел. Две трети колбаски из теста для печенья с шоколадной крошкой в пластиковом пакете для бутербродов на молнии.

Мое везение, похоже, пошло на поправку.

Я приготовился следовать указаниям на этикетке. Только это оказалось нелегко: начальные пары слов каждого предложения были срезаны для предыдущих порций. Зато я узнал температуру духовки. Триста пятьдесят градусов. Еще я сообразил, что тесто надо нарезать кружками толщиной в один дюйм, а кружки разделить на четвертинки. А потом выпекать их в течение… эта часть была отрезана. Удалось рассмотреть одну только двойку. Значит, двух минут? Двенадцати? Двадцати двух?

Я напомнил себе, что не надо поддаваться панике и спешить. В конце концов Бен свой гнев подгонять не собирается. Дело заключалось в том, чтобы правильно выбрать время. В том, чтобы достичь своей цели.

«Дать остыть на решетке».

Я порылся во всем, что походило на шкафчики для посуды, но решетки не нашел. Придется печенькам остывать на чем-то другом.

Отрезав восемь кружков, я уселся за кухонный стол, обхватил голову руками и сидел так, пока они пеклись. Я нарочно не возвращался в комнату, где расхаживал Бен. Не мог. Не мог я снять его с крючка раздраженности. Я следил за ним, слушал его, и из-за этого появилось чувство, будто я разваливаюсь точно так же, как и он.

Немного погодя я зажал уши ладонями. Крепко. Спустя минут пятнадцать я, пользуясь лопаточкой, перенес восемь печенек на желтую пластиковую тарелочку, замечая, что голос Бена сделался хриплым и тихим. По сути, уже не было слышно, что он бормотал.

Но я все равно знал.

Я стоял у открытой двери телегостиной с печеньками в руке. По-моему, Бен уловил их запах. Я видел, как он сбился с шага.

— Смотри, дружище. Я сделал тебе печенье.

Он остановился.

О, мой бог. Он встал.

Трудно описать охватившее меня облегчение.

Бен плакал. Глаза у него покраснели, лицо пошло полосами от слез. И из носа текло. Не преувеличиваю: текло. Не по капелькам. Ведрами.

Я пошел за коробкой салфеток в мамину спальню, и, когда вернулся, он уже сидел в мягком кресле, уплетая печенье.

Я сунул ему пять или шесть салфеток, но он просто зажал их в одной руке и продолжал есть. Так что я забрал салфетки обратно и высморкал ему нос.

Это была минута слабости в наших отношениях.

Я выбросил салфетки и просто сидел, глядя на него.

— Можно и мне печенье попробовать? — спросил я.

— Ага.

А потом, после долгой паузы, он протянул тарелку в мою сторону. Увы, я мог думать только о текущем кране у него в носу.

— Ладно, не стоит, — сказал я. — Это все тебе.