Зачем мы бегаем? Теория, мотивация, тренировки - читать онлайн книгу. Автор: Рональд Ренг cтр.№ 9

– Десять тысяч бегунов. И как вы думаете, сколько из них бежали на подушечках пальцев? – спросил меня Брюггеман по телефону?

– Двести?

– Семнадцать!

Можно только догадываться, почему большинство бегунов на длинные дистанции опираются на пятку. Возможно, так удобнее. Возможно, дело в том, что задняя часть стопы от природы лучше переносит ударную нагрузку, чем передняя. Во всяком случае, 9983 спортсмена из исследования Шортена и 75 процентов бегунов из японского исследования предпочитают приземляться на пятку. Если же они пытаются, вопреки своей привычке, опираться на переднюю часть стопы, да еще и в обуви без амортизирующих прокладок, то нечего удивляться росту количества травм, в частности повреждений ахиллова сухожилия из-за чрезмерной нагрузки. То же самое произойдет и в обратной ситуации, когда человек, привыкший опираться на переднюю часть стопы, перейдет на пятку. Смена положения стопы, как правило, не только контрпродуктивна, но и чрезвычайно трудна.

– Забудьте о работах Либермана, – говорит Брюггеман.

Несмотря на все, что я узнал от профессора Брюггемана относительно индивидуальности бегового стиля, мне все еще трудно отделаться от своего внутреннего образа идеальной техники бега. Возможно, все дело в том, что я, как и многие другие, непроизвольно ставлю эстетические критерии выше биомеханических. Если другие семнадцатилетние подростки мечтали о мопеде, то я – о паре ног, которые представляли бы собой при беге идеальную прямую линию, словно проведенную по линейке. В моих же ногах стопы при постановке на землю расходились по сторонам, а колени сводились вместе. Есть немало спортсменов с большими погрешностями в стиле, вроде Эмиля Затопека, который на пути к своим олимпийским победам и рекордам мотал головой, словно сумасшедший. И нет необходимости обращаться к подобным примерам, чтобы понять, что в беге, в отличие от фигурного катания, не ставят оценок за артистизм. Стиль бега необязательно должен быть красивым. Он должен быть удобным для бегуна.

Бегая в юном возрасте по горам Таунус, я иногда замечал где-то вдалеке бегущего отца. Понять, что это именно отец, было нетрудно, потому что в то время наша семья практически единственная в деревне занималась бегом. Но я узнавал его еще и по стилю, в частности по широко расставленным локтям. Будучи инженером-химиком, отец ездил по всему миру и отовсюду привозил книги и брошюры, посвященные бегу. Они существовали и 30 лет назад, потому что стиль бега уже тогда не давал покоя бегунам, а точнее говоря, сводил их с ума. Отец подчеркивал в них фразы вроде «отведенные в стороны локти являются одной из самых распространенных ошибок» или «туловище следует держать так, чтобы оно напоминало цифру 1, а не 9». Тем не менее изменить свой стиль ему так и не удалось.

В одной из американских книг автор говорит о своем персонаже, что у него совершенно отсутствует стиль. Речь идет об Эрнесте Хемингуэе. Правда, он говорил не о беге, а о письме, а в этой области споры относительно стиля бывают куда ожесточеннее, чем среди бегунов.

После тренировки в Магдебурге я чувствую в себе колоссальную мотивацию для того, чтобы продолжать бегать. Во всяком случае, теоретически. Что же касается практики, то я едва могу двигаться, потому что у меня болят все мышцы.

Икры ног полностью закрепощены. Похоже, слегка растянуто левое ахиллово сухожилие. Но энтузиазм сильнее, и мышечная боль его только подкрепляет. Я расцениваю ее как награду за свои достижения в Магдебурге.

Спустя два дня я опять выхожу на беговую трассу вдоль Талверы. В сгущающихся сумерках на берегу мечутся летучие мыши. Одна из них пролетает так близко, что я инстинктивно втягиваю голову в плечи. Когда я начинаю бег, мышечная боль уже не чувствуется.

Мне предстоит чередование бега и ходьбы. Этот метод, который пропагандируют и Штефан Воллебе, и профессор Брюггеман, кажется мне логичным. Но неужели я буду передвигаться пешком? Я ведь бегун!

Я пробегаю два круга, то есть 5–6 километров. Все не так уж плохо. Но на следующее утро мою ногу пронзает боль, как только я ставлю ее на пол. Ахиллово сухожилие.

Воспаление этого сухожилия частенько случалось со мной еще в бытность спортсменом, и я успокаиваю себя тем, что в течение дня боль утихнет за счет усиления кровообращения в тканях. Надо просто игнорировать ее и продолжать двигаться.

Я устанавливаю для себя ритм: каждый второй день – в понедельник, среду и пятницу – пробежка. По выходным мы с семьей отправляемся в горы, и я расцениваю это не как отдых, а как восстановительную тренировку Я начинаю работать над книгой, и это позволит мне регулярно тренироваться, так как теперь я целыми неделями буду дома, без всяких поездок, и по вечерам смогу заниматься спортом. Идея книги посетила меня во время бега: почему бы не написать книгу про бег?

Три недели я соблюдаю установленный ритм: понедельник, среда, пятница. Мне кажется, что в организме начинаются изменения. Кожа на животе становится более упругой, в руках и плечах чувствуется сила и легкость движений. Я прихожу к выводу, что ахиллово сухожилие, похоже, вовсе и не воспалялось. Должно быть, я просто почувствовал острую мышечную боль на задней поверхности голени и автоматически заподозрил, что причина – в моем слабом месте. Но, когда спустя три дня после Магдебурга мышцы окончательно перестают болеть, я замечаю, что на самом деле источник боли находится на нижней поверхности стопы, под пяткой. Что бы это могло быть? Стоит только пробежать несколько метров и прогреть организм, как адреналин полностью вытесняет боль. Но потом она возвращается с новой силой.

Тем временем наступил май. На прогулочных аллеях вдоль Талверы человек вступает в соперничество с природой: кто нарядится в более яркие краски. После восьми часов вечера еще светло. Около площадки для мини-гольфа толпится народ, но зато не видно торговцев наркотиками. Возможно, из-за привычки работать в темноте у них весной и летом сокращенный рабочий день?

Я бегаю весь в белом: трусы и футболка с длинными рукавами. Мне всегда хотелось, чтобы внешний вид подчеркивал скорость, даже если результаты и не соответствовали этому.

Однажды, когда мне было 15 лет, я возле Реттерсхофа попал под машину, перебегая дорогу. В тот раз я надел новенькие ярко-синие беговые брюки фирмы Frank Shorter. Я казался себе в них таким быстрым, что понадеялся проскочить перед приближающейся машиной. Она задела бампером мою голень, то есть самую последнюю часть тела, которая еще оставалась над дорогой. Мне вырвало из икры кусок мяса. Я лежал в кювете и думал: «Черт возьми, штанам хана».

Через день одноклассник принес мне газету Hochster Kreisblatt с коротенькой заметкой, в которой говорилось: «По данным полиции, юный бегун проявил невнимательность». Я повесил вырезку на стену рядом с другими статьями. Спустя три недели я снова начал бегать в своем старом трико с вытянутыми коленками. У меня не хватило наглости попросить родителей купить новые штаны.

Итак, я бегу весь в белом, и на меня после трех недель тренировок нисходит откровение: пробежав 700 метров по берегу, я вдруг осознаю, что мне чего-то не хватает. Одышки! Я спокойно бегу в своем ритме, как будто это само собой разумеется и ставлю ноги на землю средней частью стопы (так мне кажется, по крайней мере). А может, и пяткой. Мы, бегуны, любим поговорить между собой о том, какой частью стопы следует касаться земли в первую очередь: пяткой, средней частью или подушечками пальцев. Но исследования биомеханика Мартина Шортена показывают, что бегуны в большинстве своем не замечают, каким образом ставят ногу: 15,7 процента опрошенных считают, что бегут на подушечках пальцев, хотя в действительности их только 2,1 процента; 43,4 процента уверены, что опираются на среднюю часть стопы, а на самом деле таких только 2,4 процента. Таким образом выходит, что 95,5 процента ставят ногу на пятку.