Психэ и материя - читать онлайн книгу. Автор: Мария-Луиза фон Франц cтр.№ 55

Примечания.

1. Mircea Eliade, «Symbolisme et rituels métallurgiques babiloniens», in Studien zur analytischen Psychologie C.G. Jungs (Zurich, 1955).

2. Ibid., II, pp. 425-29.

3. W. Scott (ed.), Hermetica (Oxford, 1924–1936), 1, p. 176.

4. Ibid., p. 197.

5. M Berthelot, Collection des anciens alchimistes grecs, vol. 1 (Paris, 1887–1888), p. 100: «Sur l’art sacre», § 51–52.

6. C.G. Jung. Psychology and Alchemy, vol. 12 of Collected Works (cw.), p. 348f.

7. Berthelot, Collection, vol. I, p. 20 (1.4.1).

8. Ibid., p. 10.

9. Ibid., p. 80.

10. Ibid., p. 135.

11. Zosimos, «Book of Sophe», in BerlMol, Collodkm, vol. I, p. 213.

12. Eliade, «Symbolisme», p. 43; текст из библиотеки Ашшурбанипала.

13. Berthelot, Collection, vol. 1, p. 228.

14. Ibid., p. 244.

15. Ibid., p. 84.

16. Герхард Дорн, ученик Парацельса; см. с. 180. Berthelot, Collection, vol. 1, p. 228.

17. Artis Auriferae, quarr Chemiam vocant (Basel, 1593), II, p. 322; cm. C.G. Jung in Aion, cw. 9/ii, pp. 166, 168.

18. Интерпретированную Юнгом в «Зоне», cw. 9/II, pp. 168-69.

19. Senior, «De Chemia» (ed. Stapleton), Memoirs of the Asiatic Society of Bengal (Calcutta, 1933), p. 174.

20. Ibid., p. 75.

21. Ibid.

22. Ibid, p 181.

23. См. ошибку E. Липманна в J. Ruska, Tabula Stnaragdina (Heidelberg, 1926), pp. 18–19.

24. См. Günther Roeder, Urkunden zur Religion des alten Ägypten (Jena, 1923), passim.

25. См. C.G. Jung, Mysterium Coniunctionis (Zurich, 1963), p. 533f.

26. C.G. Jung, «Synchronicity: An Acausal Connecting Principle», in Structure and Dynamics of the Psyche, cw. 8, pp. 41811.

27. Ibid., p. 485.

28. Theatrum Chemicum (1622), цит. Юнгом в «Психологии и алхимии», cw. 12, р. 248.

29. C.G. Jung and Wolfgang Pauli, The Interpretation of Nature and the Psyche (New York: Pantheon Books, 1955).

30. Jung, Aion, cw. 9/11, p. 169.

В 1952 году Карл Юнг совместно с Вольфгангом Паули опубликовали работу, в которой предложили ввести в естественные науки новую фундаментальную гипотезу, названную Юнгом «принципом синхронистичности». Эта гипотеза дополнила уже существовавшие три верных гипотезы до четверицы.

Эта новая идея была столь необычной и даже шокирующей для тогдашнего научного сообщества, что я считаю небесполезным обратиться к некоторым её историческим предшественникам. То, что Юнг па схеме выше называет «непредвиденным», отсылает нас к случайному, однако нагруженному смыслом совпадению внешних и внутренних событий. В ходе своих исследований он пришел к выводу, что индивидуум чаще всего переживает такие совпадения тогда, когда архетипы в бессознательном активизируются наиболее интенсивно [1], В таких случаях создается впечатление, будто архетип начинает проявлять себя не только в самом индивиде, но и в его окружении, хотя мы не можем обнаружить причинной связи между внутренними переживаниями и внешними событиями. Поэтому Юнг в своей основной работе о синхронистичности назвал синхронистичные события «актами творения во времени», из чего следует, что творение в природе находится в беспрерывном движении, являясь creatio continua [2]. Эти «акты творения», однако, не следует считать некими «прыжками» природы (как, например, внезапное появление на безжизненной планете голубой собаки), скорее они будут особыми случаями в рамках «общей акаузальной упорядоченности», свидетельством формальной равноценности физических и психических процессов. Определенной же формой априорной психической упорядоченности будет архетип [3].

Это в целом довольно абстрактное понятие лучше проиллюстрировать на примере. Однажды я получила сообщение от одного еврея, практикующего терапевта, живущего на Гавайях. Он рассказал мне, что перед обрядом бар мицвы своего племянника собирался провести весь день в подготовке к этому важному событию. Поскольку он совершенно не был осведомлен о церемонии, то сел за священные книги с целью основательно их изучить. Через некоторое время, однако, ему стало скучно и доктор вместо священных текстов обратился к моей книге «Индивидуация в волшебной сказке» (Individuation in Fairy Tales). В этой работе я, в частности, рассматриваю одну испанскую сказку, в которой главному герою было поручено в нужный момент схватить белого попугая, охранявшего источник жизни. Кто бы ни пытался раньше схватить белую птицу, не успевал и обращался в камень. Нашему герою, впрочем, удалось ухватить попугая в нужный момент и тот с тех пор стал верой и правдой охранять смельчака и его семью. С юнгианской точки зрения это символ центра, указывающий на целостность Психэ, то, что Юнг называет Самостью. Негативный, обращающий в камень аспект истории о белом попугае, это опасность, угрожающая всем религиям, а в особенности религиям Книги, состоит в том, что высокие духовные прозрения этих религий могут превратиться в каменные, затвердевшие от времени догматы, повторяемые их приверженцами будто попугаями, без смысла и осознания сути. В таком случае религия вместо исцеляющего эффекта будет нести лишь вред.

Итак, мы можем достичь духовного содержимого религии, если следуем к нему верным путем. Молодой еврейский врач же собирался учить священные трактаты чуть ли не наизусть, не вдумываясь и не пытаясь понять их глубинный смысл, повторяя заученное про себя как попугай.

В этот момент он услышал за окном какую-то возню и шум. Врач выглянул наружу и увидел, что на кусте, растущем около окна, сидит большой белый попугай! На его лапе была порванная золотая цепочка, говорящая о том, что попугай был чей-то. Хотя домашнему попугаю на Гавайях выжить гораздо проще, чем в Европе, все же нельзя назвать нормальным то, что он так свободно летает по улицам! Вряд ли чтение истории о попугае непосредственно вызвало появление этого самого попугая рядом, еще менее вероятна обратная версия. Причинная связь в данном случае почти необъяснима, поэтому мы можем считать данные события смысловым совпадением. Символ магической птицы вообще широко распространенный архетипический образ и поэтому я специально здесь касаться его не буду, а отошлю читателя к моей работе [4] В данном же случае этот архетип буквально сам постучался в окно к молодому врачу. Этот пример очень полезен для объяснения того, почему Юнг говорит, скорее, об эквивалентности, а не о смысле в том случае, если наблюдатель в процессе не участвует. Если бы в этой истории не было врача-наблюдателя, то она была бы просто о двух попугаях: одном внутри, а другом — снаружи. Смысл раскрывается, только если в процессе принимает участие наблюдатель со стороны. Воспринимаются такие совпадения обычно как чудо, однако современная наука от них обычно отмахивается как от бессмысленных случайностей.