Город лжи. Что скрывают улицы Тегерана - читать онлайн книгу. Автор: Рамита Наваи cтр.№ 3

Организация предупреждала, что при въезде в Иран багаж просвечивается. Усиленные меры безопасности были обусловлены не только паранойей режима и страхом перед сепаратистами. Правительство боялось таких, как он, Дариуш, – членов МЕК, Моджахедин-э Халк, Организации моджахедов иранского народа.

Дариуш вступил в МЕК чуть больше года назад. Его мать, учительница начальной школы, пришла в ярость, когда он впервые заговорил о них. МЕК сыграли ключевую роль в исламской революции 1979 года, которая привела к свержению шаха. В том, что ее жизнь была разрушена, мать Дариуша винила их не меньше, чем исламистов. Она надеялась, что для сына это всего лишь период, ведь МЕК была первой современной исламской революционной группировкой в Иране и она помнила, что в студенческие годы многие ее друзья попали под очарование их речей о социалистических идеалах и равенстве. Но вскоре она заметила, что Дариуш изменился; он начал молиться, и хотя она сама соблюдала мусульманские ритуалы, новообретенная религиозность сына пугала ее. Он начал проповедовать всем о сазман, организации, показывать фотографии политзаключенных из МЕК. Она спорила с ним, вспоминала случаи о друзьях семьи, которые связались с МЕК: им промыли мозги, вынудили разлучиться с любимыми. Мать гордилась, что сын учился в США, гордилась их новой жизнью в маленьком городке недалеко от Вашингтона. Ей было невыносимо видеть, как сын переводит все сбережения и заработки на счет группировки. Но Дариуш не слушал ее. Он стал проводить все меньше времени дома, а потом перестал и звонить. Она умоляла его уйти из МЕК. Вместо этого он вычеркнул ее из жизни.

Дариуш вышел и очутился под утренним весенним небом, вдохнул пыльный запах Тегерана. Пахло нафталином, сухими травами, землей и бензином. Это был запах его детства. Он вернулся домой.

По пути к очереди на такси он наслаждался каждым шагом и вертел головой, как голубь в поисках еды. Вокруг все казалось до боли знакомым; куда бы он ни глянул, его как будто окружали родственники. Еще никогда – даже на собраниях МЕК – у него не возникало столь сильного чувства родства.

– Эй, думаешь, тебя весь день ждать будут? Садись в такси или выходи из очереди! – окликнул его служащий в нагруднике и с папкой в руках.

– Простите, задумался. Вали-Аср, до пересечения с Парквей.

Дариуш удивился, когда местом встречи назначили северный Тегеран, но по горькому опыту члены группировки знали, что в городе не так много мест, где можно слиться с толпой. На улицах северного Тегерана люди меньше совали нос в чужие дела; они были слишком поглощены разговорами и заползали в свою раковину при малейшей угрозе своему обособленному существованию. Раньше первые встречи оперативников и старших офицеров назначали в уединенных центральных парках, но теперь те кишели наркоманами, дилерами и полицейскими. Даже если на первый взгляд казалось, что вокруг безлюдно, глаза и уши в центре Тегерана были повсюду, во всех углах и переулках. Однажды собрание МЕК у базара чуть не обернулось катастрофой. Кто-то сболтнул, что группа людей шушукается, двое товарищей Дариуша увидели полицейских и дали деру. Три месяца они скрывались, а после бежали из Ирана на ослах через заледеневшие перевалы. Им помогли курды, также находившиеся в розыске; пришлось соврать, что их ищут за участие в студенческой демонстрации, потому что курды никогда не согласились бы перевести их через границу, знай они, что имеют дело с МЕК. Память о том, что МЕК помогали Саддаму Хуссейну в борьбе с курдскими бунтовщиками, все еще была свежа. При шахе большинство политзаключенных и казненных по политическим причинам состояли в МЕК, и это помогло организации заручиться поддержкой широкого круга иранцев. Прошло всего два года после революции, и группировка насчитывала уже полмиллиона активных последователей. Растущее влияние МЕК представляло угрозу для тех, кто в реальности стоял за исламской революцией, – для духовных лидеров и фундаменталистов, и они сделали то, что делали всегда, столкнувшись с внутренней угрозой: обратились против своих. Членов МЕК назвали монафекин, лицемерами, задумавшими войну против ислама в сотрудничестве с западными империалистами; в ходе систематических чисток революционеров вешали и расстреливали тысячами. Выжившие бежали в Ирак: Саддам предоставил им политическое убежище, разместил на территории лагеря Ашраф к северу от Багдада, вооружил и обучил искусству войны. Во время Ирано-иракской войны МЕК сражались на стороне Ирака против иранских солдат, убивали своих соотечественников. Тогда-то отношение к ним и изменилось.

– Ого, откуда такой акцент? Давно не были в Иране? Простите, не хочу показаться грубым, но акцент у вас сильнее, чем у Джорджа Буша. Приехали из Америки, да? – Водитель вытянул шею, рассмеялся и принялся разглядывать его в зеркале заднего вида.

Дариуш вздрогнул.

– Да, из Америки. Мы жили рядом с Вашингтоном. Но никогда не хотели уезжать из Ирана, у нас не было выбора. – Он говорил извиняющимся тоном.

– Двадцать лет, значит, не были дома! У вас-то акцент настоящий, не то что у этих богатеньких деток, которые едут в отпуск на неделю, а вернувшись, притворяются, что забыли фарси. Ах, Великий сатана! Что угодно отдал бы, чтобы съездить в эту обитель дьявола. Моя подруга три дня простояла в очереди в американское консульство в Стамбуле, а те ей считай что в лицо рассмеялись. Для них все мы террористы. – Он увеличил громкость радиоприемника.

Передавали монотонное евротехно – глухое «тынц-тынц-тынц». Когда Дариуш бежал из Ирана, любимицей таксистов была Глория Гейнор, I Will Survive.

Несмотря на закрытые окна, в щели и трещины старого белого «пейкана» проникали холодные струи воздуха. «Пейкан» – иранская версия «хиллман хантера» 1960 года, – погромыхивая, летел вперед на полном ходу.

В Тегеране принято ездить лишь на одной скорости: максимальной. С новым мотором видавшие виды «пейканы» с треском выжимали сто двадцать километров в час – не хуже любимого иранским средним классом «пежо». Товарищи Дариуша по МЕК не раз шутили, что он скорее погибнет в автокатастрофе на улицах Тегерана, чем от рук правящего режима, – и, вероятно, были правы. Разбитые в лепешку машины, окровавленные пассажиры и даже трупы на асфальте были в Тегеране привычным зрелищем. МЕК беспокоились и из-за пробок; для бегства решено было использовать мотоцикл, а не машину, которая непременно застряла бы в пробке. Но в этот час улицы были призрачно пусты. За окном проносились виды Тегерана: высотные и низкие дома, жилые кварталы, офисы, больницы и школы.

Дариушу казалось, что раньше Тегеран не был таким уродливым. Он помнил старые величественные особняки, извилистые переулки, элегантные французские дома, виллы, сады с плодовыми деревьями, чистый город без пробок. А сейчас перед его глазами мелькала неприглядная мешанина серых бетонных блоков, аляповатых плит крапчатого мрамора, высоких псевдогреческих колонн и ярких пластиковых труб. Над его городом надругались. Дариуш стиснул зубы; его пронзила злоба. Злоба всегда приносила облегчение. Иногда он чувствовал, как она покидает тело, – ощущение было физическим. Мышцы расслаблялись, дышалось свободнее. Тогда он боялся, что утратит мотивацию, откажется от борьбы. Но не сейчас. Они захватили его город, и он был готов.