Зеркало для героя - читать онлайн книгу. Автор: Святослав Рыбас cтр.№ 19

Они подъехали к санитарной станции. Полетаева отдала акт. Никифоров увидел, что цвет ее глаз похож на лесную герань. Она надела себе на голову венок, улыбнулась и, уже выйдя, сказала:

— Будь умницей. Все будет хорошо.

Он смотрел, как она уходит свободной прямой походкой, и испытывал глубокое одиночество.

Подул ветер, прикоснулся к кленам и снял несколько желтовато-зеленых листьев. Один лист опустился на лобовое стекло. Никифоров прислушался, не отзовется ли ее голос. Нет. Не отозвался. Был слышен шум далекого автоцентра, находившегося почти в двадцати километрах отсюда.

Он отвез акт, думал быстро уехать домой и не смог уехать.

Его занятия были повторением прошлых занятий и разговоров. Принял на работу двух отслуживших в армии парней, объяснился с мастером Верещагиным, распорядился направить на помощь малярному участку двух женщин из бухгалтерии и отдела кадров. С трудом уговорил их, обошел цех, ответил пятерым заказчикам, почему сорваны сроки ремонта… И так далее.

Но уже со следующего дня Никифоров заметил за собой странную новость: он мысленно разговаривал с Полетаевой. И она отвечала! Ну, это сон, баловство, думал он, это пройдет.

— …Может, вы вправду хотите загнать нас за Можай? Я готов. Заедем в московскую дирекцию, а потом я в ваших руках. Видите, как лето бежит вприпрыжку… Такие длинные росы! А ведь уже позднее утро. Еще только ильин день, еще целый август впереди, но посмотрите вдаль, что за черная сеть вьется над горизонтом? Это пробные облеты грачей. На Илью до обеда — лето, а после обеда — осень…

Никифоров поехал с Полетаевой в Москву. Его вызвали в дирекцию, а она просто сбежала со своей санитарной станции, и оба понимали, что у них свидание, что они связаны общей тайной, что никакого будущего у них нет. Поэтому и последний летний месяц тоже был с ними как дружеское предостережение.

— Что у тебя нового? — спросила Полетаева.

— Вот еду с тобой… Наверное, там меня не долго продержат. Подождешь? Или сходи в кино, пока я буду объясняться.

— Лучше подожду. Мне будет приятно тебя ждать. — Но, сказав это тоном близкой женщины, она постаралась исправиться и добавила: — Только ты не долго, да?

Та, к которой Никифоров привык, не походила на нынешнюю Полетаеву. Та была свободна в речи, взгляде, одежде. А эта внимательно вглядывалась в него.

— Значит, тебя еще не снимают с работы? — улыбнулась она.

— Зимой снимут, я тебе уже докладывал…

— А что ты тогда станешь делать? Пойдешь учителем ботаники? Не боишься?

— Боюсь? — Он засмеялся. — Чего же бояться? Власть мне не нужна. У меня от нее постоянный голод на людей. Снимут — я сразу выздоровлю.

Полетаева тоже засмеялась:

— Странный ты… Это пройдет. Все наладится, даже не вспомнишь. У памяти хороший вкус.

— Порой мне кажется, что такие, как я, смешны и нелепы. Я жду, что мне дадут медаль…

— Ты гордец, каких свет еще не видывал!

— Какая-нибудь награда мне обеспечена, — сказал Никифоров.

— Наказание — это тоже награда.

Так они переговаривались, развлекаясь в дороге, и спустя час въехали в Москву. Но Москва была только снаружи, а внутри машины по-прежнему оставалось ощущение дороги. Чем больше людей было на улицах, тем незаметнее они становились, и поэтому город был для Никифорова и Полетаевой как будто лесом.

Они обедали в маленьком арбатском кафе, она гадала на кофейной гуще и видела островерхие дома, мужчину я женщину, и птицу, похожую на облако. («Надо же, на кофейной гуще! — усмехнулся он. — Это я не умею»). Потом она покупала в магазине зеленый ситец в горошек, он ждал ее. Потом поехали на выставку скульптуры древних ацтеков, смотрели на мрачные базальтовые фигуры, одна из которых называлась «Жизнь», — широкое плоское женское лицо с приоткрытым толстогубым ртом, на лбу и груди украшения из черепов.

— Наверное, они приносили человеческие жертвы. — Полетаева протянула руку к скульптуре и вдруг отдернула ее.

Они гуляли по Москве до вечера, рассказывали о себе и как будто вместе создавали новых Никифорова и Полетаеву. Когда они возвращались, Никифоров затормозил возле съезда на лесную дорогу. Полетаева засмеялась, обхватила его за шею и поцеловала быстрым крепким поцелуем.

— Спасибо тебе, — сказала она. — Поехали! — И снова поцеловала.

VII

В четверг, около шести часов вечера, Никифорову стало известно, что в кассе пропала тысяча рублей дневной выручки, но он не поверил: не могло такого случиться, просто недоглядели, обсчитались… Побежал вниз, прыгая через две ступеньки.

На столе в кассе лежали холщовые мешки с деньгами, сейф был распахнут, ящики выдвинуты. Кассирша грузно сидела на стуле посреди комнаты.

— Я никуда не выходила, — сказала она. — Приготовила инкассатору… Можете меня обыскать.

Она взяла сумочку и вытряхнула себе на колени.

— Тысяча — это не иголка, — спокойно сказал Никифоров. — Давайте вспомним, что вы делали.

В двери заглядывали диспетчер, инженер по гарантии, женщины из бухгалтерии. Кто-то предложил позвонить в милицию. Никифоров велел закрыть дверь. Но дверь закрылась лишь на минуту, и появился инкассатор, настороженный человек в мешковатом темно-синем костюме, со свертком под мышкой. Никифоров глядел с любопытством, пытаясь угадать, где у него пистолет. Кассирша торопливо сложила в сумочку кошелек и ключи. Заискивающе улыбаясь, сдала инкассатору мешки и копии квитанций.

Она опустила руки и с покорностью и страхом смотрела ему вслед. У нее были две дочери, муж и старая мать. Что ее ждало? Позор? Или даже тюрьма? Ее спину перерезал след тугою лифчика. Эта полнеющая женщина еще в меру сил следила за собой, хотела быть моложе, стройнее. Все же он не думал, что она украла. Скорее бы он решил, что деньги похитила дьявольская сила, если бы можно было так решить.

— Надо звать милицию, — снова сказали в дверях.

— А ну дайте пройти! — послышался насмешливо-грубый голос Журкова. Говорят, у нас детективная история? — Он вошел и закрыл дверь.

— Ой, Вячеслав Петрович! — вздохнула кассирша. — Беда такая…

— Давайте по порядку: что вы делали? — сказал Никифоров.

— Не брала я их, честное слово!

— А никто этого не говорит, — сказал Журков. — Когда обнаружилось?

— Когда? — переспросила она и стала вспоминать: — Я разложила деньги в мешки. Написала квитанции. Опломбировала… Нет-нет, не так! Сперва вложила квитанции, а потом опломбировала. И все.

— Что «и все»? — сказал Журков.

— Больше ничего не делала. Искала деньги.

— Так они уже пропали?

— Уже.

— Да ты толком рассказывай! — прикрикнул Журков. — Ты-то будешь отвечать следователю.