Каждый вдох - читать онлайн книгу. Автор: Николас Спаркс cтр.№ 44

– Мы же долгий путь прошли вместе?

Хоуп кивнула.

– Я много думал в последнее время… О тебе и обо мне. О прошлом. О том, сколько мы знаем друг друга. Ты веришь, что нашему знакомству уже тридцать лет?

– Я об этом как-то не задумывалась.

– А-а… Ну, ладно, – Джош кивнул, но Хоуп видела, что бывший муж рассчитывал на другой ответ. – Я пытаюсь подвести к тому, что… да, я совершил много ошибок и теперь горько сожалею. И о чем я только думал…

– Ты уже извинился, – перебила Хоуп. – Все это давно в прошлом, мы в разводе.

– Но мы же были счастливы в браке?

– Иногда, – согласилась Хоуп. – Но не всегда.

Джош снова кивнул с робким видом просящего:

– Слушай, а может, попробуем снова? В прошлом у нас случилась досадная осечка, но…

Хоуп показалось, что она ослышалась.

– Снова поженимся, что ли?!

Джош приподнял ладони:

– Нет, не поженимся, а… начнем встречаться? Устроим свидание! Разреши пригласить тебя на ужин в субботу. Посмотрим, как пойдет! Как я уже сказал, ты сейчас мой самый близкий друг…

– Я считаю, это неудачная мысль, – перебила Хоуп.

– Отчего же?

– По-моему, тебя одолела меланхолия, – отмахнулась она. – В таком состоянии даже плохие идеи кажутся хорошими. Наши дети должны знать, что мы с тобой можем нормально общаться, и я не хочу этим рисковать.

– Я тоже не хочу ничем рисковать, просто подумал, может, ты все же дашь нам… мне… еще один шанс?

Хоуп показалось, что она совсем не знает этого человека.

– Не могу, – сказала Хоуп наконец.

– Но почему?

– Потому что я люблю другого, – ответила она.

Хоуп уже долго шла по пляжу. От сырого, холодного воздуха заболели легкие, и она решила повернуть обратно. При виде коттеджа вдали ей вспомнился Скотти: сейчас он бы очень огорчился и смотрел бы на хозяйку своими трогательными печальными глазами.

Дети почти не запомнили Скотти, хотя еще застали его: Хоуп где-то читала, что зона мозга, отвечающая за формирование длительной памяти, полностью развивается только к семи годам, а Скотти тогда уже не было. Зато они помнят Джуниора, шотландского терьера, который умер, когда они уже учились в колледже. Джуниор тоже был забавным псом, но любимцем Хоуп навсегда остался именно Скотти.

Телефон снова завибрировал. Джейкоб пока не ответил, зато Рейчел написала: «Развлекайся! Красивые мужчины есть? Лбл, цл» и добавила смайлик. Хоуп знала, что сейчас у молодежи собственный протокол в отношении сообщений с короткими ответами, сокращениями, нарочитыми ошибками и обилием символов. Сама Хоуп предпочитала прежний способ общения – личные встречи, телефонные звонки или традиционные письма, однако дети принадлежали к другому поколению, и она научилась делать так, как легче для них.

Хоуп задалась вопросом: что подумали бы Рейчел и Джейкоб, узнай они настоящую причину приезда матери в Каролину-Бич. У нее было ощущение, что дети не представляют для нее иной жизни, кроме как разгадывать кроссворды, иногда посещать салон и ждать в старом доме их приезда в гости. С другой стороны, они ведь не знают ее настоящую – ту, которой она когда-то была в Сансет-Бич.

Отношения с дочерью и с сыном у Хоуп были немного разными. Джейкоб пошел в отца: они целыми выходными могли смотреть футбол, вместе ездили на рыбалку, обожали боевики, увлекались спортивной стрельбой и часами обсуждали фондовый рынок и инвестиции. С матерью Джейкоб в основном говорил о своей девушке, после чего замолкал, будто исчерпав темы для разговора.

Рейчел очень сблизилась с матерью после больницы. Хотя лечивший ее кардиолог клятвенно заверил, что устранение такого порока – процедура относительно безопасная, Рейчел ужасно боялась операции. Хоуп тоже с трудом сдерживала панику, однако при дочери была сама уверенность и спокойствие. Накануне операции Рейчел рыдала, боясь, что умрет или, хуже того, останется с безобразным шрамом на груди. Потеряв голову, она лепетала сумбурные признания, будто на исповеди: три месяца назад у нее появился бойфренд и сейчас настаивает на сексе; Рейчел уже почти согласилась, хотя ей и не хочется. Она рассказала, что очень беспокоится о своем весе и уже несколько месяцев вызывает у себя рвоту после переедания. Говорила, что сходит с ума практически по любому поводу – из-за внешности, популярности в классе, оценок и поступления в заветный колледж, хотя до этого оставалось еще несколько лет. Рейчел постоянно грызла ногти, отрывала заусенцы до крови, а как-то доверительно сообщила матери, что даже подумывает о самоубийстве.

Хоуп, разумеется, знала, что подростки много чего утаивают от родителей, но эти предоперационные откровения ее шокировали. Когда Рейчел поправилась, Хоуп нашла ей хорошего невропатолога, а потом и психиатра, выписавшего антидепрессанты. Медленно, но верно Рейчел начала успокаиваться и научилась принимать себя, а острая тревога и депрессия понемногу отступили.

Те тревожные дни стали началом новых отношений между матерью и дочерью. Рейчел поверила, что с мамой можно быть честной, не боясь осуждения или гнева. Когда пришло время поступать в колледж, она уже ничего не утаивала от матери. Хоуп, конечно, радовало такое доверие, но про себя она считала, что чуть меньше откровенности в некоторых темах (в основном про количество спиртного, которое студенты колледжа поглощали в невероятных количествах) сберегло бы ей, матери, нервы.

Может, эта близость и стала причиной быстрого ответа Рейчел. Как хорошая подруга своей матери, она выразила свою заботу вопросом про красивых мужчин.

– А ты не хочешь кого-нибудь себе найти? – спросила Рейчел у Хоуп чуть больше года назад.

– Да нет, пожалуй.

– А почему? Тебя никто не зовет на свидания?

– Меня приглашали уже несколько человек. Я всем отказала.

– Что, придурки какие-нибудь?

– Нет, в основном приличные, нормальные люди.

Рейчел нахмурилась.

– Тогда в чем дело? Или ты боишься облажаться, как отец с Денизой?

– У меня есть вы двое и моя работа, мне хватает.

– Но ты уже на пенсии, а мы с Джейкобом дома не живем! Мне не нравится, что ты постоянно одна. А вдруг где-то ходит прекрасный человек, просто созданный для тебя?

Хоуп улыбнулась, но грустной улыбкой.

– Тогда, наверное, его стоит поискать.

Операция дочери стала для Хоуп серьезным испытанием, но куда тяжелее оказалось медленное угасание отца.

Первые годы после возвращения из Сансет-Бич ситуация оставалась терпимой: отец еще мог кое-как передвигаться, и с каждым месяцем Хоуп все больше убеждалась, что у него медленно прогрессирующая форма заболевания. Казалось, временами болезнь даже отступала, но потом за шесть-семь недель, словно по щелчку невидимого выключателя, отцу стало трудно ходить, затем он разучился стоять без поддержки, а потом и вовсе слег.