Садовник и плотник - читать онлайн книгу. Автор: Элисон Гопник cтр.№ 66

Одна из причин, по которой мы, взрослые, неверно оцениваем влияние технологических перемен, заключается в том, что у взрослых и детей опыт и восприятие этих перемен устроены очень по-разному. Как и многие другие, я ощущаю, что интернет сделал мое восприятие более фрагментарным, дробным и прерывистым. Но, возможно, в этом вина не интернета как такового, а того факта, что я вступила в мир цифровых технологий уже сложившимся человеком.

Все мы учились читать в детстве, когда наш мозг был открытым и гибким. Никто из ныне живущих не сможет воспринять мир цифровых технологий так спонтанно и бессознательно, как будут воспринимать его дети, родившиеся в 2017 году. Для них этот мир будет родиной, а цифровой язык – родным языком; мы же говорим на нем с усилием, с напряженным акцентом недавних иммигрантов.

Мои впечатления и ощущения от Сети – это нечто фрагментарное, прерывистое и требующее усилий; причина в том, что у взрослых людей освоение новой технологии основано на осознанной, сосредоточенной, намеренной обработке информации. И такой тип внимания – очень ограниченный ресурс у взрослых.

Это можно наблюдать даже на нейронном уровне ^[252]. Когда мы сосредоточиваем на чем-то внимание, то префронтальная кора – та часть мозга, которая отвечает за сознательное и целеполагающее планирование, – регулирует высвобождение такого трансмиттера, как ацетилхолин (это вещество помогает нам учиться и воспринимается строго определенными и специфичными по функциям клетками мозга). Префронтальная кора высвобождает также и ингибирующие трансмиттеры, которые, собственно, и препятствуют изменениям в других отделах мозга. Поэтому, когда мы, взрослые, овладеваем новой технологией, то у нас получается изменять свой мозг лишь понемногу, небольшими шажками.

В молодом мозге внимание и обучение работают совсем иначе ^[253]. У молодых животных ацетилхолин вырабатывается в мозге в гораздо большем объеме, чем у взрослых, и способность молодых особей учиться чему-то новому не зависит от запланированной и намеренной сосредоточенности. Молодой мозг создан, чтобы учиться на всем, что ново, неожиданно или содержит богатую информацию – даже если эта информация не особенно релевантна или полезна.

Поэтому дети, которые растут в цифровом мире, освоят его столь же полно и естественно, как мы в свое время освоили чтение. Однако это не означает, будто интернет не окажет никакого влияния на формирование их опыта или их мозга: их жизнь будет отличаться от нашей точно так же, как моя жизнь, буквально пропитанная книгами, отличается от жизни какого-нибудь едва грамотного фермера XIX века.

Проблема в том, что нынешний поколенческий сдвиг, нынешний щелчок храповика культуры происходит настолько бурно, что протяженные исторические перемены и константы прошлого нам уже трудно различить. Время до вашего рождения неизбежно кажется нам утраченным Эдемом, а эпоха после рождения ваших детей неизбежно напоминает фильм “Безумный Макс”.

Какие же эффекты из тех, что люди, особенно “цифровые пессимисты”, приписывают современным технологиям, в самом деле представляют собой радикальную трансформацию, а какие приносят относительно малые перемены, усугубленные эффектом храповика?

Похоже, цифровые пессимисты иногда трактуют небольшие вариации в человеческой природе как апокалиптические революции в психологии. Мы еще много лет не сможем узнать, какой долгосрочный эффект оказала та или иная технология на наших двухлетних детей. Но мы совершенно точно наблюдаем непосредственные эффекты пользования смартфоном и социальными сетями. Вот девочка-подросток, едва вернувшись из школы, общается в мессенджере со своими подружками и одновременно обновляет свои фото в инстаграме – разве она чем-то хуже девочки, которая приходила домой из школы и тут же усаживалась к телевизору посмотреть последний выпуск сериала “Остров Гиллигана”? (Да-да, еще немного автобиографических фактов.)

Исследовательница медиа Дана Бойд провела тысячи часов с подростками из самых разных социальных слоев: она систематически наблюдала, как они пользуются технологиями, и беседовала с ними о том, что эти технологии для них значат ^[254]. Бойд пришла к выводу, что молодежь пользуется социальными сетями, чтобы делать все то же, что молодежь делала всегда: создавать сообщества сверстников и друзей, дистанцироваться от родителей, флиртовать, сплетничать, травить одноклассников, экспериментировать, бунтовать.

По сути дела, современные подростки, возможно, используют социальные сети для спасения от давления родителей и прочих близких людей именно потому, что традиционные пути побега – спуститься из окна по водосточной трубе, а то и просто выйти за дверь – сегодня гораздо менее доступны. Гораздо более распыленные пригороды и сокращение маршрутов общественного транспорта затрудняют побег, не дают ускользнуть незамеченным. Куда, собственно, вы убежите в Лос-Анджелесе, если у вас нет машины? Физические пространства – тупик, где стоит дом любимой, деревенская площадь, укромный уголок на берегу реки – теперь заменены виртуальным пространством Сети.

В то же время Бойд утверждает, что интернет-технологии в самом деле существенно меняют жизнь общества – так же, как ее в свое время изменили книги, печатный станок или телеграф. Грубая дразнилка, которая раньше бесследно растворялась в душном воздухе школьной раздевалки, теперь способна мгновенно распространиться на весь мир и затем навечно сохраниться на серверах. Подросткам придется считаться с этими новыми аспектами современных технологий и научиться правильно вести себя в этом контексте – по большей части именно этим они и занимаются.

Мэделин Джордж и Кэндис Оджерс в сделанном ими недавно обзоре многочисленных научных исследований продемонстрировали похожие результаты ^[255]. Они обнаружили, что американские подростки полностью погружены в цифровой мир: в среднем они отправляют около шестидесяти текстовых сообщений в день, и 78 % подростков регулярно используют свои мобильные телефоны для выхода в интернет. Однако опыт, который подростки получают в мире мобильной связи, скорее дополняет, чем вытесняет их опыт в мире материальном. Дети, которые популярны в школе, популярны и в Сети, а школьные жертвы и тираны остаются жертвами и тиранами как в реальном, так и в виртуальном пространстве. И для всех подростков гораздо выше опасность подвергнуться угрозам, насилию или жестокому обращению со стороны членов их же семьи, чем со стороны незнакомца в интернете.

По сути дела, Джордж и Оджерс каталогизировали наиболее распространенные родительские страхи по поводу интернета и обнаружили, что для них не так уж много оснований. Единственная по-настоящему серьезная технологическая угроза, которую им удалось обнаружить, – это разрушительное воздействие, которое светодиодные дисплеи оказывают на сон; но как раз об этой проблеме родители не слишком задумываются, и к тому же она касается взрослых в той же мере, что и детей.