Голоса дрейфующих льдов - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Молчанова cтр.№ 21

Катя сосредоточилась и попыталась представить, что переключает каналы. Сперва ничего не получалось, где-то говорили слишком громко, где-то тихо, где-то она не могла вообще разобрать слов. И наконец, среди гула она вновь выцепила нужный голос. Говорил мужчина:

— Ни один правитель, которого вызывали старейшины к себе, так и не вернулся. Был — и нет. Все просто.

Бриан Джонсон радостно хлопнул себя по колену.

— Это будет ледяная скульптура! — довольный собой, объявил он. — Как думаете, Екатерина, чья?

Девушка оцепенело смотрела перед собой, даже не замечая появления на льду миниатюрной женщины в красивом сиреневом платье с пышной юбкой.

— Екатерина, вы разве не узнаете? — не отставал Бриан.

Катя попыталась сосредоточиться на ледяном прямоугольнике, приобретавшем человеческие очертания, благодаря быстрым рукам женщины в сиреневом. Она ловко работала ножичком, блестящее острие выписывало на лице скульптуры глаза, нос, губы...

Катя узнала себя и, может быть, еще десять минут назад такое внимание польстило бы ей или, напротив, напугало, а сейчас она не испытывала никаких эмоций. Ей хотелось вскочить и убежать. Туда, где тишина, где она могла бы побыть одна и... нет, не поплакать, слезы превратились в осколки и намертво застряли в глазах. Ей нужно было просто подумать без гула посторонних голосов.

— Как похожа, как похожа, — кудахтал Бриан Джонсон, растирая пухловатые ручки.

Миниатюрная женщина закончила и отошла в сторону, чтобы все могли как следует сравнить ледяную деву с оригиналом.

— Екатерина, просим! — воскликнул Павел Холодный, делая приглашающий жест рукой.

Девушка молча поднялась, прошла к ледяной скульптуре и встала рядом.

Вампиры зааплодировали. Когда же стихли последние хлопки, Павел произнес:

— Мы одна большая семья. У нас нет секретов друг от друга. И всякий раз, когда в семье появляется кто-то новый, для нас это настоящее событие!

Катя понимала к чему он клонит и абсолютно не знала, что же ей делать. Ужас происходящего достиг апогея, к головокружению прибавился еще один симптом, перед глазами поплыли круги. Она не понимала, что с ней происходит, но ощущала себя полностью обессиленной.

А Холодный продолжал:

— Екатерина, надеюсь, вам понравилось наше представление. И теперь, когда вы имели возможность увидеть, что умеют некоторые из нас... — Он выдержал паузу и с милой улыбкой закончил: — Нам бы хотелось увидеть и ваш особенный дар.

— Надо сказать, мы все в нетерпении, — поддакнула Анастасия Кондратьева, пихая в бок сестру.

— Просто умираем от любопытства, — согласилась та.

Катя догадывалась, что этот день придет, и очень надеялась: когда все случится, свидетелей ее позора будет как можно меньше.

На нее же сейчас смотрели все сливки питерского общества. И хотелось бы ей провалиться сквозь землю, да только она и так находилась под землей — глубже некуда.

«Просим!» «Просим!» «Просим!» — зазвучало со всех сторон.

Секунда, вторая, третья... минута позора.

Круги перед глазами медленно стали темнеть, Катя взялась за ледяное скользкое плечо скульптуры, чтобы не покачнуться или, не дай бог, упасть, и через силу выговорила:

— Представление было просто чудесным. Я получила огромное удовольствие. — Она умолкла, не зная, что дальше говорить.

От устремленных на нее взглядов сделалось жарко и, пусть внешне это никак не проявлялось, внутри она точно пылала на костре.

Способность мысленно складывать слова в связные предложения окончательно, как специальная услуга, отключилась за неуплату. Зато в голове неожиданно установилось тишина, звучала лишь ставшая совсем родной музыка. Девушка не сразу поняла, что не только у нее в голове тихо, но и в саду, где все молчат, пристально глядя на нее.

Играл Чайковский — «Болезнь куклы» — грустно, до нелепого вовремя и точно. Будь силы, Катя бы посмеялась. Ведь это она — кукла, изнеможенная и больная.

Девушка почувствовала, что рука соскальзывает с плеча скульптуры и только тут увидела безобразную яму, проделанную ее собственной рукой. По пальцам, запястью струилась талая вода, капавшая на подол платья. Внутренний жар оказался реальнее, чем девушка думала. Однако вампиры как будто не заметили или только сделали вид...

А Катю, в установившейся тишине, под печальные звуки музыки вдруг осенило:

— Мне бы очень хотелось поделиться с вами, не держать все в себе, но я дала обещание, что сохраню в тайне свои способности. К сожалению, я не могу нарушить данное слово. Надеюсь, через некоторое время вам будет по-прежнему интересно узнать о них, а я освобожусь от обещания, связавшего мне руки.

— И когда же это произойдет? — едко поинтересовалась Анжелика, демонстративно скрещивая руки на груди.

Катя набрала в легкие побольше воздуха, но сколько не повторяла про себя предложение, голос предательски задрожал:

— Когда Лайонел... вернется.

Девушка не стала ждать реакции, приподняла мокрый подол, куда накапало с ледяного изваяния, и пробормотала:

— Прошу простить меня, придется вас ненадолго покинуть.

Катя заметила, что Йоро вскочил с места, но не дожидаясь его, устремилась по главной аллее к воротам дворца.

Она ворвалась в зал с девятью колоннами, через него бросилась в один из коридоров и на повороте в кого-то врезалась. Девушка отскочила, бормоча извинения, но когда увидела, кто перед ней, резко осеклась.

Молодой человек долго пристально смотрел на нее, потом попытался обойти, только Катя ему не позволила. Она вцепилась в ворот его серого пиджака и выдохнула:

— Это правда, из Тартаруса не возвращаются?!

Георгий моргнул и отступил.

— Ответь, прошу, — взмолилась девушка, неотрывно глядя на него.

Молодой человек отвел взгляд зеленовато-карих глаз, и тогда ее пальцы сами собой разжались, руки безжизненно упали.

— Мне жаль, — тихо сказал Георгий.

— Перестань мельтешить, — взмолился Вильям, утомленно прикрывая глаза рукой и облокачиваясь на дубовый стол.

Девушка застыла посреди кабинета, потерянно прошептав:

— Вильям, он не вернется. Из Тартаруса не возвращаются!

Тот взглянул на нее из-под ресниц.

— Ну что ты заладила, не возвращаются да не возвращаются!

Она обвиняюще уставилась на него и, едва сдерживая ярость, выкрикнула:

— Ты ведь знал! Знал! Но мне не сказал!