Человек безумный. На грани сознания  - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Тен cтр.№ 21

Разумеется, физику нельзя делать, без конца философствуя. Наука должна опираться на позитивные, а не негативные определения. Но быть при этом позитивистом в философском смысле, не понимающим, над какой бездной висит позитивное знание, – это значит быть вульгарным материалистом, что в современном мире равнозначно понятию «дурак».

В первичных научных понятиях типа «масса» или «частица» нет противоречий, они еще не нуждаются в диалектике. Генетически они представляют собой вытеснение дикарских фантазий, слепленных на базе шизофренического сознания первобытных людей из случайных сущностей по принципу партиципации. Они родились как отрицание пралогического, но потом сами стали отрицаемы парадоксальной логикой бесконечности. На самом деле массы нет, потому что ее нет у бозона и фермиона. Частиц нет, есть континуитет пространственно-временных отношений, основанный на гегелевском законе тождества и противоречий.

Кстати сказать, Гегель является самым великим физиком всех времен и народов. То, что в частностях описывали в XX в. Эйнштейн, Бор, Гейзенберг, Фридман, Шредингер, Эверетт и др., вплоть до теории струн, он комплексно описал в «Науке логики» уже в начале XIX в.

В свое время я два года читал эту книгу по 1–2–3 страницы в день уже после университетского курса. Мне было 24–26 лет, а я до сих пор думаю, что мало времени уделил. Относительно большинства книг, если уходит три дня на книгу, сожалею, что слишком много времени убил.

Не устраивает Выготского и выявленный Пиаже детский эгоцентризм. «Всякая эгоцентрическая мысль по своей структуре занимает промежуточное место между аутистистической мыслью (которая не направлена, т. е. витает по прихоти, как мечта) и направленным пониманием, – цитирует Л. Выготский. – Не только структура, но и функция этой формы мышления заставляет поместить ее в генетическом ряду между аутистическим и реальным мышлением. Как сказано выше, функция этого мышления заключается не столько в приспособлении к действительности, сколько в удовлетворении собственных потребностей» (Выготский, 1982. Т. 2, С. 30).

Ребенок все еще не желает и не может полноценно адаптироваться к обществу. Однако в нем проснулось Я (как правило, это происходит после 4-го дня рождения). Самосознание в момент рождения гипертрофированно, прежде послушный малыш не хочет признавать никаких ограничений: вынь и положь, причем немедленно, а иначе – бунт, взрыв, истерика, бросание игрушек, слезы в три ручья, истошный и донельзя противный рев, выносящий мозги даже соседям. Вот так – антиадаптивно – просыпается самосознание.

У животных, даже самых умных, ничего подобного этому не наблюдается. У их детенышей идет поступательное развитие психики в сторону все более и более эффективной адаптации к обстоятельствам, – то, что пытаются приписать детям оглушенные сомы психологической науки.

Простой пример. Вы завели котенка. В самом начале у вас с ним большие проблемы. Он «делает», где захочет: на пол, на ковер, на вашу подушку. Он точит коготки повсюду. Вам придется менять мягкую мебель, а то и стенку, переклеивать обои. Он перецарапает ноги и руки всем членам семьи. Он прыгает на стол и ворует вашу еду. Он поднимает шум по ночам, лишая вас спокойного сна. Вы работаете с ним с целью адаптировать его поведение к беспроблемному сосуществованию. С каждым днем уровень адаптации животного возрастает, котенок приучается «ходить» в определенное место, точить когти в одном месте о дверной косяк (бог с ним, этим можно пожертвовать), научается подбирать когти, когда он ласкается по-кошачьи, не приставать, если вы не выражаете желание играть с ним, не прыгает на стол, не царапает вас в игре. Вырабатываются сложные адаптивные рефлексы, и, если вы ведете себя последовательно, сбоев не будет. С каждым днем все меньше проблем, пока кот не становится таким адаптивным, что угадывает даже ваши желания. Вы подумать не успеваете «где моя мурка», как кошка уже запрыгнула вам на грудь, чтобы помурлыкать, пока вы не уснете. Пока вы спите, она не позволит себе никаких мешающих вам шумов, хотя по природе является животным ночной активности. С собакой еще проще.

Графически развитие любого животного представимо в виде прямой восходящей линии, возрастающей до определенного уровня, выше которого ни кот, ни собака, ни обезьяна уже не поднимутся.

С ребенком на сенсомоторной стадии все происходит точно так же. Он последовательно адаптируется, вырабатывая условные рефлексы. Точно так же перестает какать, где попало, брать в рот, чего нельзя, капризничать. Кстати сказать, на сенсомоторной стадии дети не опережают животных, скорее отстают в выработке адаптивных рефлексов. В конце концов, дитя становится адаптировано и послушно. И вдруг происходит какой-то перелом в психике, ребенок становится проблемным и трудно управляемым. Его адаптивность резко падает. «Был такой послушный ребенок, – жалуются неопытные родители, – что это с ним случилось?!» Вам придется потерпеть: у ребенка пробудилось Я. А дальше в развитии – потенциальная бесконечность.

Графически адаптивное развитие ребенка представимо в виде пологой прямой примерно до 3–4 лет, потом резкое падение адаптивности, когда ребенок ощущает себя центром мира и требует, чтобы мир приспособился к нему. После переживания этой нелегкой для него и для окружающих стадии – крутой взлет в бесконечность уже мыслящего человека. Но в раннем детском возрасте это эгоцентрическое мышление.

Отличие эгоцентрической стадии от аутической заключается в том, что неопределенным желаниям и переживаниям, которыми уже умеют управлять взрослые, направляя их в нужное им русло, пришел конец. Ребенок четко осознает свои потребности и требует их исполнения. Он – не реалист, он непрактичен, ему нелегко понять, если в силу каких-то причин он не может получить требуемое. «Даже опыт, – цитирует Пиаже Выготский, – не в силах вывести из заблуждения настроенные таким образом детские умы; виноваты вещи, дети же – никогда. Дикарь, призывающий дождь магическим обрядом, объясняет свой неуспех влиянием злого духа. Согласно меткому выражению, он «непроницаем для опыта» (там же. С. 34, 35).

Выготскому это сравнение не нравится. Он вознамерился опровергнуть теорию детского эгоцентризма после того, как управился с помощью Ленина с теорией аутизма.

Он не мог строить дискуссию только на словах. Опровержение богато обоснованной примерами теории требовало эксперимента.

«Для этого мы организовали поведение ребенка таким же образом, как и Пиаже, – пишет Выготский, – с той только разницей, что мы ввели целый ряд затрудняющих поведение ребенка моментов. Например, при свободном рисовании детей мы затрудняли обстановку: в нужную минуту у ребенка не оказывалось под рукой необходимого ему цветного карандаша, бумаги, краски и т. д. Короче говоря, мы экспериментально вызывали нарушения и затруднения в свободном течении детской деятельности» (там же. С. 48).

«Организовали…» Пиаже, в отличие от Выготского, ничего не организовывал. Он просто первым в мире взял и записал все высказывания и действия детей. То, что Выготский детей «организовывал», уже наводит на подозрения.

Результаты экспериментов Выготский определяет однозначно: мышление ребенка адаптивно, реалистично и направлено на решение задачи, т. е. практично, просто не в такой степени, как у взрослого. Ребенок – тот же взрослый, только маленький и менее умный. Или – та же обезьяна, только более умная. Мы видим, что Выготский последовательно вычеркивает то, что внес Пиаже в графу «что есть у ребенка в отличие от взрослого» под видом позитивной критики, и, по сути дела, становится на позиции «старой психологии» с ее тупыми перечислениями «чего у ребенка нет». Хотя в самом начале своей книги вознес хвалу Пиаже именно за то, что он впервые в мире нашел, что у детей есть.