Я спасу тебя от бури - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Мартин cтр.№ 19

Иногда мне кажется, что мама воспринимает все тяжелее, чем есть на самом деле. Может быть, иногда она чувствует все плохое, что происходит с нами обеими. Как будто она чувствует сразу за меня и за себя, и все это обваливается на нее. Поэтому я поверила, когда она сказала, что выстрелит ему в лицо. Потому что с нее уже достаточно плохих вещей.

Когда он вернулся, мама сказала, чтобы я сидела тихо и ничего не говорила, хотя я и так не собиралась ничего говорить. Она сказала, что перестала доверять мужчинам, и добавила, что будет проклята – вообще-то, она сказала другое, но я не могу повторить здесь это слово, – если назовет ему наши настоящие имена. Так она и сделала: она назвала себя Виргинией, а меня Эммой. Я должна была делать вид, будто это правда. Мы обе знали, что это не настоящие имена, но мы ничего не знали об этом мужчине, а до сих пор нам не слишком везло с мужчинами, и я решила, что это ложь во спасение, хотя потом она сказала ему, как нас зовут на самом деле. Я имею в виду, что когда мама сказала это, я не стала возражать ей. Это делает меня сообщницей – я видела это по телевизору, а потом посмотрела в словаре – это значит, что я ничего не делала, но знала, а это все равно что делала, поэтому я и написала об этом.

Когда мужчина вернулся, он дал маме шанс сохранить пистолет при себе. Он сказал: «Мэм, если хотите, то можете держать его при себе все время, пока вы находитесь со мной. Если так вы будете чувствовать себя лучше и безопаснее». Но мама сразу отдала пистолет – она протянула его обратно, словно горячую картофелину. Потом он дал ей другой шанс и спросил: «Вы уверены?» И мама кивнула. Я точно не знаю, но думаю, это имело отношение к его голосу. Этот голос как будто убеждает поверить ему. Он не похож на другие голоса. Когда ты слышишь его, тебе хочется верить, что он говорит правду, а если нет, то, значит, все совсем плохо не только с ним, но и со всем миром.

Я знаю, что пишу бессвязно и болтаю ни о чем. Я часто так делаю, когда мне страшно. Но я уже не так напугана, как раньше, и больше не писаю в трусы.

* * *

Дорогой Бог,

Ковбой отвез нас к дому маминой сестры в Новом Орлеане, но ее там не оказалось. Дом даже больше не принадлежал ей, поэтому мама психанула и пошла по тротуару. Ковбой догнал ее примерно через два квартала. Он остановил ее, запихнул Турбо в свою машину, посадил нас в автомобиль и привез в этот отель, где останавливаются короли, принцы и президенты. Это настоящий дворец. Тут мрамор повсюду, даже в ванной, и у них есть настоящие, а не бумажные полотенца. Еще у них есть бесплатные духи в маленьких бутылочках с разбрызгивателями. В комнате стоит огромная кровать с балдахином. У нас есть собственная кофемашина и стереосистема с динамиками на потолке, а телевизор очень тонкий и с огромным экраном. Ковбой даже пригласил доктора, который заштопал у мамы над бровью, а потом пришла женщина-врач, которая осмотрела меня и сказала, что все будет в порядке. Честно, говоря, у меня там больше не болит. Может, немножко, но не сильно.

Потом мы плавали в ванне. Мы с мамой вылили в воду две бутылочки пузырьков, затем купались, пели и играли, как дельфины. Она побрила ноги и подмышки, потому что «так нужно», а потом я закрыла бритву пластиковым колпачком и стала воображать, будто делаю то же самое, хотя мне нечего брить. Потом мы вышли из ванной и начали смеяться, потому что мы были все сморщенные от воды. Наша кожа стянулась, как на изюминах, поэтому мы надели купальные халаты. Я никогда раньше не носила халат. От него пахнет цветами. Я чувствовала себя кинозвездой. Теперь мне хотелось только выйти на улицу.

Помнишь ту большую женщину внизу, о которой я тебе рассказывала? Так вот, она вернулась и привела с собой девушек, которые толкали вешалки с одеждой на колесиках, и вся эта одежда была нашего размера. Словно мы попали в магазин, где не было других покупателей, кроме нас. Они заставили нас все примерить, и мы это сделали. Я получила новые джинсы и футболки, новые трусики и новое платье, и все это было не ношеным, потому что имело этикетки с ценой. И знаешь что? Те джинсы стоили сто долларов. Сто долларов, ты можешь в это поверить? Должно быть, он настоящий богач, если купил для нас все эти вещи.

Немного позже Ковбой постучал в дверь, и когда мама открыла ее, он снял шляпу и тихо выругался. Но он не хотел никого обидеть, потому что извинился передо мной, и я думаю, что это нормально, поскольку он не знает, какие вещи говорят мужчины, когда мама прихорашивается. Поэтому мы пошли обедать (или ужинать) и ели целый час за столом с белой скатертью и свечами, как в мыльных операх. У них был особый сыр, «бри» или что-то в этом роде. Он был таким мягким и сливочным. Мама размазала его по крекеру и разговаривала с полным ртом. Она закатила глаза и сказала: «О боже, как вкусно!» Она покачала головой, откусила еще кусочек и сказала: «Это как секс на крекере». Но я не думаю, что она хотела быть грубой – просто сыр был очень хорошим. И Ковбой смеялся. Его лицо даже немного раскраснелось, но он не выпил ни глотка вина, ничего. Он пил только воду.

У нас было больше еды, чем я когда-либо видела на столе, а потом нам подали десерт. Шеф-повар выкатил столик на колесиках, и мы выбрали что-то с бананами, а потом чем-то полили сверху и подожгли. Я подумала, что это бензин, но все равно в жизни не ела такой вкусноты. Ковбой разрешил мне взять три порции. Целых три порции! Мама сказала, что больше нельзя, а не то я лопну. Но сама она только попробовала десерт, потому что у нее плохо с желудком. Еда не задерживается надолго. Сегодня она целых пятнадцать раз ходила в туалет. Доктор сказал, что это от нервов. Она сказала, что это «медвежья болезнь», но я никогда не видела больных медведей. Сама я сходила в туалет только два раза, и они сказали, что это хорошо.

После десерта заказали кофе, и мужчина в белом пиджаке принес мне молоко в красивой чашечке с носиком, так что я выпила прямо из носика, но когда я попробовала его, это оказалось не молоко. Ну, не совсем. Это молоко было густым и сладковатым. Мама сказала, что это сливки. Я сказала, что мне очень нравится, и спросила, можно ли допить все. Она посмотрела на Ковбоя, потом на меня и покачала головой, но Ковбой отхлебнул кофе и сказал, что если я не допью, то он сам это сделает, и он не понимает, о чем вообще разговор, а мама улыбнулась и кивнула, и это означало, что я могу допить до конца. Так я и сделала, до последней капли. Мужчина в белом пиджаке даже принес еще. Это было лучшее молоко, которое я пила в своей жизни. Не знаю, почему мы все время не пьем его. Я хочу сказать, Ковбой прав. Зачем мы вообще пьем ту, другую, штуку?

После обеда Ковбой проводил нас в комнату и показал, как смотреть фильмы, а еще дал номер своего телефона. Он надел очки для чтения и написал номер на салфетке.

Мы нашли фильм, который обошелся нам в $14.99 – за один фильм! – но я думаю, дело того стоит, потому что нам не пришлось идти в кинотеатр. Как будто кто-то позвонил и заказал кино для нас. Я смотрю его сейчас, пока пишу, и ем из холодильника в нашей комнате. Мама сидит, сдвинув брови, и сплетает пальцы, потирая руки. Полагаю, она думает о завтрашнем дне. Я спросила, сможем ли мы остаться здесь еще на одну ночь, и она покачала головой. Правда, я не знаю, куда мы пойдем. Это забавно, но мы сидим в прекрасной комнате, а я даже не знаю, где Ковбой. Я спросила маму, но она только покачала головой. Думаю, она беспокоится о том, что Билли может найти нас и постучаться в дверь, и она не знает, что тогда делать. Я…