Ветряные мельницы надежды - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Райан Хайд cтр.№ 23

— Ты не мог гулять в течение трех с половиной часов. Я хочу услышать правду. Немедленно.

— Ладно. Я смотрел кино. Ты сам сказал, что у меня каникулы. Вот я и решил посмотреть кино.

— Что именно ты смотрел?

— «Вестсайдскую историю».

— «Вестсайдскую историю»? Фильм снят лет сорок назад. Почему ты захотел увидеть именно его?

— Не знаю. Мне было все равно.

Я определенно озадачил отца. Кажется, правда сыграла мне на руку: отец забыл, с чего начал разговор.

— Что ж. Полагаю, если уж ты выказал очевидное неповиновение и отправился смотреть кино, я должен быть благодарен, что это классика, а не что-нибудь из нынешней никчемной ахинеи.

— Прекрасный фильм, — подтвердил я. — Там даже не ругаются. Ни единого неприличного слова не произносят.

Пусть знает, что я действительно смотрел этот фильм.

— Не уходи от сути вопроса, — сказал он. — Как бы там ни было, ты меня ослушался, следовательно, должен понести наказание.

— И что ты сделаешь? Посадишь под домашний арест? Так я с семи лет под домашним арестом.

Может, это был и не самый мой лучший ход в игре против отца, но я вышел из себя. Иногда он меня по-настоящему бесит.

Он не ответил. Просто велел отправляться в свою комнату. Что я и сделал. С радостью. Однако и за обедом речь о наказании не зашла. Видно, отец ничего иного тоже не придумал.

А что можно отнять у человека, который абсолютно ничего не имеет?

* * *

Вечером отец поставил пластинку с оперой. Слушал и слушал. И не ложился спать. Не ложился спать. Не ложился спать.

Я думал, в любую минуту взорвусь.

Мне хватило ума не высовываться из комнаты и не включать свет — я так метался, переживал, рвался к Марии, что отец меня вмиг вычислил бы. В глубине души я даже опасался, как бы он не почувствовал все это и при закрытой двери. Такое состояние запросто могло протекать, например, в щель под дверью или просачиваться сквозь стену.

Полночь. Музыка звучит. Начало первого. По-прежнему звучит. Вся моя тревога, все нетерпение обернулись ненавистью к музыке. Казалось, если услышу еще хоть один звук — завизжу. Или тресну кого-нибудь.

Надо же, чтоб именно в эту ночь! Если я не приду после того, что она мне в прошлый раз рассказала, она решит, что я больше не хочу ее видеть! И может, я ее больше и не увижу. Может, она вообще больше не появится на лексингтонской линии. Чтобы даже случайно со мной не столкнуться.

От отчаяния у меня родился один план. Правда, рискованный. Но когда и рисковать, если не в такие минуты.

Я рывком распахнул дверь и закричал что есть мочи:

— Будь так любезен, выключи музыку и ложись спать! Последнее время у меня проблемы со сном, ты забыл? Думаешь, под этот грохот проще уснуть? На время посмотри! Первый час ночи как-никак!

Я стоял в дверном проеме, откуда отца не было видно. Поэтому я замер и прислушался. Через секунду-другую наступила благословенная тишина, и…

— Извини, — раздался его голос. — Я действительно не подумал. Не заметил, что уже так поздно.

— Спасибо.

Я закрыл дверь. И затаил дыхание. Если он отказался от оперы, но возьмется за книжку — все, я погиб. Однако в гостиной щелкнул выключатель, затем в ванной полилась вода — отец запивал таблетку.

Я не стал дожидаться, когда он уснет. Гостиная была свободна, значит, путь открыт. И плевать, если потом он обнаружит, что меня нет. Плевать. Лишь бы не остановил и не проследил, куда я умчался.

Вызвать лифт мне и в голову не пришло. Я скатился по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и выскочил под дождь. На улице лило как из ведра. Натуральный потоп. А на мне ни плаща, ни шапки, ни хотя бы куртки. Тоже плевать. Я мгновенно промок до нитки, зато я был на свободе.

Всю дорогу до станции я летел сломя голову, сильно ударился бедром о турникет, эскалатор промахнул и не заметил, до прихода поезда вышагивал туда-сюда по платформе. На «Юнион-сквер», пока поезд не остановился, я чуть шею не свернул, чтобы увидеть нашу скамейку. Марии не было. Уже ушла. Или вообще не приходила.

Едва двери открылись, я вырвался из поезда, понесся вверх по лестнице, снова нырнул под ливень и закрутил головой. Мне показалось, в конце квартала мелькнула ее серая шляпа. Хотя я не был уверен, потому что она — или не она, а кто-то другой — была в плаще почти до земли. Я завопил ее имя, но фигура скрылась за углом. Наверное, Мария не услышала. Или это была не Мария.

Выкрикивая ее имя, я мчался к тому углу, где она свернула. Я бежал так, словно от этого кросса зависела моя жизнь. Брызги из глубоких луж летели во все стороны, в ботинках хлюпала вода, но я продолжал бежать. Дыхания не хватало, казалось, грудь сейчас лопнет. За углом я увидел ее. Это все-таки была она! Это вправду была она! И она бежала мне навстречу — почти так же отчаянно, как я бежал к ней. Я подумал, что она бросится мне в объятия и на этот раз все будет как в кино. А она схватила меня за руку, развернула, велела бежать с ней и ни о чем не спрашивать. Прежде чем мы на полной скорости свернули за угол, она раза два оглянулась. У первого же дома она потащила меня вниз по ступенькам ко входу в подвал, и мы с ней скорчились в густой черноте у двери. Мне хотелось узнать, от кого мы бежим, но я задохнулся и не мог произнести ни слова.

— Боже! — Она тоже запыхалась, хотя и не так, как я. — Ох… Боюсь, Карл тебя услышал.

Чуть отдышавшись, я сказал:

— Вы что, тут совсем рядом живете?

Она не ответила. Мы оба молчали. Дышали часто-часто и молчали, прижимаясь в углу друг к другу.

Я грудью ощущал ее тепло. Сердце колотилось часто и громко; я думал, мое сердце стучит, пока не понял — это ее сердце. Какой восхитительный миг. Оказывается, я всю жизнь только и мечтал оказаться с кем-то так близко, чтобы спутать биение другого сердца с моим. Мечтал всю жизнь, а догадался только в ту секунду. И подумал — из-за чего у нее так сильно стучит сердце? От бега? Или она так боится Карла?

Только представить, что сердце у нее колотится от страха… Я был готов убить этого Карла. Рвануть прямо к ним домой и убить его. Или погибнуть от его руки, но хотя бы попытаться убить. Сам знаю, что мысль глупая. Я никого не могу убить. И вообще, таких, как Карл, не убивают. Их бросают. Это настоящее правосудие для таких.

— Хочешь, выгляну? — прошептал я.

Она прижала палец к губам: молчи. А я сделал то, что мне в самом сказочном сне не снилось. Я ее поцеловал. И она не напряглась, не оттолкнула меня. Наоборот, как-то вроде размякла и поцеловала в ответ.

— Давай убежим вместе! — сказал я.

— Куда?

— Пока не знаю. Но у меня есть четыре месяца. Я что-нибудь придумаю! Главное — ты убежишь со мной?