Седьмая печать - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зайцев cтр.№ 74

Откуда же он знает? Не читает же он, действительно, чужие мысли, мои мысли. И что он знает? А может, он знает всё? Птичка напела, нащебетала, принесла на хвосте... И этот взгляд его. Говорит, говорит, а сам смотрит, смотрит... Может, он таким образом укоряет меня? Или я ошибаюсь, и он вовсе не укоряет, а жалеет, понимает меня? Может, он таким образом меня предупреждает — как лучшую подругу его дочери, — чтобы остановилась, пока не поздно? Может, выпад его вовсе не укор, а проявление благородства? Я, дескать, всё про тебя знаю, и я тебя предостерегаю — оглядись, одумайся.

А они хороши! Не случайно их недолюбливает Митя. Тех строчек так и не вычеркнули...

Я рассказала Мите о нашем разговоре за столом. О седьмой печати — само собой. Но главное — о том, что говорилось «А.-Б.» после. На Митю это произвело чрезвычайное действие. Он сразу помрачнел, как-то сник, сделался молчалив. Я заговаривала с ним о чём-то, но он не отвечал. А потом вдруг воспрял духом: «Я понял, Надя. Это всё неправда! Это хитрый лис «А.-Б.» хочет недоверие между нами посеять — между мной и другими кружковцами, между самими кружковцами, между мной и тобой; он распускает ложные, провокационные слухи, чтобы рассорились мы, друг друга денно и нощно подозревая в измене, чтобы, испугавшись друг друга, начали действительно один на одного стучать. А тебя он использует проводником этих слухов. Ловко использует, надо сказать, — недаром о нём говорят, что он великий хитрец. Я почти уверен, что подполковник «вычислил» тебя, Надя; он, похоже, знает о нас всё. Но откуда? Неужто это всё филёры?.. Я говорю тебе: больше к Соне нельзя ходить».

одполковник, держа папку с двуглавым орлом под мышкой, быстрым шагом вошёл в комнату для допросов, он так и сиял, был полон оптимизма. От него свежо и приятно, как-то по-утреннему пахло ароматным мылом «Тридас». Арестант уже дожидался его; сумрачный и бледный, сидел, сгорбившись, на табурете.

Ахтырцев-Беклемишев занял своё место напротив; голос его был громок и весел:

— Ну-с, молодой человек! Хорошие вести! Я отпускаю вас сегодня домой...

Хотя Вадим Бегаев не очень-то поверил, в усталых глазах у него загорелись искорки надежды.

— Но сначала поговорим о деле, — подполковник вынул из папки несколько чистых листков бумаги и положил их перед Вадимом; сверху положил остро отточенный синий карандаш.

Бегаев молча отодвинул от себя и бумагу, и карандаш.

Ахтырцев-Беклемишев как будто не заметил этого движения; в голосе у него появились деловые нотки:

— Правительство наше, как вы, наверное, слышали, давно готовит ряд либеральных реформ. Я узнавал: именно сегодня на заседание правительства выносятся важнейшие вопросы. Вы будете поражены, когда узнаете, что это за вопросы. Обсуждаться будет практически всё то, что мы можем прочитать в ваших, народников то есть, требованиях, — он достал из папки очередной номер журнальчика «Земля и воля», пролистнул его и положил обратно в папку. — К примеру, речь пойдёт о конституции, об ограничении парламентом абсолютной монархии, об отмене сословных привилегий дворян и духовенства и прочем.

Вадим Бегаев заметил с сомнением:

— Что же они никого из наших на заседание не пригласят? Для полемики.

Подполковник несколько мгновений молча и весело смотрел на Бегаева, потом приятельски улыбнулся:

— Эта возможность рассматривалась. Но поскольку до полемики ещё далековато, как далековато и до обсуждения деталей, ибо сегодня будут только предварительные слушания, решили пока от приглашения... э-э... как бы это более обтекаемо выразиться… заинтересованной стороны... нет — более заинтересованной стороны — так будет вернее... воздержаться. Но это ничего. Это только вопрос времени. Ждали и больше. Правда? Главное, дело сдвинулось с мёртвой точки, — он откинулся на спинку стула; скрип-скрип. — Я вам, кажется, говорил уже, что числю себя в сочувствующих лагерю социалистов. Многие ваши идеи и мне близки, ибо и я когда-то был молод, был романтиком и мечтателем и верил в непременное торжество справедливости. Возможно, так оно в действительности и обстоит, и однажды добро-таки восторжествует над злом — совершенно убедительно восторжествует и навсегда. И я радуюсь вместе с вами тому обстоятельству, что в верхах происходят некоторые многообещающие подвижки, — скрип-скрип; сапоги подполковника празднично блестели в солнечном луче, падающем из окна. — А пока время идёт, пока члены правительства предварительно слушают, пока они настраиваются на этот лад, нам с вами нужно хорошенько подготовиться. Да и не только нам с вами, но и Златодольскому, и Скворчевскому, и брату вашему, отставному штабс-капитану. Я в ближайшее время обязательно встречусь с кем-нибудь из них, а может, и со всеми разом... — подполковника будто осенила идея, он слегка прихлопнул в ладони. — А может, я даже и на явку к вам приду. Для беседы, для выработки общей позиции. Не прогоните?

Вадим Бегаев недоверчиво улыбнулся и пожал плечами:

— Какая-то неожиданная мысль. Не знаю, как к ней относиться.

Ахтырцев-Беклемишев воодушевился и налёг грудью на стол:

— Я прошу вас, Вадим, помочь нашему общему делу. Заметьте, я вовсе не обязываю вас написать мне адреса явочных квартир, вовсе не выпытываю у вас фамилий и особых примет, не заставляю писать портреты. Времена изменились, и власти поворачивают корабль государства на иной курс — не преследование инакомыслия, а на использование его, на обогащение «мыслия». Вы понимаете меня?

Бегаев неуверенно кивнул:

— Понимаю.

— Зачем враждовать, когда можно дружить? Мысли, теории — это богатство. Зачем отвергать их и втаптывать в грязь? Их можно использовать на общее благо, пойдя на разумный компромисс и придя наконец к консенсусу. Мы же один народ, ей-богу!.. Мы скоро и других ваших, что томятся в крепостях, будем отпускать. Нам только нужно знать пожелания противной стороны, дабы учесть их и дабы сторона эта перестала быть противной. Всё ведь так просто, если всем нам захотеть одного — истинного торжества справедливости.

— Понимаю, — уже увереннее кивнул Вадим.

Подполковник осторожно подвинул к нему листки бумаги и карандаш:

— Я прошу вас, Вадим, изложить для меня в письменном виде... подчеркну: для меня... основные теоретические выкладки ваших друзей, которые, надеюсь, скоро станут и моими друзьями. Вы можете ничего не опасаться. Доверьтесь мне. Теория есть теория. Это, кстати, своеобразный залог того, что я далёк от мысли обманывать вас: теорией вы никому не причините вреда, согласитесь. Вы ничем не повредите Златодольскому, Скворчевскому, Виктору Бегаеву, изложив их взгляды на существующее положение вещей и на видимые ими пути улучшения ситуации. Особенно важно для меня и некоторых, стоящих у меня за спиной, членов правительства знать конкретные предложения к улучшению ситуации в государстве. Я обещаю вам, Вадим: быстро их наверх передам...