Предвестники викингов. Северная Европа в I-VIII веках - читать онлайн книгу. Автор: Александр Хлевов cтр.№ 39

Второй и третий тип вооруженных формирований — дружины. Подчеркнем, речь не идет о людях, массово отправлявшихся в походы с конца VIII в. Наиболее явственно, в рафинированном виде, эти дружины предстают перед нами не в заморских походах, а в самой Скандинавии, где они были в отдельные эпохи настоящим бедствием для коренных обитателей, становившихся объектом их внимания как источник добычи. Именно в Скандинавии среди своих соотечественников, в столкновениях с единоплеменниками и соседями дружина викингов и приобрела свой завершенный вид, в котором вышла на международную арену и стала достоянием истории. Причем начались эти внутренние походы, разумеется, очень давно, будучи ярким проявлением эпохи военной демократии. «Сага об Инглингах» наполнена сообщения ми о бесконечных «экспроприациях» данов в Швеции и наоборот.

Выделить эту дружину среди прочих отрядов для пристального анализа можно. Труднее адекватно ее охарактеризовать. Ее история берет начало задолго до первых походов викингов. Первоначально, в эпоху Тацита и Великого переселения народов, вообще отсутствовала граница между такими «вольными» дружинами и дружинами конунгов. В условиях, когда не существовало даже зачатков официальной государственности, в принципе не могло быть никаких «побочных» дружинных институтов. Все вожди, обраставшие дружиной, были при мерно в равном положении (см. вышеприведенный пассаж Тацита).

Середина I тыс. н. э. — время попыток формирования в Скандинавии протогосударственных союзов племен на основании объединения вокруг общих культовых регионов. Сравнительно кратковременный период существования «Державы Инглингов», естественно, не успел породить самостоятельной военной традиции. Любые крупные формирования в этот период оставались не более чем механически соединенными дружинами под руководством отдельных вождей-конунгов, Существовал разумный предел, после которого дружина становилась трудноуправляемой путем непосредственной отдачи приказаний и установления обратной связи. К тому же сама внутренняя ситуация тогда не предполагала. Наличия крупных воинских формирований — они не имели реальных задач для выполнения. Такие задачи могли быть поставлены только за пределами Скандинавии. И первый «поход викингов» в 521 г., поход Хигелака-Хутлейка (99; 645), был по своей сути «протогосударственным» мероприятием. Родственник верховного правителя данов самим фактом своего руководства придавал походу статус такового.

Что же касается избыточных, маргинальных элементов, то они выталкивались из структуры вендельского социума на пустующие территории, то есть происходила достаточно крупномасштабная внутренняя колонизация (50; 58).

Однако уже в рамках вендельского времени в полной мере заявляет о себе альтернативная, чрезвычайно типичная для Скандинавии и являвшаяся несколько столетий основой ее военной культуры система — система власти малых конунгов (sma konungR). Потомки знатных вождей, владевшие правами на наследственное доминирование в том или ином небольшом регионе, являлись средоточием власти и авторитета на местах. Именно вокруг них формировались дружины, именно они объезжали свои земли, кормясь на вейцлах и пируя в домах богатых бондов. Именно им принадлежали пиршественные длинные дома, вокруг очагов которых творился тот стиль жизни, который в дальнейшем стал дружинной визитной карточкой Скандинавии.

Малые конунги были основой властной культуры Севера. Усилившись как более жизнеспособная альтернатива племенным объединениям, они как нельзя лучше соответствовали стилю парцеллярного мироощущения того времени. Именно из них рекрутировались претенденты на верховную власть в формирующихся в позднейшее время северных странах. И именно они были стойким противовесом этой пробивающей себе дорогу верховной власти.

Однако период с VI — конец IX в., без сомнения, — эпоха безраздельного торжества «локальной идеи». Малые конунги командуют малыми дружинами и ставят перед собой малые цели. Но из этих «незначительных» войн рождалось ощущение силы и власти; в них выковывались стереотипы дружинного быта и менталитета; оттачивалась, становясь привычной, стратегия и тактика десантных операций, доведенных на Севере до автоматизма. В этот же период начинаются массовые походы в Балтийском море. Ни в одной из их черт нельзя усмотреть принципиальной разницы с походами викингов в VIII–XI вв. И в VI в., и в последующие столетия берега Поморья, Прибалтики и Финляндии становятся добычей скандинавов.

Эпоха викингов зрела в недрах общества. Викингами были все члены этих малых дружин уже задолго до походов в Западную Европу, и нужен был только незначительный толчок или, скорее, прецедент, что бы накопившаяся энергия и талант выплеснулись на континент.

Параллельно существующий институт морских конунгов — тех, у кого «были большие дружины, а владений не было» (88; 30), — был принципиально идентичен институту малых конунгов, с той лишь разницей, что его существование обусловливалось безземельным статусом этих претендентов. Комплекс причин — нехватка земли для младших сыновей в роду, недостаточная прибыльность хозяйства для самостоятельных землевладельцев, жажда подвигов и приключений — побуждал сниматься со своих мест значительное количество людей. Для большинства это было сезонным и временным занятием. И вокруг них возникали аналогичные дружины. Разница была лишь в меньшей привязанности к месту.

Несомненно, существовали и дружины предельно маргинализированных элементов, хорошо известные по сагам позднейшего периода, однако они не стали распространенным явлением. Подобные прослойки возникают в эпоху общественных катаклизмов (кризис конца XI в., породивший крестовые походы, тому примером), а вендельское время все же было достаточно спокойным веком.

Таким образом, военная дружина представляет собой первооснову и первичную организационную структуру социально подвижной части общества Скандинавии догосударственной и протогосударственной эпохи, единый и самодовлеющий организм с достаточно устойчивой и слабо стратифицированной (что повышало его устойчивость) внутренней структурой и обновляющимся составом. Причем дружина «морского конунга» и шайка берсерков могут выступать как явления сопоставимые — имеющие общие источники происхождения, хотя и преследующие различные цели.

Представляется продуктивной оценка дружины с точки зрения критериев социальной психологии. Она выступает как классический образец так называемой малой группы (44; 5-12). Количественный состав мог очень существенно варьироваться. Здесь и классические 12 берсерков, восходящие к мифологическим вождям Асгарда, и упоминаемые в сагах команды в 20, 30, 60, 100 человек (114).

Этот микросоциум был пронизан многочисленными связями межличностного порядка (позднейшие фелаги) и подчиненности конунгу; возникали линии, скрепляющие его не только по вертикали, но и по горизонтали. Создавалась структура маргинальной группы по типу современной криминальной группы. Сходство усиливалось явным или скрытым противостоянием всех вместе основному населению.