Предвестники викингов. Северная Европа в I-VIII веках - читать онлайн книгу. Автор: Александр Хлевов cтр.№ 12

Именно ко времени ее относительного равновесия относится блестящий труд Публия Корнелия Тацита «Германия» (полное название «О происхождении германцев и местоположении Германии»). Тацит оставил нам нечто среднее между классическим историко-географическим сочинением, публицистической статьей и памяткой легионному командиру. Глубокий анализ внутреннего состояния Германии сочетается у него с яркими филиппиками по поводу превосходства нравов германцев над римскими нравами, а также с конкретными рекомендациями по борьбе с северным противником. Примечательно, что Тацит, описывая общество — без сомнения, более развитое и стратифицированное, чем общество эпохи Цезаря, — тем не менее почти дословно повторяет его характеристики общего доминирующего вектора германской культуры: воинственность и моральная чистота. Разумеется, здесь играла свою роль давняя и устойчивая традиция идеализации варваров, в особенности северных. Разумеется, все общества, стадиально идентичные древнегерманскому, обладали похожими характеристиками. Однако, несомненно, и Цезарь, и Тацит, как и многие их современники, совершенно верно подмечали действительно весьма существенные для германцев характерные черты их внутреннего устройства, среди которых специфический характер именно германского пути в рамках героического века представлял бросающуюся в глаза отличительную особенность.

Середина II в. н. э. была отмечена двумя важнейшими, хотя и разнопорядковыми, событиями, связанными с германцами. В 167–175 гг. на Дунае разгорелась римско-германская война, вошедшая в историю под названием Маркоманнской — по имени наиболее мощного племенного союза, противостоявшего Империи. Жившие к северу от Дуная германцы, вместе с сарматами, язигами и квадами, прорвались во владения римлян, приступив к их опустошению. Лишь ценой величайшего напряжения сил Риму удалось отразить нападение и даже замирить маркоманнов, включив часть из них в состав потенциальных защитников лимеса на правах федератов (96; 5–6). Впрочем, в 177–180 гг. Марку Аврелию пришлось вновь усмирять восставших маркоманнов.

Примерно в это же время далеко на севере началось оформление племенного союза готов. История его ранних этапов развития достаточно темна и загадочна, этому вопросу посвящена большая литература (6; 12–61). Несомненным является то, что прародиной готского племени являлись земли в бассейне Балтийского моря. Две наиболее популярные точки зрения связывают с происхождением готов либо южную часть Скандинавского полуострова, либо остров Готланд (196; 148); отдельным направлением является гипотеза, наиболее последовательно сформулированная Р. Хахманом, утверждавшим, что готы должны быть соотнесены с мазовской группой пшеворской археологической культуры, а их прародиной следует считать польскую Мазовию (168; 432–450).

Как бы то ни было, результатом сложения этого племенного объединения стал марш-бросок на юго-восток, в Северное Причерноморье. В середине III в. готы появляются здесь и сразу же приступают к активным морским походам. Само по себе это оказывается свидетельством приморского происхождения готской культуры — за долгие десятилетия обитания в глубинных районах Восточной Европы данный этнос не только не утратил своего потенциала активности, но и сохранил материальную основу для его реализации — развитую культуру кораблестроения и кораблевождения, сразу же нашедшую себе применение в новых приморских условиях.

Готы вообще заключали в себе достаточно активный потенциал культурогенеза и культурной реципиенции. Они рано и весьма успешно начали применять конницу как самостоятельный и массовый род войск (28; 28), выработали, в отличие от остальных германских племен, свой собственный алфавит, синкретически использующий средиземноморскую традицию и древнегерманское эпиграфическое наследие (21; 25), Готы заложили основы самых ранних варварских королевств, существенно повлиявших на расстановку сил в раннесредневековой Европе.

Рубеж II–III вв. ознаменован все более возрастающим давлением германцев на римские рубежи. Даже отдельные частные успехи — такие как походы Максимина Фракийца в 235–238 гг. — уже не могли кардинально изменить обстановку. Параллельно шла весьма быстрая варваризация римской армии, на деле представлявшая собою прежде всего германизацию. В данном случае Рим и германцы выступали как совершенно равноправные участники культурогенеза — недопустимо говорить о преобладании чьего-либо влияния, невозможно выделить на этом этапе несомненную культуру-донора, как и культуру-реципиента. Две культуры сплавлялись в единый слиток будущей европейской средневековой культуры, и римляне перенимали у варваров не меньше, чем отдавали им сами. Разумеется, в приграничных областях обмен был интенсивнее. Однако и на Севере римское влияние было ощутимо. Правда, проявлялось оно в основном в двух, в известном смысле полярных сферах: сугубо материальной (римские импорты: оружие, драгоценности, посуда, монеты) либо чисто духовной — как достаточно умозрительная и образная аура великой Империи на юге, вожделенного объекта грабежа и вместе с тем возвышенного и устрашающего идеала для подражания. Мечта о возрожденной Империи, не покидавшая сознание едва ли не всех мало-мальски значимых монархов Средневековья, отложилась и сформировалась в сознании их прапрадедов уже тогда, в годы постепенного сокрушения этой самой Империи.

Середина III в. — время формирования у германцев Центральной Европы крупных племенных объединений, способных теперь, на основе реализации объединенного потенциала «героических» обществ, не только к болезненным нападениям на римские приграничные земли, но и к сокрушению целых провинций. Дунай и Северные Балканы, а также Северное Причерноморье становятся ареной новых битв за выживание стареющего Рима. На рубеже 250–251 гг. готы переходят Дунай и вторгаются в Мезию и Фракию. На западе, за Рейном, оформляются два племенных союза — аллеманов и франков. Их дружины вторгаются не только в приграничные провинции — Верхнюю и Нижнюю Германию, но и проходят всю Галлию, достигая Пиренейских гор и Северной Испании. Аллеманы в 271 г. достигли Северной Италии и угрожали Риму.

Впрочем, Империи как целого на тот момент уже не существовало. Фактически во всем своем блеске она продолжала жить лишь в сознании варваров, стремившихся ее разрушить. Этот историософский парадокс с немалой устойчивостью воспроизводился позднее, применительно к упадку Рима мы лишь наблюдаем его рафинированные и пре красно поддающиеся анализу формы.

Частные успехи — например, разгром грандиозного морского и сухопутного похода готов в 269 г. под Наиссой (в походе участвовало более 2000 гребных кораблей, в результате генерального сражения готы только убитыми потеряли несколько десятков тысяч человек) — способствовали федерализации германских племен. Провозглашенный войсками императором Проб отразил на рубеже 270-280-х гг. агрессию франков и даже перешел Рейн. В сообщении Сенату он писал: «…все области Галлии освобождены. Ее поля распахиваются волами варваров; на наших лугах пасутся взятые нами их стада; их табуны снабжают конями нашу конницу, наши склады наполнены их зерном…» Но, включая германцев в органическую ткань своего государства, Рим сам закладывал бомбу с часовым механизмом, которая неминуемо рано или поздно должна была взорваться.

На исторической арене появлялись все новые племенные союзы, выходившие из глубин северной vagina nationum, и всем им нужна была часть того богатства, которое накопил Рим, все они претендовали на собственное место у края пиршественного стола, в который постепенно превратился римский лимес. Бургунды, вандалы, свебы, лангобарды, покинув северные земли, перемещались на исходные позиции для грядущего завоевания новых территорий в Европе. Англы, саксы и юты, реализуя свой собственный исторический сценарий, открыли эпоху морского пиратства в Северном море и в Проливе, тревожа преимущественно берега Британии, а позднее, в середине V в., успешно и быстро осуществили десантирование и захват римской части острова.