Дневник посла Додда - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Додд cтр.№ 51

Воскресенье, 29 июля. Весь день я работал над «Старым Югом»: писал самую трудную, восьмую, главу, в которой разбирается колониальная политика Стюартов и смутная эпоха в западноевропейской торговле и экономике. Я трижды переписывал эту главу. Надеюсь, теперь я переписал ее в последний раз. В Англии была группа весьма выдающихся деятелей, которые резко выступали против Людовика XIV и Яна де Витта⁶.

Понедельник, 30 июля. В четыре часа я посетил Лимбург-Стирума, чтобы узнать, пришли ли Нидерланды и Англия к какому-нибудь соглашению относительно Дальнего Востока или сотрудничества с Бельгией в случае войны между Францией и Германией. Мы непринужденно беседовали о Дальнем Востоке. На интересовавший меня вопрос он ответил отрицательно и сказал:

– Боюсь, что, поскольку речь идет о наших торговых предложениях, мы не сможем достигнуть договоренности в переговорах с японцами, ведущихся теперь в Батавии. Не следовало вести переговоры в Батавии, ибо это поставило нас в невыгодное положение и дало японцам возможность, которой они, конечно, пользуются, чтобы возбудить беспорядки на Яве, в нашей колонии.

Потом он высказал опасения, что Япония подчинит себе Китай, прежде чем Англия и Соединенные Штаты выработают общую политику в этом обширном районе земного шара.

– Англия и Голландия в самых лучших отношениях, – сказал он. И хотя это не было прямым ответом на мой вопрос, я ушел, глубоко убежденный, что Голландия присоединяется к недавнему заявлению, в котором Англия выражает согласие считать Рейн своей восточной границей, в случае если на европейском континенте разразится война. Если это правда, Германия, таким образом, оказалась в самом сложном окружении за все время своего существования.

Вторник, 31 июля. Сегодня утром пришел сенатор Томас из штата Юта. Он сообщил мне, что его интересует миссионерская работа мормонов в Германии и он путешествует как представитель Фонда Оберлендера с полного одобрения президента Рузвельта. Ему около шестидесяти лет, некогда он был преподавателем колледжа, а теперь стал членом комиссии по международным отношениям в американском сенате. Он произвел на меня благоприятное впечатление, хотя я не мог понять, как этот умный и культурный человек может интересоваться миссионерской работой мормонов. В Германии мормонов довольно много, причем Гитлер не распустил мормонские организации и не изгнал их наиболее активных проповедников. Его снисходительность к мормонам имеет, конечно, отнюдь не религиозную подоплеку.

Среда, 1 августа. Приходил Поль Блок – владелец «Питтсбург пост-Газетт», «Толедо блэйд» и семи других влиятельных газет в промышленных центрах Соединенных Штатов, в том числе и в Нью-Йорке, и полчаса говорил о том, какую серьезную помощь он оказал Рузвельту в 1932 году, и о своих теперешних сомнениях.

Днем приехал посол Лютер. Он очень смеялся, когда я показал ему сообщение нашего консула об умных замечаниях Лютера на обеде в Кельне, состоявшемся несколько недель назад. Хотя Лютер очень непопулярен в Вашингтоне, мне в нем нравится одна черта: он обо всем судит искренно и умно, на что осмеливаются лишь немногие германские деятели. Чтобы обратить внимание на эту черту Лютера, я послал сообщение консула заместителю государственного секретаря Филлипсу.

Хотя Лютер был откровенен почти до конца и сказал много интересного, оба мы ни словом не обмолвились о нынешних высокопоставленных германских деятелях. Я уверен, что он в душе осуждает жестокость Гитлера и знает, что я чувствую себя крайне неловко в обстановке, неестественной для столь высоко цивилизованной страны, каковой все склонны считать Германию, несмотря на гитлеровский режим.

Мы с Лютером согласились, что уплата процентов американским кредиторам целиком зависит от возрождения германо-американской торговли, к чему оба народа еще не подготовлены. То, что американские банкиры вынудили сотни тысяч своих вкладчиков приобрести на два миллиарда германских облигаций и предоставили Германии такие огромные краткосрочные ссуды в период с 1924 по 1930 год, я могу объяснить лишь готовностью рискнуть сбережениями своих сограждан ради собственных прибылей.

Мы с Лютером расстались, лучше понимая друг друга, чем прежде, хотя я лишь отчасти мог согласиться с его осуждением Версальского договора, который совсем не так плох по сравнению с тем, что Соединенные Штаты навязали побежденному Югу в 1865–1869 годах и что привело к пятидесятилетнему экономическому угнетению этого района, более суровому, чем все тяготы, выпавшие на долю Германии.

Четверг, 2 августа. Рано утром я был уже в посольстве. Через несколько минут после моего прихода было объявлено о смерти Гинденбурга. В 10 часов утра Гитлер собрал свой кабинет. Члены кабинета поспешно утвердили «статут», провозглашавший фюрера президентом без какого-либо изменения его статуса канцлера. Посты президента «третьего рейха», руководителя национал-социалистической партии и канцлера рейха занимает теперь одно лицо – молодой еще австриец, который организовал путч в 1923 году и сотнями убивал противников, чтобы укрепить свою власть.

Все совершилось за какой-нибудь час; члены кабинета встали и приветствовали Гитлера, когда он заявил о своем вступлении на новый пост. Кроме того, было решено, что рейхсвер – кадровые военные – должен немедленно присягнуть на верность Гитлеру. Не осталось времени ни для протестов, ни для предполагавшегося путча в Берлине, которого многие ожидали, а тысячи людей, без сомнения, горячо молили о нем Бога.

В полдень я поехал в министерство иностранных дел, оставил там свою визитную карточку и расписался, как это принято, в книге, выразив этим сочувствие германскому народу, который утратил единственную светлую душу⁷, насколько мы вообще знаем сейчас немецкие души. Когда я стоял в приемной, вошел японский посол, который держался по отношению ко мне очень подобострастно. Он не замедлил рассказать о своей встрече с Гинденбургом неделю или две назад и о продолжительной беседе с ним. Это было удивительно. Ни один из членов германского кабинета, за исключением Нейрата, не был допущен в Нейдек после июля, даже близкий друг президента Папен. Как странно, что этот японец побывал там! Когда мы расписались, я заметил, что японцу уже удалось поговорить с Нейратом, который вернулся только вчера. Из других послов или посланников никто не виделся еще с министром иностранных дел. Это тоже показалось мне несколько необычным.

Пятница, 3 августа. Вчера у нас состоялся завтрак, который заслуживает упоминания: присутствовали сенатор Томас, раввин Лазарон и Клифтон Грей – ректор колледжа Бэйтс, а также миссис Томас и моя семья. Со дня моего приезда в Германию у нас в доме не было более непринужденной и дружеской беседы. Сенатор Томас откровенно говорил о неразумности мормонского меньшинства. Доктор Грей, баптистский проповедник, и раввин Лазарон не уступали ему в откровенности. Лазарон приехал сюда, чтобы узнать, каковы перспективы Уорбергов и других евреев, которые не сочувствуют крайним взглядам раввина Уайза. Мне кажется, он едва ли добьется успеха.

Сегодня доктор Грей привел ко мне пятерых или шестерых крупнейших баптистских проповедников, чтобы поговорить об их положении в эту критическую минуту. В Берлине собрались около полутора тысяч баптистских проповедников и пресвитеров на конференцию по обсуждению положения баптистов, которая продлится неделю. Конференция эта была назначена за год до прихода Гитлера к власти. Главные проблемы, подлежащие обсуждению: национализм и расовые группы, свобода религиозных взглядов и самоуправление в церковных делах. Все эти вопросы едва ли можно поднять сейчас, не вызвав нападок со стороны нацистов. Нацисты считают, что все религии в Германии нужно объединить в единую государственную церковь; ни о какой свободе совести не может быть и речи; какое бы то ни было местное самоуправление считается чуть ли не изменой. За каждое свободное слово в сегодняшней Германии можно поплатиться жизнью.