Рымба - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушковский cтр.№ 32

Вышел к верфям, рот открыл: на стапелях корабль стоит, будто в воздухе летит. Словно птица в небе! Плотники его починяют, по трапам, точно муравьи, досочки таскают. Другие мужички по вантам ползают, как пауки. Кто швы конопатит – тупо стучат киянки. Кто медные гвозди бьет – гулко гудят молотки. Пилы дерево грызут, топоры щепу сеют. Костры вокруг горят, котлы на них кипят. Рабочего люду – как чертей в аду!

Идет мимо паренек, с виду – ровесник Петькин. Жилистый, высокий, из-под шапки кудри темные. Доски длинные да гибкие на плече несет. На лице тревога, а в глазах зеленеет печаль.

– Слушай, друг! – окликнул его Петька. – Скажи-ка…

– Отдохну чуток! – решил паренек и бросил доски под ноги. Лицо вытер рукавом фуфаечки. – Что тебе сказать-то, землячок?

Помялся Петька да и решился:

– Когда этот кораблик в море выйдет?

– С началом навигации, братишка, не раньше мая.

– А берут ли на него матросов?

В глазах у парня заметил Петька интерес.

– В море хочешь? Могу помочь! – сказал тот прямо.

– Помоги, друг! Как тебя? – И Петька протянул руку.

– Иваном нарекли. – Иван ладонью, твердой, как доска, крепко пожал руку Петьке и пальцем указал на яхту в стапелях. – А это “Надежда”. Пойдем! Откуда сам? Как величать?

– Рымбари мы.

– Как же, слышал!

– Зовут Петром.

– Как батюшку мово…

Они подняли доски и понесли их через стройку на корабль.

– Я сюда на ней, “Надюше”, помощником плотника пришел, из Архангельска, – сообщил по дороге Иван. – Взяли на подмогу до весны. Должен был после ремонта возвращаться. А тут из дому обоз новостей плохих привез. Отец заболел, неизвестная хворь приключилась, похоже, помирает. Сами мы из Каргополя, от ваших мест не так и далеко. Сыновей, кроме меня, у отца с матушкой больше нет, и дочки все младшие. Надо мне ехать, а заменить меня некем. Топор-то держал в руках?

– Чай, деревенский, знаю, с какой стороны топорище.

– Упрошу моего мастера отпустить меня, а взять тебя, – продолжал Иван, – если ты согласен. И боцману в ноги брошусь…

– Я-то согласен, – успокоил его Петька. – И коли мы с тобой, Иван Петрович, не слишком грешные, давай умолим Матерь Божию, она поможет!

– “Достойно есть!..” – соглашаясь, начал Иван.

И правда умолили. Плотник выслушал, на Петьку взглянул, рукой махнул. Старый дед-боцман, кряхтя, согласился обменять одного салагу на другого, тем более на мало время. Затем отправились к Митрию.

– Ты, Пётр Митрич, взрослый мужик, – вздохнул отец, – я тебе запрещать не стану. Вижу, тянет тебя море. Да и нечет тебе выпал. Так что отправляйся. Ангела тебе в дорогу! Рымбу не забывай. А ты, Иван, не знаю, как по батюшке, в дорогу собирайся. Всю рыбу перекупщики у нас по сходной цене забрали, завтра что надо укупим и в обратный путь тронемся.

Иван Петрухе даже свой топор отдал, от сердца оторвал. Показал гамак в кубрике. На камбузе познакомил с поваренком, соломбальским пареньком. За такие милости благодарен был Петруха, обещал в море за Ваню молиться, а то ведь кто в море не хаживал, тот Бога не маливал. Напоследок достал Петька из сидора два свертка и два кулечка.

– Тут платок цветастый, – говорит Ивану, – матушке моей отдай. Матушка моя кремень, шибче батьки домом правит. А вот это – деду с бабушкой… Вот тут серьги с синим камушком, сестрице Лизавете. Несчастная она, напуганная в детстве. Попросил бы я тебя приласкать ее, пожалеть ее за меня, приглядеть за ней, да ведь некогда тебе. А тут… иконочка на цепке, святой Пётр. Младшей сестре, Лине, незаметно передай. Лина по-лопарски – озеро, а Пётр, сам знаешь, камень. Не забудь, Иван Петрович, незаметно, слышишь?

– Не беспокойся, Пётр Митрич, не забуду.

Обнялись по-братски и пошли в разные стороны. Петруха на “Надежду”, а Ваня с обозом в сторону дома.

И уже на полпути домой, в Варловом лесу, окружили их обоз лихие люди. Тихо вышли из-за елей вдоль дороги на подъем. Мужики крепкие, трезвые, глядят хмуро, с фузеями в руках. Обоз встал, лошади зафыркали. С горочки навстречу их главарь спустился. Сам без шапки, брови густые, борода лопатой, и тулуп расстегнут. Мужичина огромный, шагом ступает спокойным, в руках ничего, лишь пистоль за поясом. Ни страха, ни злости на челе, только грусть.

– Здорово, православные! Кто у вас тут главный? – спросил тихо, а на весь заснеженный лес слыхать. Пыль морозная с веток посыпалась.

Вышел старик, купчина архангельский. Лица на нем от горюшка-тревоги нету.

– Я за главного, – вздыхает, – а кто ты, мил человек, я уж догадал.

– Верно, отец. Разбойник я, граблю тут, в этом лесу, – отвечает спокойно. – Можешь – сразись со мной, не можешь – делись. Если твоя возьмет, делай что хошь со мной. Если моя, все не возьму у тебя. Не изувер, чай. На хлеб, на дорогу оставлю.

Совсем закручинился обозный старшина. Голову повесил, слова вымолвить не может. Но тут раздался Митин голос:

– Еремей Степаныч, ты ли?

Разбойничий главарь как конь всхрапнул, головой тряхнул. А Митрий из-за саней показался, на костылике хромает, во весь рот улыбается:

– Не признал, командир?

– Митька, Николаев сын? – улыбнулся недоверчиво разбойник. – Заряжающий мой! Ты?

– Я, господин канонир!

– Живой?! Ты ж преставился тогда, и схоронить не успели!

– Как видишь, Еремей Степаныч, жив!

Как сына обнял Митрия разбойничий главарь.

– Ребята, – говорит он обозным, – вы его тут подождите, я вам скоро его верну. А вы, товарищи мои, – обращается к своим людям, – пойдемте-ка со мной ко мне в Па́нилу. Друга я встретил. Не отставайте, а то последним браги не достанется.

В лесу стояла лошадь, запряженная в сани.

– Миша! Гриша! – позвал Еремей Степаныч и пояснил Митрию: – Сыновья мои с нами поедут.

Последнее, что слышал Ваня Каргопольский от Еремея, когда тот увозил Митрия, было:

– Теперь твой обоз никто тут не тронет, до моей границы далеко…

Что поделать? Развели обозники костры, согрели в котлах воды, из снега натопили. Распрягли лошадей, напоили, кинули сенца. Сидят, ждут. Ночку у огня скоротали, удивляясь, радуясь, что так все обернулось.

Утром, только рассвело, копыта глухо стучат, снег скрипит под полозьями. Привезли Миша и Гриша, здоровущие ребята, Митрия обратно. Митя крепко пьяненький, едва из саней выбрался. Гриша ему бутыль с собой сунул, а Миша – тюк увязанный с добром да кошель с серебром. Поклонились парни Митрию в пояс, уложили в обозные сани под овчинный тулуп, пусть спит-отдыхает.

– Земляк ваш, Митрий Николаевич, – говорит Гриша обозным, – герой и батюшки нашего ангел-хранитель. В бою от смерти его спас. Так что уважьте, мужики, домой его доставьте. И отцу Моисею поклон передайте от Еремея Пушкаря. Еремей Степаныч в его расчете службу начинал.