Японо-китайская война 1894-1895 гг. Неуслышанная война - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Александрович Кутузов cтр.№ 18

Эдо занимал в этом ряду лидирующее положение: там размещался сёгун, именно там полагалось показывать себя лицом, именно там шла торговля предметами роскоши, лучшим оружием и одеждой. Торговля стала ведущим пространством капитализации, которое потребовало новых участников: многие самураи (как, например, Мицуи Сокубэи) спрятали подальше мечи и озаботились в миру торговлишкой. Рост торговых оборотов приводил в города новых купцов, стремившихся обогатиться, новых ремесленников, которые производили многочисленные товары и оказывали многочисленные услуги, крестьян, снабжавших города провизией. Динамика экономического роста на основе городской торговли послужила мощным ресурсом развития страны в целом: Япония времен Третьего сёгуната стала самой урбанизированной страной в мире. В самом начале Нового времени лишь в Киото проживало более ста тысяч человек, к 1700 году этой же отметки достигли Эдо, Осака, Нагоя, Канадзава. В городах сосредоточилось от 5 до 7 % населения Японии. Это был золотой век японской урбанизации.

Авторская пометка на полях: в тогдашней Европе городское население составляло около 2 %, и всего 14 европейских городов могли сравниться с японскими по числу жителей. Большего уровня урбанизации достигли только маленькая Голландия и еще меньший Уэлльс.

Коммерциализация городской торговли неизбежно выводила на рынок продукты питания, которые в городе не выращивались, но городами интенсивно потреблялись: с 1550 по 1650 год удалось практически удвоить площадь обрабатываемых земель. Дальше пошла цепная реакция: увеличение производства продовольствия привело к росту населения. За полтора столетия — с середины XVI по начало XVIII века — количество японцев выросло с десяти или двенадцати миллионов до тридцати одного миллиона. Переизбыток сельского населения легко поглощался растущими городами. Масштабы спроса способствовали быстрому росту межрегиональной торговли и региональной специализации: камфарное масло и древесные грибы производились главным образом в южной части Кюсю, древесный уголь и лес вывозили из Тоса, лекарства — из Тояма, виноград — из Кофу. Рост торговли неизбежно увеличивает потребность в живых деньгах: даймё начали передавать свой рис для продажи посредникам, главным образом в Осака — «кастрюле Японии», через которую проходило до миллиона коку риса в год.

Даймё всячески стремились капитализировать территорию и социум. Для обучения своих крестьян они приглашали признанных мастеров ремесел: гончаров, столяров и мебельщиков, оружейников и художников. Начала складываться товарно-производственная специализация. Обучение множества людей новым навыкам и технологиям, овладев которыми, они стали больше зарабатывать, — породило образовательный бум: учиться чему-нибудь полезному стало своеобразной модой, в равной степени распространившейся и на крестьян, и на торговцев, и на самураев, которые все больше «удалялись к ронинам», как с печалью отмечал неизвестный нам чиновник середины столетия.

Сёгунат озаботился прокладкой и соответствующим оборудованием дорог, дабы облегчить перемещение товаров и рабочей силы. Самой известной из японских дорог стала знаменитая Токайдо, — «дорога от моста Нихонбаси до моста Кио». Она же «дорога, мощенная черным камнем», путь, связавший Эдо с Киото и протянувшийся далее до Осака, и ставший знаменитым благодаря величайшему творению мастера японской гравюры Андо Хиросигэ «53 станции на дороге Токайдо». Эта и множество других дорог дали создали условия не только для перемещения товаров, но и поспособствовали возникновению «культуры путешествий», которая в значительной степени позволила японцам осознать себя единой нацией, объединенной общей культурой, а не только знаменами в битвах. В то же время сёгунат начал чеканку единых для всей страны денег, что окончательно ознаменовало собой возникновение единой государственной экономической системы.

Экономический бум в стране дал возможность интенсивного развития каботажного плавания, возникновению курьерской службы и частной почты, создал прототипы банков и страховых контор. В стране появились богатые и очень богатые люди, которые становились главной экономической опорой государственности. Пока такое положение вещей устраивало и богатых людей, и государственную систему: каждый из них шли в одном направлении к вершине собственного расцвета.

Если в самом начале экономического роста Японии города больше напоминали гарнизоны, где главными были самураи и коменданты, то ближе к концу столетия главным населением городов стали обычные люди: ремесленники, торговцы и тому подобное. Очень наглядным показателем этой тенденции стало возникновение театра «Кабуки» — зрелища простонародья, среднего класса: аристократам более пристало высокое искусство «но». Театры Кабуки, процветавшие в трех главных мегаполисах, были главными инструментами государственной идеологии, поскольку содержание их спектаклей было либо сугубо патриотическим (драмы дзидаймоно, освещавшие историю противоборства Минамото и Тайра), либо совершенно отвлеченными, своего рода «мыльными операми», рассчитанными на проявление чувств, но не побуждавшие к размышлениям о справедливости (драмы сэвамоно). Со зрелищами в стране все было нормально.

И с хлебом… то есть с рисом — проблем тоже не ощущалось. Однако с этого же времени началась стремительная коммерциализация деревни, что также послужило определенным фактором роста японской экономики в целом. Примерно с середины XVII века в деревне начали выращивать фрукты, чай, табак для продажи в городах, разводить тутового шелкопряда, выращивать рапс, который шел на изготовление дешевого и качественного масла для светильников. В деревне начали появляться достаточно состоятельные люди, чей доход складывался не только из производства риса, но и из торговли шелком, хлопком, продуктами ремесел, лаковой мебелью или предметами роскоши. Деревни разрастались, становились пунктами оптовой скупки зерна и произведенных товаров, в процесс активно включались городские торговцы и местные даймё — крайне заинтересованные в том, чтобы в их владениях появились дополнительные источники дохода. В развитие сельского производства начали вкладывать капитал — результат не замедлил сказаться. Уже к концу столетия появились целые региональные корпорации, занимавшиеся той или иной производственной деятельностью: производством посуды, лакового товара, вееров, шелка, хлопковых тканей, сакэ и соевого соуса. Появились сельские отходники, как мужчины, так и женщины, которые на время межсезонья уходили из своих деревень на заработки: выпаривать соль из морской воды, валить лес или гнать сакэ. Япония проходила свои этапы экономического становления, входя в свой, типично японский капитализм — притом, что внешнеэкономические связи страны были крайне ограниченными, и влияние экспорта-импорта на общую экономическую картину было очень незначительным, формально им можно пренебречь. Такого технологического прорыва, который произошел после появления португальского огнестрельного оружия, больше не ожидалось…

Как и всякая политическая система, сёгунат всячески стремился сохранить ситуацию устойчивой стабильности, при этом в основу этой деятельности был положен консерватизм конфуцианского толка. В самом общем смысле его можно истолковать как обязанность каждого заниматься тем, что ему предначертано его социальным положением и общественной потребностью — подразумевалось, что его личные интересы именно таким образом и будут удовлетворены в наибольшей степени.