Вот идет цивилизация - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Тенн cтр.№ 34

Закончив урок арифметики, я подошел к одинокой фигурке на задней парте.

– Не хотела бы ты пересесть поближе к моему столу? – спросил я ее так мягко, как только мог. – Так тебе будет проще разглядеть то, что написано на доске.

Она встала и сделала реверанс.

– Большое вам спасибо, сэр, но там, в первых рядах, гораздо светлее, чем здесь, а у меня от света болят глаза. Я чувствую себя гораздо лучше в темноте или в тени. – Она даже чуть улыбнулась… или мне это показалось?

Я кивнул. От ее вежливого, абсолютно безукоризненного по форме ответа мне почему-то сделалось не по себе.

Все время урока естествознания я постоянно ощущал на себе взгляд ее немигающих глаз. Это действовало мне на нервы; я неловко возился с пособиями, и дети, заметив мою скованность, сразу же определили и источник напряжения. Они начали перешептываться и оглядываться на последнюю парту.

Коробка с бабочками на булавках выскользнула у меня из рук. Я наклонился, чтобы поднять ее, и в это мгновение класс – как один человек – громко охнул.

– Гляньте! Она снова делает это!

Я выпрямился.

Сариетта Хоун продолжала сидеть все так же прямо. Но волосы ее приобрели насыщенный каштановый цвет, глаза сделались голубыми, а щеки окрасились легким румянцем.

Пальцы мои стиснули край деревянной столешницы. Невероятно! Способна ли игра света и тени производить столь фантастические трюки? Нет… не может быть! Забыв про необходимость соблюдать достоинство педагога, я тоже охнул, девочка, казалось, покраснела, и тень вокруг нее сгустилась еще сильнее.

Нетвердым голосом продолжил я рассказ про чешуекрылых и их коконы. Спустя минуту я заметил, что лицо ее и волосы снова сделались белыми, как прежде. Однако я утратил интерес к объяснениям; класс, судя по всему, тоже. Урок пошел насмарку.

– Она сделала абсолютно то же самое у меня на уроке! – воскликнула мисс Друри за ланчем. – Абсолютно то же самое! Только мне показалось, что она обернулась брюнеткой с черными глазами! И это случилось после того, как она обозвала меня – подумать только, нахалка какая! – дурой, а я потянулась уже за березовой хворостиной, и тут она вдруг обернулась смуглянкой. Она б у меня живо покраснела, истинно говорю, да только тут звонок зазвенел. На минуту раньше!

– Возможно, – сказал я. – Но при таком экзотическом окрасе кожи и волос любое изменение освещения способно выделывать невероятные штуки с вашим зрением. Я теперь даже не уверен, что действительно видел это. Сариетта Хоун – не хамелеон.

Старая учительница сжала губы так, что они побелели и превратились в тонкую линию, едва заметную на ее морщинистом лице. Потом тряхнула головой и облокотилась на стол, усыпанный хлебными крошками.

– Не хамелеон. Ведьма. Я наверное знаю! А в Библии сказано, мы должны убивать ведьм, жечь их, чтоб и духу их не осталось.

Я рассмеялся, но смех мой прозвучал в нашей подвальной столовой без единого окна как-то невесело и даже зловеще.

– Но вы же сами в это не верите! Восьмилетняя девочка…

– Тем более важно перехватить ее сейчас, покуда она не выросла и не наделала серьезного вреда! Истинно говорю, мистер Флинн: я точно знаю! Один мой предок сжег три десятка ведьм в Новой Англии. У моего рода нюх на таких тварей. Не бывать миру между нами!

Остальные дети, похоже, разделяли опасения мисс Друри. Они прозвали девочку-альбиноса «Мистрис Сари». Сариетта, с другой стороны, не возражала против такого прозвища. Когда Джой Ричардс набросился на компанию детишек, следовавших за ней с этой считалкой, она остановила его.

– Не трогай их, Джозеф, – обратилась она к нему по обыкновению серьезно, как взрослая. – Откуда им знать о разнице между ведьмой и феей? А ведь я и впрямь похожа на маленькую фею.

И Джой послушно отвернулся от детей, разжав кулаки. Он ее боготворил. Возможно, оттого, что оба они сделались изгоями в маленьком детском сообществе, а может, потому, что оба были сиротами – его постоянно пьяный отец вряд ли мог считаться полноценным родителем – они всегда держались вместе. Как-то раз, выходя из дому, чтобы подышать вечерним воздухом, я наткнулся на них: он сидел на земле у ее ног, а она замолчала на полуслове, назидательно подняв в воздух указательный палец. Оба так и сидели, не говоря ни единого слова, пока я не ушел с крыльца.

Джой относился ко мне неплохо. Наверное, поэтому я единственный удостоился чести услышать хоть немного о прошлой жизни мистрис Сари.

Как-то вечером, оглянувшись во время прогулки, я увидел Джоя – он только что спустился с крыльца.

– Эх, – мечтательно вздохнул он. – Жаль, Стоголо здесь нету. Он мистрис Сари здоровско всякому выучил – уж он-то мисс Дуре показал бы! Еще как показал!

– Стоголо? – удивился я.

– Ну! Знахарь, наложивший проклятие на мамашу Сарину еще до ее рождения, – а все за то, что та его в тюрьму засадила. А как мамаша померла родами, папаша ихний, она говорит, начал пить, да еще как, похуже моего старика. Вот только она отыскала этого Стоголо и задружилась с ним. Они смешали кровь да поклялись в вечной дружбе на могиле Сариной мамаши. И он обучил ее всяким штучкам вуду вроде родового проклятия, или как делать приворотные амулеты из свиной печенки, или…

– Ты меня удивляешь, Джой, – перебил я его. – Что за глупые суеверия! И это говоришь мне ты, у кого такие хорошие оценки по естествознанию!

Он с досадой пнул башмаком траву на обочине.

– Угу, – тихо сказал он. – Угу. Извините, мистер Флинн, что заговорил об этом.

Он повернулся и побежал домой, только белая рубашонка мелькала некоторое время в темноте.

Напрасно я его перебил: он редко откровенничал со мной, а Сариетта вообще подавала голос только тогда, когда к ней обращались, не изменяя этому правилу даже со своей тетей.

Погода сделалась удивительно теплой.

– Истинно говорю, – заявила мисс Друри как-то утром. – В жизни не видела зимы вроде этой. Одно дело бабье лето и всякие подобные потепления, но чтобы жара продолжалась изо дня в день, без малейшего намека на прохладу!

– Ученые говорят, климат становится теплее на всей земле. Конечно, сейчас это почти незаметно, но Гольфстрим…

– Гольфстрим! – фыркнула она. На ней была все та же тяжелая, плотная одежда, так что характер ее, и прежде не отличавшийся мягкостью, в жару сделался почти невыносимым. – Гольфстрим! С тех пор, как к нам в Ненвилль приехало это отродье Хоун, все вообще идет наперекосяк. Мел то и дело крошится в руках, полки в столе застревают, тряпки рвутся… Это маленькая ведьма наводит на меня порчу!

– Послушайте-ка, – я остановился и повернулся лицом к ней, спиной к зданию школы. – Все это заходит слишком далеко. Если вам угодно верить в ведьм и колдовство, это ваше дело, но не лезьте с этим к детям. Они здесь для того, чтобы приобретать знания, а не сумасшедшие бредни…