Небеса на земле. Научный взгляд на загробную жизнь, бессмертие и утопии - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Шермер cтр.№ 7

Страница

К сожалению, кончина Хитча наступила слишком скоро. Как он сказал слушателям на публичном мероприятии, которое мы с ним посетили незадолго до его смерти: «Я умираю… как и каждый из вас».

Переход от жизни к смерти в процессе умирания заставляет нас вспомнить, что по-настоящему важно в жизни, отмечал мой первый преподаватель в колледже Ричард Хардисон, учивший меня астрономии, философии и психологии, когда я был студентом, и жизни — в последующие десятилетия. Это был один из умнейших и эффективно мыслящих людей, которых я знал, но, как многие представители «молчаливого поколения» (родившихся в 1925−1945 гг.), он скрывал эмоции, редко выказывая привязанность даже ближайшим своим друзьям. Осознание этой черты характера болезненно отозвалось в нем к концу жизни — в том числе в прощальном письме, написанном в 87 лет, когда он думал, что умирает. Он поправился и прожил еще 3 года, но на панихиде его бывший студент и друг Рассел Уотерс дал прочесть присутствующим это письмо. Оно начиналось с признания Дика, что он узнал о своей возможной кончине во сне: «Как ни странно, не было ни паники, ни страха… лишь сожаление, что мне, возможно, не хватит времени поблагодарить друзей и родных за множество прекрасных вещей, которые они сделали, повысив качество моей жизни». Затем «атмосфера смерти развеялась, и утро началось, как обычно», но это стало «своего рода звонком будильника и напоминанием, что я должен написать [им] безотлагательно». Так он и сделал, подтвердив, что самыми важными в жизни были его друзья и члены семьи, и добавив: «Оказывается, я едва сдерживаю слезы, пока это пишу». Его залитое слезами письмо завершалось словами:

Американским мужчинам моего поколения любовь дается проще, и я не боюсь лишний раз повторить, что любил Дика Хардисона.

Понимание того, что конец скорее близок, чем далек, усиливает осознание смерти и побуждает разум доискиваться истинного смысла жизни, и движет этим не страх, а время. И любовь. Альтернативу теории управления страхом смерти можно было бы назвать теорией эмоционального приоритета (Emotional Priority Theory, EPT) — при столкновении с осознанием смертности первостепенное значение приобретают эмоции. Сэмюэль Джонсон заметил: «Поэтому-то, сэр, если человек знает, что в течение двух недель его повесят, это превосходно концентрирует его ум» ^[47]. Оказавшись перед лицом смерти, человек сосредоточивается на самых важных эмоциях в жизни, возможно глубочайшей из которых является любовь. Любовь — настолько сильная эмоция, что может вызывать зависимость, как шоколад и кокаин, причем прослеживается биохимия этого процесса ^[48]. Страсть подстегивается нейрогормоном дофамином, который участвует в процессах обучения и положительного подкрепления, а также запускает выброс тестостерона, еще одного гормона, тесно связанного с сексуальным желанием. Любовь — это эмоция привязанности, уз, связывающих с другим человеком. Она усиливается благодаря гормону окситоцину, синтезирующемуся в гипоталамусе и выделяющемуся в кровь гипофизом. Этот гормональный коктейль, циркулирующий в головном мозге, заставляет людей чувствовать настолько прочную связь с другими, что они готовы умереть или убить ради любви.

Сильнее онкологического диагноза или пророческого сна фокусирует мозг дата казни, которую ожидают в камере смертников. С 1982 по 2016 г. в штате Техас казнили 537 преступников, 425 из которых произнесли последнее слово. Министерство юстиции штата Техас записало эти высказывания и выложило на своем сайте с указанием имени, возраста, образования, рода занятий, сведений о судимостях и о преступлении, за которое был вынесен смертный приговор ^[49]. Сама собой возникла база данных о том, что занимало мысли этих людей (преимущественно мужчин, только 7 из 537 были женщинами ^[50]) перед самой казнью, когда они лежали на каталке с иглой в вене в ожидании смертельной инъекции, в ряде случаев проваливаясь в беспамятство: «Оно приближается. Я чувствую, оно все ближе. Прощайте», «Я это чувствую; сейчас я усну. Спокойной ночи, раз, два, вот и все». Одни покорились судьбе, ограничившись короткой руганью: «Давай, парень. Привяжи меня и вколи. Разве жизнь не [удалено цензурой]?» Или: «Пускай все знают, палач и Билл Скотт — жалкие сукины дети». Последнее слово других смертников было более достойным: «Я африканский воин, рожденный дышать и рожденный умереть». Но все это редкие исключения среди излияний любви, сожаления, прощения и блаженного предвкушения загробной жизни, как явствует из моего контент-анализа последнего слова 425 осужденных.

Страница