Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 8

Выругавшись, кормчий Навплиандр сплюнул на палубу. Настоящий моряк за борт харкать, Владыку Пелагия [16] гневить, не станет. Ладно, места знакомые. Мимо Самоса не промахнемся.

– Не сбились ли мы с курса, уважаемый?

Перед Навплиандром, как прыщ на ровном месте, подбоченился смазливый юнец – единственный пассажир ладьи, он взошел на борт в гавани Икарии. Юнцу нужно было на Наксос. «Туда и идем,» – не моргнув глазом, сообщил красавчику племянник кормчего, и тайком подмигнул дяде. Дядя с одобрением кивнул обоим: да, мол, на Наксос; молодец, племяш. Сейчас, окинув взглядом женственную фигуру юнца, Навплиандр в очередной раз уверился: удача сама приплыла в руки. Ишь, бедро выпятил – точно баба! Пухлые губы, кудряшки… На невольничьем рынке Самоса найдутся любители насадить красавца на вертел и славно поджарить. Хорошую цену отвалят. Устроим торг – пусть дерутся, набавляют…

«Не воспользоваться ли удачным моментом? Нет, не стоит. Посадишь дураку синяк, он и подешевеет.»

– Не сбились.

– Тогда почему Гелиос у нас справа по носу?

– А где он должен быть?

– Слева за кормой. Если мы и впрямь идем на Наксос…

Юнец попался ушлый. Но это уже не имело значения. Рано или поздно его все равно пришлось бы связать. Почему не сейчас?

– На Наксос. Считай, прибыли…

Ладья шла в четыре весла из восьми. Ветер был попутный, и парус обеспечивал добрый ход. Половина команды бездельничала. Навплиандр подал знак старшим сыновьям. Те поняли без слов.

– Лжете, уважаемый! – рассмеялся юнец. – Вы сменили курс. Почему?

Смех его не понравился кормчему. К счастью, рядом с наглецом уже стоял малыш Тритон. Детина обхватил красавчика поперек живота, прижав руки к телу. Что-то хрустнуло. Тритон сопел и держал.

– Потому что! – весело гаркнул в ухо пленнику старший сын кормчего.

– Куда надо, туда и идем, – добавил средний в другое ухо.

Юнец не пытался вырваться. И облегчать душу бранью не стал. Он всего лишь смотрел на кормчего с неодобрением. Очень скверно смотрел. За такой взгляд Навплиандр без раздумий бил в зубы. Но портить товар – не дело. Пусть смотрит, недолго осталось.

– К мачте его!

Тритон потащил пленника к единственной мачте ладьи. Старшие братья тоже времени зря не теряли. Едва Тритон ослабил хватку, они мигом свели руки юнца позади мачты, крепко-накрепко стянув их веревкой.

– Готово, папаша.

– Как думаете, много за него отвалят на Самосе?

Братья оглянулись на добычу, прикидывая цену – и попятились, творя охранительные знаки. Средний споткнулся, с размаху сев на палубу. В другой раз команда поржала бы от души. Шутки пиратов не отличались утонченностью. Но сейчас смех гулял в иных краях. Место смеха на ладье занял другой попутчик – страх.

Вместо юнца к мачте был привязан кряжистый дядька. Иней седины в спутанных волосах. Косматая, как мех зверя, борода. И колючий блеск из-под кустистых бровей.

– Это еще кто?!

Дядька в ответ запрокинул лицо к небу – и, оскалившись, захохотал. Гулко, с жутковатым эхом, словно из недр винного пифоса. Вздулись корнями дерева жилы на мощной шее. Звук лавой клокотал в горле, превращаясь в рокот обвала, львиный рык, вой ветра, раскаты грома, топот несущегося табуна…

– Спаси, Асфалий! [17]

Мачту стремительно оплетал ядовитый плющ. По бортам поползли виноградные лозы, обрастая листьями. Тут и там закачались спелые гроздья – иссиня-черные, с сизым налетом. Лозы усиками вцепились в весла – не отодрать. Гребцы в испуге вскочили со своих скамей. Плющ тем временем пожрал оснастку и рей; парус обвис, расползаясь ветошью. Волна ароматов, туманящих разум, накрыла ладью, вытеснив привычный запах моря и водорослей. Звериный мускус, прель грибов, хмельной дух вина; свежесть травы и смрад гниения. По веслам прошла судорога. Они вдруг зашевелились, извиваясь, как змеи. Да это и были змеи! Разевая бездонные пасти, гады с шипением поползли к морякам. С клыков на палубу падали капли яда, разъедая прочное дерево.

Боги, за что караете?!

А пленник у мачты хохотал без умолку, и шелестела листвой ладья, обернувшись плавучими зарослями, и лился с вышины безумный напев флейты, а из тьмы, сгустившейся на носу, несся глухой рык, и сверкали во мраке желтые глаза, вспарывая сознание лезвием паники. Пленник заревел, рот его жутко растянулся, превращаясь в оскаленную пасть зверя. Миг – и на палубе уже бесновался, хлеща себя хвостом по бокам, желто-рыжий лев с косматой гривой. Тьма разверзлась, выпуская на свободу четверку пантер; гиганты-удавы со зловещим шелестом взметнулись в небо – выше мачты; нависли над моряками…

– В воду!

– Помилуй нас, Владыка Морей!

– Левкофея, богиня моя! Приди на помощь!

Моряки прыгали за борт, спасаясь от когтей и клыков. Нет, не прыгали – падали в воду, с трудом перевалившись через край, камнями шли на дно. Ужас смертным холодом сковал их члены, не позволяя всплыть, глотнуть спасительного воздуха.

– Папаша!

Тритон замешкался, как всегда. Он готов был кинуться в море – выручать отца! – когда в темно-синей глубине возник серебристый, тихо мерцающий силуэт. Он проступал из мглы, возносясь к поверхности.

– Мамка!

Парень замахал рукой, раздумав прыгать. Раз мамка здесь – все будет хорошо. Море вспухло глянцевыми спинами. Это сводный брат Тритона, дельфиний пастух Палемон, привел «стадо». Тритон замахал обеими руками – и едва не свалился в воду.

– Палемон! Мамка! Папашу спасайте…

В ответ богиня изогнулась с нечеловеческой грацией – и без всплеска ушла в пучину. Тритон шумно выдохнул, с размаху сев на палубу. Мамка справится без него. Богиня она мелкая, не из важных, но и папашу спасать – не шторм усмирять. В другой раз он бы с удовольствием прокатился на дельфине, но сейчас было не до игр. Оглядевшись, парень сообразил, что звери исчезли. Истлевали на глазах, превращаясь в дымку, плющ и лозы. К ладье возвращался ее первоначальный вид. Весла, как весла – обычные, деревянные. И парус целехонек, ничего с ним не сделалось.

Однако наваждение не кончилось. У мачты, крепко привязанный, сидел голый мальчишка лет пяти. Кудрявый, жирный и такой чистенький, каких не бывает. На кудряша кто-то навешал бабских цацек: ожерелье на шее, витой браслет на запястье. Дитя не по возрасту гнусно ухмылялось. «Чего лыбишься, мелкота?» – хотел сказать ему Тритон, но тут его позвали из-за борта. Мамка выловила папашу, и следовало втащить Навплиандра на борт. Папаша был плох: кашлял, хрипел, закатывал глаза. На палубе его начало рвать водой – так долго, что Тритон даже испугался.